Зоя Гаррисон - Большое кино
Ночной рейс доставил Кит Рейсом в аэропорт. Шагая к терминалу, она оглянулась в поисках шофера, и тут ее ослепила фотовспышка. Коренастый человечек с «Никоном» в руках, неопрятный, в слишком коротком галстуке, крикнул:
Улыбнись, Кошечка!
Арнольд Блатски, репортер желтой газетенки, постоянно старавшийся превратить жизнь Кит в кошмар, осклабившись в щербатой улыбке, в упор смотрел на нее.
— Добро пожаловать в «Большое яблоко», мисс Рейсом. Позвольте вам помочь…
Она отстранила его сумкой и заторопилась к выходу, а он все семенил следом.
— Говорят, вы и ваш приятель будете доделывать «Последний шанс» под золотым дождем. Это правда?
Кит кляла свои высокие каблуки и узкую юбку, мешавшие ей пуститься наутек. Назойливый подонок!
— Говорят, «Последний шанс» — самая слезливая картина после «Завтра я заплачу». Перед просмотром надо запастись коробкой бумажных платков…
Откуда-то появился носильщик в красной фуражке, и Кит, взмахнув сумкой, подозвала его. Блатски тут же сделал вид, что готов предложить услуги, но она отстояла свое имущество. Лишь когда носильщик, разворачивая тележку, случайно ударил Блатски в колено, тот отпрянул.
— Вам помочь, мэм? — спросил носильщик.
— Вы уже помогли. — Кит с улыбкой отдала ему багаж.
Оставив тележку на попечение скорчившегося Блатски, носильщик вывел ее через боковую дверь с надписью «Только для персонала аэропорта» и проводил вниз по длинному пандусу.
Увидев в отдалении белый лимузин, Кит обрадовалась.
— Моя машина! — воскликнула она.
Носильщик кивнул, поставил вещи и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул.
«Мерседес» плавно подъехал, и Кит, с облегчением усевшись на белое кожаное сиденье, улыбнулась находившемуся в машине молодому человеку.
— Доброе утро, Девин. Спасибо, что приехал.
Девин Лоу, сотрудник нью-йоркского офиса, чмокнул ее в щеку.
— Бедняжка! Ни минуты покоя?
— Если не считать двух часов отдыха на взлетной полосе в Лос-Анджелесском аэропорту.
Девин тронул ее за плечо:
— Кажется, тебя преследует поклонник Кит обернулась и увидела носильщика, прижавшегося носом к стеклу машины.
— Хочешь от него избавиться?
— Нет, что ты! Он же спас меня от Блатски! — Она опустила стекло и полезла в сумочку за десятидолларовой купюрой.
Однако, к ее удивлению, носильщик не принял денег.
— Мне так приятно, мисс Рейсом! Позвольте вам сказать: вы всегда были моей любимой актрисой. Голливуд допустил огромный промах, когда остался без вас, а за «Зачарованный баркас» вам надо было дать «Оскара».
Кит представила его зрителем во второразрядном кинотеатрике, когда двадцать два года назад «Баркас» вышел на экран. В те времена он был еще совсем юным… Она улыбнулась:
— Ну, не знаю… По-моему, теперь там делают ошибки покруче.
— Вы не дадите мне автограф, мисс Рейсом?
Она видела, как дрожит его рука, принимая клочок бумаги с ее закорючкой.
— Не могу поверить, — признался Девин, — когда водитель тронулся с места.
Кит пристально посмотрела на молодого спутника. Разумеется, ему нелегко представить, что в свое время она была не главой киностудии, а актрисой, — когда Кит снималась в последней картине, ему было всего шесть лет.
— Говорят, твой любимый вице-президент повесил на стену у себя в кабинете плакатик с твоей фотографией из времен «Центурион пикчерс».
Кит улыбнулась:
— Ренди Шеридан? Боже, как бы мне хотелось посрывать все эти плакатики, собрать в кучу и сжечь! Давай-ка к делу, Дев.
Думаю, нам придется нелегко. Я тут кое-что набросала. Сперва прочти, а потом мы продумаем стратегию наступления.
Пока он просматривал желтые карточки, Кит потянулась к телефону и тут только заметила, что у нее вспотели ладони, — с приближением ответственного момента волнение росло.
В офисе трубку подняла Сьюзен, секретарь Арчера Ренсома.
— Привет! — сказала Кит.
— Добро пожаловать! — откликнулась Сьюзен. — А мы-то ломали головы: куда ты подевалась?
— Никуда. Просто самолет проторчал почти два часа на взлетной полосе.
— Так я и думала. В общем, не волнуйся, все пройдет хорошо. У Раша дела.
У Раша Александера, партнера и лучшего друга Арчера, дел всегда невпроворот. Только бы его совещания не повредили ее планам!
— Ладно, увидимся через час. — Кит положила трубку.
В багажнике лежал металлический чемодан с пленками: черно-белая съемка, почти без монтажа — плод двух месяцев работы. Сейчас все надежды возлагались именно на этот материал.
Кит со вздохом откинула голову, призывая себя к спокойствию.
Все в мире кино твердили, что для нее это тоже последний шанс.
Она вспомнила заголовок в пятничной «Вэрайети»: «Что ждет „Последний шанс“ — эвтаназия или золотой дождь?».
«Золотым дождем» назывались тройные сверхурочные, выплачиваемые при отставании фильма от графика. «Дождь» проливался в сюрреалистический период, когда вся группа — от парикмахеров до ведущих актеров — работала по две дневные смены и половину ночи, чтобы доделать фильм к сроку. Такая ситуация была для студии кошмаром, однако Кит шла на это. Она приехала в Нью-Йорк просить денег, конкретно — два с половиной миллиона долларов, на завершение «Последнего шанса». Единственная трудность заключалась в том, что она боялась обращаться к своему кузену. Полгода назад, когда она решила превратить бестселлер Германа Миллера в художественный фильм, Арчер Ренсом был далеко не в восторге. Теперь ей предстояло убедить его уступить ей деньги, которые можно было бы получить со страховых компаний после смерти на съемочной площадке Монетт Новак, инженю. «Последний шанс» необходимо доснять на «Горизонте», и пускай Арчер Рейсом не впутывает сюда свои проблемы с Комиссией по биржам и ценным бумагам!
Девин взял ее за руку.
— Очень сильный материал. Кит… Но разве я должен это озвучить?
— Ты представляешь «Горизонт», тебе и карты в руки. Главное, аккуратность и такт: мы со всем почтением предлагаем такие-то изменения, которые пойдут картине на пользу.
— А если он не согласится?
Кит отвернулась к окну.
— Тогда мы откажемся от проекта.
— «Юниверсал» только и ждет, чтобы его подхватить.
— И на здоровье! — Голос Кит звучал почти равнодушно. — Пусть берут его со всеми потрохами — в том виде, в каком он сейчас. Вот увидишь, как их бухгалтерам придется оплакивать убытки! А теперь к делу.
Молодой человек приготовился записывать, а Кит тем временем разглядывала себя в зеркальце пудреницы. О ней до сих пор говорят, что в свои сорок пять она выглядит как двадцатипятилетняя восходящая звезда, которую в свое время восхвалял «Голливуд рипортер»: «Кошачье изящество… Вздернутый носик, немигающие зеленые глаза, безупречные черты… Киска, угодившая в воду».
