Сара Болл - Девять месяцев
— Все хорошо. Меня не тошнило сегодня утром. Я думаю, что все прошло.
Она неуверенно хмыкнула:
— Точно? Это случалось уже несколько раз. Может, просто с утра тебе лучше.
— Нет, я уверена, что сегодня чувствую себя лучше, чем за всю эту неделю. Я собираюсь спуститься вниз и приступить к работе.
— Ты хочешь, чтобы я снова пришла пораньше?
— Да нет, спасибо. Скорее всего, сегодня я буду понемногу наверстывать упущенное. Если ты придешь около десяти, будет замечательно.
— Ну ладно, если ты настаиваешь, подруга, тогда договорились. До скорого.
Я повесила трубку и начала одеваться, довольная, что снова возвращаюсь к работе. Мне было даже немного обидно, что дела в кафе и без меня идут превосходно. В глубине души я надеялась, что меня периодически будут вызывать вниз для решения каких-нибудь проблем. Но меня оставили в полном покое, наедине с унитазом, доносившимися снизу вкусными запахами, обрывками разговоров и суетой посетителей. Мое присутствие было не так уж необходимо. Я была так же легкозаменима, как бумажные салфетки.
Я сбежала по ступенькам вниз и открыла тяжелую дверь в кафе. Здесь было как-то непривычно холодно и тихо; я включила обогреватель, зажгла свет и присела за дубовый стол.
Отец Тома, Маркус Деланчи, был талантливым дизайнером интерьеров. Я отыскала его через «Желтые страницы» и пригласила прийти посмотреть помещение, которое я купила, — в надежде получить бесплатный совет, даже не догадываясь, сколько может стоить персональный дизайнер. Не знаю, почему я ему понравилась. Может, напомнила ему его самого, своей верой в то, что единственный способ быть по-настоящему счастливым в работе — это рискнуть, отказаться от стандартной офисной карьеры в пользу любимого дела и сделать так, чтобы тебе еще и платили за это. В моем случае любимым делом была кулинария, в его — дизайн. Когда мы разговаривали тем утром, он услышал в моем голосе упрямую решительность, страсть и сильный страх от собственного риска. В конце концов мы договорились значительно уменьшить стоимость его услуг взамен на бесплатное использование моего кафе в качестве рекламы его работы. Когда я показала свои наброски, ему пришла в голову идея заинтересовать местную прессу открытием кафе, что гарантировало нам обоим бесплатную рекламу. Честно говоря, я не думаю, что он занялся этим ради денег, скорее из желания по-отцовски помочь мне.
Я отметила про себя его прекрасные физические данные. Он был эффектным мужчиной, такого же типа, как Джордж Клуни. Я размечталась, как буду видеть его за работой каждый день в свободном строительном комбинезоне, с капельками краски на лице. Именно в этот момент он повернулся и пригласил меня вечером к себе домой, чтобы обсудить окончательный план действий и познакомить с женой и детьми.
Оказалось, его обоим детям было уже за двадцать, и внешне они были даже лучше своего отца. Вот тогда я впервые и встретила Томаса Деланчи, и наши отношения начались.
Я встречала Тома в пабах, куда мы заходили выпить с Элис и Мэгги. Мы могли часами стоять с ним у стойки бара и болтать, пока кто-нибудь из друзей не оттаскивал нас друг от друга. Спустя несколько месяцев мы были уже знакомы настолько, что усаживались за отдельный столик и разговаривали до самого закрытия паба. Мало-помалу все наши друзья перезнакомились, и вскоре мы все вместе ходили в клубы. С самого начала Том был для меня хорошим другом. Он не был похож на всех других мужчин, с которыми я общалась в пабах, которым только и нужно было затащить девушку в постель, — ему просто нравилось весело проводить время, без всяких осложнений.
Я не удивилась, когда узнала, что Том увлекается альпинизмом и серфингом, это очень шло ему. У него было тело серфингиста: высокое и худощавое, мышцы рельефные, но не как у профессионального спортсмена. По субботам он часто приводил своих друзей на обед в мое кафе. Иногда я присоединялась к ним и смеялась над их веселыми историями, иногда была слишком занята и только проходила мимо, временами ловя его взгляд или усмешку. Очень часто по вечерам я заходила к нему в гости. Мы сидели у него в комнате, пили пиво и смотрели видео. Если мне не нужно было на следующий день рано вставать, я оставалась у него. После секса мы любили в шутку побороться, и он ерошил мне волосы, — но никогда не говорил о своих чувствах. Мы никогда не были слишком романтичны и называли друг друга «приятель».
Наши друзья поддразнивали нас, подмигивая и смеясь, когда мы уходили из паба домой вместе. Они говорили о нас: «Им хорошо вдвоем» или «Ну разве они не идеальная пара?», а мы только смеялись вместе с ними. Я в шутку называла Тома неряхой или братом, которого у меня никогда не было, а он говорил про меня «трусливая деловая женщина, у которой не находится пары свободных часов, чтобы разделить с парнем его хобби».
Однажды он уговорил меня потренироваться в альпинизме на скалодроме в Бристоле. Я была поражена его ловкостью, когда он, как паук, взбирался на стену. Когда настала моя очередь, мне удалось сделать только пару первых движений, так как единственное, о чем я думала тогда, это как выглядит моя задница, максимально подчеркнутая снаряжением. Чтобы я не упала, Том придерживал меня снизу руками, но я выскользнула и повалилась на мат. Я была уверена, что все пялились на мой зад, перетянутый ремнями, и смеялись над ним. Позже в раздевалке я обнаружила на каждой ягодице два четких, белых от талька отпечатка ладоней Тома. Я была настолько смущена, что больше никогда не возвращалась в это место, несмотря на все уговоры Тома.
У нас были легкие отношения. Мы были хорошими друзьями с самого начала. Слишком серьезные намерения могли только все испортить, а я не думаю, что кто-то из нас двоих этого хотел.
Я громко выдохнула, стараясь прогнать мысли о Томе.
Сидя за столом, я любовалась творением Маркуса. Он проделал фантастическую работу. На потолке и стенах он нарисовал теплое голубое небо с пушистыми белыми облаками и беспорядочно разбросанными между ними маленькими серебряными звездочками. В углу кафе была устроена уютная ниша с резными деревянными панелями — для посетителей, любящих уединение. Здесь небо было сумрачным, позолоченные облака гармонировали с розовыми и красными закатными тенями. Элис мечтательно называла его «уголок влюбленных», а Мэгги — «сладкий уголок».
На потолочном бордюре Маркус написал несколько строк из стихотворения «Филин и кошечка». Они обвивали комнату серебристым плющом, а две большие резные панели возвышались за барной стойкой как почетный караул. Одна из них изображала филина, с круглыми, как блюдца, глазами, вторая — гибкую черную кошку, укутавшую хвостом мягкие лапы. Клюв и кошачий нос были слегка поцарапаны посетителями, которые ковыряли их в ожидании заказа. Мне это не очень нравилось; но посетителям казалось, что это приносит удачу, что-то вроде местного суеверия.
