Окутанные метелью (ЛП) - Харви Б.дж.

Но он так и не происходит. Его тёплое дыхание касается моего лица, и вдруг он тихо ругается, гладит мои руки — словно пытается успокоить.

Вздрогнув, я открываю глаза. Он отстраняется и качает головой.

— Что…

— Прости. Я не должен был этого делать. На тебя только что напали. Этого не повторится.

Его слова ранят сильнее, чем прикосновения мерзавца Харта. Мужчина, которого я хочу, явно не хочет меня.

Смотреть на него невыносимо. Мне не нужна его жалость. Я делаю глубокий вдох, чтобы не заплакать снова.

— Не беспокойся. Я просто останусь здесь и досчитаю минуты до посадки.

— Харлоу, я…

— Всё в порядке, Портер, — перебиваю я, встречая его взгляд с неожиданным самообладанием. — Проверь лучше, действительно ли Грейсон умеет управлять этой птичкой. Хочу хотя бы долететь до Чикаго целой.

Он смотрит на меня чуть дольше, чем нужно, потом уходит.

Я опускаю плечи и закрываю лицо руками. Униженная, обещаю себе, что больше никогда не надену форму стюардессы. По возвращении улажу этот вопрос с отцом.

Хотя, если искать в этом хоть что-то хорошее, осталась лишь одна ночёвка — а завтра я лечу домой и наконец-то ухожу в отпуск на две недели.

В любом случае, главное — держаться подальше.

От самолётов. От работы.

И от Портера.

Глава 3

~ Портер ~

Я никогда ещё не был так счастлив, как в тот момент, когда сажал самолёт. С тех пор, как мне пришлось вмешаться и помочь Харлоу, я стал нервным и рассеянным. Я всё ждал стука в дверь кабины — знака, что этот наглый мудак проигнорировал моё предупреждение. Но этого так и не произошло.

Когда мы подрулили самолёт к указанному диспетчерской месту, я попросил Грейсона присмотреть за пассажирами и убедиться, что их вывели без дальнейших проблем. Его понимающий взгляд только сильнее разозлил меня, но я не стал его упрекать: любая попытка оправдаться лишь подтвердила бы то, на что он намекал. Мне не нужны были доказательства, кроме того почти-непоцелуя с Харлоу, чтобы понять: я уже давно влюблён в эту женщину.

И сейчас, когда я провожу последние проверки, заполняю документы и составляю план полёта на завтра, я, кажется, не могу сосредоточиться на работе.

Взгляд её глаз, когда я отстранился, ранил меня до глубины души. Там были и уныние, и унижение. Мужчина никогда не должен заставлять такую женщину, как она, чувствовать подобное. Особенно — я.

С тех пор, как я встретил её, она не давала мне покоя. Мне приходилось держаться на расстоянии, чтобы наша дружба не выходила за рамки работы. И если слухи о моей репутации дошли до её ушей — что ж, так тому и быть. Но она только усложнила мне задачу держаться в рамках платонических отношений. С её кокетливыми взглядами и игривыми шутками… мне стыдно признаться, как часто приходилось остывать под холодным душем. И ещё труднее признаться самому себе, сколько раз я предавался фантазиям о ней, позволяя воображению рисовать картины, которые в реальности я не имел права хотеть. Может, в этом и нет ничего дурного — всё зависит лишь от внутреннего восприятия.

Когда я вошёл в её офис в свой первый рабочий день — полный самодовольства и самоуверенности — я сразу почувствовал искру между нами. Но стоило мне увидеть фамилию на её табличке, я понял: игра не стоит свеч.

Не поймите меня неправильно: я был ловеласом и большую часть взрослой жизни провёл, меняя женщин как перчатки. Как пилот, я много путешествовал — и по стране, и по миру — и, не имея дома девушки или жены, я, конечно, пользовался статусом молодого холостяка.

Но встреча с Харлоу заставила меня переосмыслить всё. Даже понимая, что мне и думать нельзя о том, чтобы за ней ухаживать — чёрт возьми, она же дочь босса — я всё равно хотел всё, что она собой олицетворяла. Тёплая, забавная, невероятно привлекательная — она была всем, о чём я мог мечтать, если бы создавал образ идеальной женщины.

И вместо того чтобы сделать её своей, как мне отчаянно хотелось, я ограничился дружбой.

Когда она отбилась от того придурковатого рок-звезды, во мне что-то рвануло. Я действовал раньше, чем успел подумать. Все инстинкты гнали меня к Харлоу: вырвать её из его цепких рук и встать между ними, ясно показывая, что ему не стоит даже смотреть в её сторону. В моей голове прозвучало: «моей Харлоу». Чёрт. НЕ моей.

Отложив бумаги, я провожу руками по волосам, размышляя, как мне теперь уладить всё между нами.

Когда я увидел её, сгорбившуюся на сиденье, с лицом, мокрым от слёз, моё сердце сжалось. Мне хотелось лишь прижать её к себе и заставить всё плохое исчезнуть. Прежде чем я успел сдержаться, мои руки уже обнимали её, моя щека коснулась её мягких каштановых волос, и всё, что есть в Харлоу — её нежность, сладкий клубничный аромат шампуня и тонкий запах духов — окутало меня, и оторваться было почти невозможно.

А потом я увидел её взгляд — полный желания и тоски — и мне хотелось лишь коснуться её губ и наконец поддаться тому ветру страсти, что давно гулял между нами.

Я уже был в миллиметре от её рта, когда мозг снова включился: на неё только что напал какой-то мерзавец, и последнее, что ей сейчас нужно — чтобы ещё один мужчина навис над ней без спроса.

Поэтому я заставил себя отступить, выдав неубедительные отговорки и проверив, всё ли с ней хорошо, а потом вернулся в безопасную зону кабины.

Грейсон возвращает меня к реальности, когда входит в кабину с непривычно хмурым выражением. Я встаю, сразу ожидая худшего.

— Что случилось? — давление подскакивает, и гнев на Никсона Харта возвращается. Я превращу жизнь этого идиота в ад, если он ещё раз тронет Харлоу.

— У этого придурка самомнение больше, чем наш самолёт. Чёрт побери. — Он прислоняется к дверному косяку. — Вёл себя так, будто это место принадлежит ему. И даже не заставляйте меня говорить о том, как он смотрел на Харлоу.

Из моей груди вырывается низкий рык. Грейсон ухмыляется — и только тогда я понимаю, что поддался.

— Так и знал, чёрт возьми.

— Что? — мои глаза расширяются, когда я понимаю, что он разыграл меня как новичка.

— Возьми себя в руки и, к чёрту, действуй, Дэниелс. Такая женщина — с её улыбкой, движениями, с её невероятным характером? Она будет нарасхват. Чёрт, если бы я не был женат, я бы вместе с тобой ходил за ней по пятам, как потерявшийся щенок.

Я смотрю на него. Он приподнимает бровь — немой вызов: наконец взять себя в руки и сделать хоть что-то с этим влечением, к женщине, которую я не должен хотеть, но забыть не могу.

Я хочу быть единственным мужчиной, которого она будет желать.

Единственным мужчиной, который ей будет нужен, без которого она не захочет жить.

— Где она сейчас? Ты не…

— Конечно нет, можешь мне поверить. Я проводил её до такси — она сказала, что устала и хочет лечь спать пораньше. Она выглядела измученной.

— Ты отпустил её одну?! — кричу я, не обращая внимания на то, как голос гулко отражается от стен самолёта.

Он поднимает руки.

— Полегче, парень. Она не оставила мне особого выбора. Либо так, либо догонять её по всему аэропорту. С ней всё будет хорошо. Мы сможем навестить её, как только доберёмся до отеля.

— Лучше бы ей добраться туда целой и невредимой, — бормочу я, ещё раз всё проверяя и снова натягивая форменную куртку, прежде чем покинуть кабину и самолёт.

Грейсон идёт следом.

— Хочешь пива в отеле? Мы здесь надолго.

Я разворачиваюсь:

— Что ты имеешь в виду? Мы здесь только на ночь. Погода должна была продержаться, чтобы мы улетели домой.

— Увы. Огромная снежная буря, что надвигается с севера, доберётся раньше, чем ожидалось. В лучшем случае — завтра к обеду, в худшем — сегодня вечером. Хизер мягко говоря недовольна. — Хизер, его жена уже пять лет, — одна из самых терпеливых женщин, пока речь не заходит о Рождестве. Это её ахиллесова пята: единственное время года, когда она злится на то, что у неё муж-пилот.