Линдси Келк - Я люблю Нью-Йорк
— Просто я пришла забрать туфли, — с расстановкой произнесла я, не дрогнув.
Спотыкаясь, я попятилась, а Марк тем временем пытался выползти из машины на животе. Весь потный, он неловко отлепился от кожаного сиденья и упал на пол напротив меня. Его семейные трусы сползли по ногам еще ниже.
— Энджел...
Марк встал, подтянул трусы и завернулся в рубашку. Я смотрела мимо него, в салон.
Девушка уже умудрилась натянуть платье и терла глаза, пытаясь избавиться от туши. Повезло же тебе, подумала я, если тушь такая же хорошая, как и туфли, то просто так ее не сотрешь. А вот туфли до сих пор выглядели шикарно. Сука!..
— Энджел, — повторил мой жених, заставив меня отвлечься от туфель, — я... Что ты здесь делаешь?
Я бросила на него взгляд через плечо.
— Туфли, — повторила я, помахав босоножками и указывая на машину. — Ты забыл принести запасную обувь на плоской подошве.
Марк злобно смотрел на меня, переводя взгляд с меня на мои туфли на каблуках, а затем на автомобиль. Медленно, словно опасался спугнуть трепетную лань, которая может дать деру, он шагнул к заднему сиденью и потянулся под кресло за маленьким тканевым пакетом для обуви. Он подал его мне, боясь соприкоснуться и вступить хоть в какой-то контакт.
— Спасибо.
Я взяла пакет.
Марк выпрямился в свете лампы над задним сиденьем — красный, вспотевший, без штанов, зато в носках и туфлях, а на его трусах недоуменно расплывалось маленькое мокрое пятно, еще более усиливая его позор.
— Какого черта ты делаешь? — спросила я.
Невероятно находчиво.
— Энджел...
Марк, шаркнув, подался вперед на полдюйма.
— А это кто, черт возьми? — спросила я, указывая на девушку левым «Лабутеном», который все еще держала в руке.
Девица отвернулась, заднее сиденье автомобиля стало для нее настоящей ловушкой.
— Энджел... — выдавил он, отклоняясь от мыска туфля, нацеленного точно ему в висок.
— Нет, это я Энджел. Хотя вижу, что ты действительно мог нас перепутать, — сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Мой бойфренд занимался сексом в нашей машине, прекрасной машине для наших будущих детей, на свадьбе наших лучших друзей. Я не собиралась плакать перед ним в тот самый момент, когда он выкинул на помойку десять лет нашей совместной жизни, променяв их на дешевый трах на стоянке.
— Энджел, это Кэти. Я... м-м-м... Я...
Он снова обернулся и быстро встретился с ней взглядом, и, клянусь, на его мерзком лице промелькнуло нечто вроде глупой улыбки. Это было особенно неприятно.
— Мы вот играем вместе в теннис, и вот...
— Значит, так, по-твоему, играют в теннис? Черт, Луиза говорила, что ты играл в теннис с Тимом...
Мне хотелось ударить его, и мне хотелось ударить эту Кэти, и как раз когда я раздумывала над тем, кого огреть первым, меня осенило.
— Ты не играл в теннис с Тимом, — сказала я.
— Не играл.
Он покачал головой.
— И на работе ты не задерживался.
Теперь все складывалось в одну четкую и страшную картину.
— Нет, — вздохнул он, плечи его поникли словно в знак согласия.
— А Тим знает? — спросила я.
— Да.
— И Луиза знает?
Я изо всех сил сжала туфли в руке, не обращая внимания на то, что пряжка впилась мне в ладонь.
— Думаю, да, — кивнул Марк. — То есть иногда мы и в самом деле играем в теннис. Парами. Хотя я... я не уверен.
Счастлива ли я? Луиза просто хотела понять, знаю ли я о том, что происходит.
— Вы все вместе играли в теннис? — выдохнула я, сдерживая позыв к тошноте.
Он смотрел на меня, приподняв брови и задержав дыхание.
— Энджел, не надо...
Он потянулся к моей руке.
— Даже не смей! — крикнула я, чувствуя, как к горлу подступает комок, и отдергивая руку. — Не смей прикасаться ко мне!
Глядя на туфлю у себя над головой, я на мгновение представила, как быстро все произойдет. Он в оцепенении, она заперта на заднем сиденье, а «Лабутены» так качественно сделаны, что я почти уверена: они легко раскроят два черепа, а сами останутся целехоньки.
Но вместо двух окровавленных трупов я вдруг ясно увидела перед собой Тима и Луизу в теннисной форме, заходящихся в истеричном хохоте после матча с Марком и Кэти. И все это происходило в то время, когда я сидела дома, стуча клавишами на ноутбуке, ничего не ела и ждала своего гнусного, лживого бойфренда-изменника.
С потенциальным орудием убийства в руках я повернулась и через стоянку ушла от них прочь. Марк все еще самым жалким образом повторял мое имя, я же миновала створчатые двери и, привлекая всеобщее внимание, прошла через танцпол мимо крошечных подружек невесты, которые отрывались под какое-то супермодное попсовое диско. Тим с Луизой стояли у танцпола, бережно прижимая к себе бокалы с шампанским в ожидании того, когда диджей объявит их первый танец. И тут Луиза увидела меня.
— Энджел, — позвала она, когда я поравнялась с ними.
Теперь у меня не было никаких сомнений, что она все знала.
— Почему ты не сказала мне?! — воскликнула я.
Все мысли о том, что я могу испортить ее свадьбу, давно развеялись. Меня жестоко предали люди, которым я доверяла больше всего в мире.
— Энджел, я... Почему бы нам...
Тим потянулся ко мне и положил руку мне на плечо. Не успев осознать, что делаю, я вырвалась и ударила его туфлей по костяшкам пальцев.
— Хватит повторять мое имя, как будто это, черт побери, может меня успокоить! — Я замолчала и стиснула зубы. — Я только что поймала Марка за траханьем с вашей партнершей по теннису в нашей машине.
Если до того, как я разбила руку жениху, мне не удавалось привлечь всеобщее внимание, то теперь у меня это точно получилось.
— О, Энджел, — всхлипнула Луиза, — я пыталась сказать тебе, просто... Я думала, ты уже знаешь и в душе обо всем догадалась.
— И давно ты так решила? Когда я сказала тебе, что совершенно счастлива и до сих пор верю в то, что выйду замуж за Марка? Или когда вы впервые начали играть парами с ним и этой шлюхой?
Луиза разразилась слезами и повернулась, чтобы выбежать из зала, но тут в створчатых дверях возник Марк и помешал ей. Все еще в трусах с пятном, в носках и полузастегнутой рубашке он в оцепенении замер под взглядами трех сотен гостей, большинство которых тщетно пытались понять, что произошло. Наконец сделав глубокий вдох, я оглядела помещение. Тим смотрел на меня, побледнев от ужаса, прижимая к груди окровавленную руку. Луиза в голос рыдала в центре танцпола в окружении плачущих детишек. А Марк, опираясь на косяк двери так, словно с трудом держался на ногах, с подозрением смотрел на меня. Я окинула взглядом гостей и увидела, как от толпы отделилась моя мать. Она сурово смотрела на собравшихся и, поджав губы, явно направлялась ко мне. Расслабив побелевшие пальцы, она выудила «Лабутены» из моей левой руки и зажала их в своей.
