Людмила Маркова - Небо любви
— Я так и понял, — засмеялся медик. — Только она пока еще свободная женщина, и у нее есть возможность выбора.
До сих пор, по представлениям Волжина, достигший высокого положения и уважаемый, как в своем кругу, так и в кругах мировой общественности, доктор был похож, как выражался американский писатель Франклин Джонс, на почтенный обломок прошлого. Но сейчас Станислав отметил про себя, что Дмитрий Александрович, невзирая на серебро в волосах и явное пристрастие к кулинарным излишествам, принадлежал к тому типу мужчин, к которому бывает весьма благосклонен женский пол.
Волжин прокрутил в голове события прошедшего дня. Пленительная Юлька в свадебном платье и длинных перчатках, обтягивающих ее тонкие красивые руки выше локтя. Он особенно настаивал на этих перчатках, и сам приобрел их в салоне для новобрачных. Юлька тогда задержалась в примерочной, придирчиво осматривая себя в очередном платье и отвергая их одно за другим.
Молоденькие продавщицы в это время с любопытством смотрели на Волжина: уже не юноша, а с каким пылом готовится к торжественному событию, уже не так элегантен, а двигается с кошачьей грацией, уже на лбу глубокие морщины, а сверкающая белизной улыбка совсем молодая. Он и сам чувствовал себя энергичным, моложавым, счастливым, всемогущим.
А когда из примерочной наконец-то вышла его золотоволосая Лорелея в свадебном наряде, щедро одаривая всех вокруг сверкающей улыбкой, у продавщиц и вовсе глаза на лоб полезли. Волжин был горд и не смог удержаться, чтобы не прижать к груди любимую женщину, такую изящную, красивую, обжигающую своим зеленым взглядом и ошеломляющую своей детской непосредственностью.
— Ты счастлива? — глупо спросил Волжин.
«Зачем спрашивать, если и без того все ясно», — отвечали ее глаза, совсем так, как Андрею Болконскому отвечал взгляд Наташи Ростовой, когда тот предлагал ей руку и сердце. Юлька словно жила в другом столетии, когда девушки отличались стыдливостью и застенчивостью.
«Невозможно поверить, что она мать двоих детей. Она кажется совсем юной, как тогда, когда я впервые коснулся ее губ. А ведь ей скоро тридцать семь, а мне и вовсе пятьдесят», — подумал Волжин.
Еще невероятней представлялось ему предстоящее обручение. Столько лет ждать, сомневаться, сделать кучу ошибок и почти не надеяться! И вот наконец-то сегодня все должно было свершиться.
— Серег, как я выгляжу? Не смешон в своем наряде? — Волжин придирчиво осмотрел себя в зеркале, достал расческу и который раз за день причесал густой ежик.
— Ты смотришься офигительно! — усмехнулся старший брат невесты, с которым Волжин когда-то учился в одной школе, и даже в одном классе. — Все невесты в загсе будут задыхаться от зависти. И я горд, что предметом этой зависти будет моя сестра.
— Скорее, мне будут завидовать. Юлька — самая потрясающая женщина на свете, — счастливо засмеявшись, ответил Волжин.
И вот вместо свадебной процессии визг тормозов, мертвая кошка, распластанное на асфальте тело сына, о существовании которого он узнал лишь недавно, и окровавленная перчатка на руке лишившейся чувств Юльки. Невыносимо было сознавать свою неспособность помочь в эти минуты, свою беспомощность, свое бессилие. Если бы ему, Волжину, сказали — чтобы спасти этих дорогих его сердцу людей, необходимо лечь под поезд, он, ни секунды не сомневаясь, сделал бы это. Но Станислав ничего, ничего не мог сделать, чтобы помочь своим близким. И эта мысль убивала его. Он помнил, как держал любимую женщину на руках, как душераздирающим голосом звал Соню, как она вызывала «скорую», и как он упал на колени, внутренне рыдая и моля Всевышнего не оставить Юльку без своей милости.
В больнице весь медперсонал сбежался посмотреть на ослепительную невесту, похожую на спящую царевну. А широкоплечий кареглазый жених в строгом смокинге, с коротким ежиком густых волос, напоминавших чернобурку, покорил воображение всех женщин клиники.
— Какой импозантный мужчина! — шепотом обменивались они мнениями. — А невеста — просто глаз не отвести.
Волжин с отрешенным взглядом ждал заключения врача. Здесь, в больничных стенах, его жениховский наряд казался нелепым, но ему это было безразлично.
— Доктор сказал, что раньше, чем через час, вы не получите никакой информации, — предупредила медсестра. — А вот мальчика вы можете уже забрать, ему наложили гипс.
— Слушай, старик, давай, сгоняем домой, переоденемся, — старался отвлечь Волжина Сергей.
— Я никуда не поеду.
Сергей в чем-то пытался убедить его, но Волжин ничего не понимал и ничего не слышал. Только, когда к ним вышла Сонечка с Ильей, взгляд Стаса смягчился. Он обнял сына, вдыхая родной запах, и не хотел его отпускать от себя. Мальчик притих и, впервые ощутив себя в отцовских объятиях, прикрыл глаза.
— Прости меня, папа, все это из-за меня произошло, — чуть не плача произнес Илья.
Волжин не ответил, только погладил сына по таким же, как и у него, густым темным волосам.
— Илья, поехали, я отвезу тебя и Соню домой, — решительно сказал Сергей.
— А где мама?
— Поехали, поехали, по дороге все расскажу.
Теперь все тревоги позади, жизнь невесты и сына вне опасности, а остальное все неважно и можно наконец вздохнуть полной грудью, а то такое ощущение, что внутри все сдавило, спрессовало, распилило и превратило в опилки. Прежде чем поймать машину, Волжин позвонил Соне:
— У меня хорошие новости. К Юле вернулась память, и, возможно, уже завтра ее переведут из реанимации в обычную палату. Успокой детей.
— Спасибо, Станислав, что позвонил. Мы тут все извелись. Олег даже сигареты купил и курит одну за другой на балконе. Ничего не ест.
— Дай мне его, пожалуйста.
— Слушаю, — раздался юношеский бас.
— Олег, сынок, успокойся. С мамой все в порядке. Она говорила со мной и даже улыбалась. Завтра вместе поедем к ней. Ты только не кури больше, не надо.
— Но вы же сами, дядя Стас, постоянно смолите.
— Я — это другое дело. Мне уже поздно менять свои привычки, а тебе не надо приобретать дурные. И подумай, как недовольна будет мама, когда узнает об этом.
— Хорошо, дядя Стас, я докуриваю последнюю и больше курить не буду. А мама, правда, себя хорошо чувствует?
— Правда. Она и сама могла бы это подтвердить, если бы ей не вкололи снотворное. Мама сейчас крепко спит. Завтра за тобой заеду. Договорились?
— Договорились. Спасибо, что позвонили, дядя Стас. Вы даже представить себе не можете, как нам всем хотелось поскорее услышать такие хорошие новости.
— Ты знаешь, Олег, еще как могу себе представить. А сейчас позови мне Илью.
