Измена (не) моя любовь (СИ) - Эдельвейс Анна

Развод с мужем не за горами, я верну свою девичью фамилию Орлова и всё, что моей фамилии принадлежит, тоже верну. Сделаю это в память об отце. То, что я совершила непростительные ошибки, доверившись врагу — ну что же, бывает. Прочь эмоции, пушки к бою. Я себя не на помойке нашла, моё образование дорогого стоит, посмотрим, на что я способна.

Сердце рвало от боли, изнутри меня колотило, я хорохорилась, но от слабости даже не могла встать с кровати. Сидела, тупо мяла подол ночнушки, смотрела в окно.

Сзади послышались шаги, я обернулась. Дверь открылась, на пороге стояла Мария Петровна, наша экономка.

Мария Петровна вырастила меня, была незаменима в доме, сержантом следила за порядком. Затянутая в форменное платье она напоминаем из моей прошлой жизни выросла на пороге, сделала вид, что не видит осколков вазы и валяющегося подсвечника, виновато улыбалась глядя на меня. Я закрыла лицо руками, разрыдалась.

— Олечка, деточка, не плачь, моя хорошая, соберись. Я тебе завтрак сейчас сюда принесу, покушай.

— Нет, — я замотала головой, — ничего не хочу.

— Вот ещё, откуда сил возьмёшь для победы. Характер то у тебя бедовый, — она многозначительно посмотрела на осколки,: — правда, тебя довести сначала надо. Пожалеет Сергей Максимович, что рассердил тебя, что правда, то правда.

Я вытерла слёзы, вздохнула. Многовато правды в последнее время. То что мужу я не спущу его фантазий на тему моей нищеты — это точно. Пора собираться в кучу.

Мария Петровна вскоре снова появилась, уже с подносом:

— Давай ка, Оля, присаживайся. Кушай. — она отошла к двери, выглянула за неё: — Прислуга давно всё знает, повар, две горничные и садовник уже уволились. Я бы тоже ушла, но не уйду. Буду твоими ушами и глазами здесь. Ты же вернёшься и всё у тебя будет хорошо. А пока вот что, Оля.

Она пододвинула мне поближе блинчики, сметану, ватрушки, йогурт. Отдельно на столике расположился изящный, как кипарис, кофейник дымящийся непревзойдённым ароматом. Протянула сложенный листик:

— Тут, Олечка, куча телефонных номеров. Народ написал для тебя специально, позвонить можешь любому, мы все за тебя. Вот мой личный номер телефона и адрес. Всегда буду тебя ждать.

— Спасибо. Я ещё не придумала что и как буду делать. Попрошу вас, Мария Петровна, сохраните вещи папы, вон ту папку с бумагами. Я чуть чуть успокоюсь, заберу потом всё.

— Одежду твою, Оля, вещи я соберу, всё сохраню, даже не волнуйся. Помни, у тебя все друзья тут. Дом этот твой.

Я ходила по спальне соображая что делать.

Итак: мои карты заблокированы, впереди развод, раздел имущества. Здесь я точно проиграю, раз всё устраивала «Мамба». Наличных денег у меня всего ничего, жить негде, профессия менеджера по продажам с опытом директора, прозевавшего собственный бизнес скорее минус чем плюс.

Ещё вчера успешная молодая женщина, привыкшая ехать по смазанным финансами рельсам, сегодня потёртая жизнью заплаканная нищенка, почти бомж. Из всего положительного, что у меня осталось: непримиримая мстительная ярость. Я выкарабкаюсь. Ну, начнём!

Глава 5

— Таня, Я мужа бросила!

— Нормальные люди сначала здороваются, потом хвастаются.

Моя подруга сидела нога на ногу, покачивая острым носочком турецкой туфельки, расшитой жемчугом. Утопая в подушках дивана, она держала в руках фужер шампанского. В этом вся Танька — дама-праздник. Переживая очередной скандал с мужем, подруга гасила горе в пузырьках шампанского.

Она поднялась мне навстречу, распахнула свои объятия:

— Иди ко мне, смелая женщина. Давай выпьем за твою свободу!

Через минуту я рыдала, всхлипывала, пыталась связно рассказать как утром через Госуслуги подала заявление на развод. Про «Мамбу», про мужа и про то, что теперь я, по сути, бомж.

— Так, погоди, Оля. У вас есть семейный адвокат, ты в брак вступала богатой невестой, твоё чурло Серёжа пришёл с голой жопой. Как это ты нищая?

— Я только что к семейному адвокату ездила. Понимаешь, пока отец был жив, они с Вадимом Адамовичем шушукались, и этот самый Цоллер, наш семейный адвокат, меня терпеть не мог. Он сразу сказал, что в итоге я потеряю всё из за Марины. Когда они с отцом говорили о делах, меня выгоняли из комнаты.

Я рассказывала Тане: перед тем, как приехать к ней, поехала к конторе адвоката. Нарезать пришлось пару кругов в центре, пока нашла куда влезть мордочкой на парковку. Как только толкнула тяжеленную дверь в офисное здание, сразу попала в гнетущую тишину мрачного коридора. На центральной двери в золотой табличке было имя адвоката. Не успела коснуться ручки, сзади прилетело:

— Вы к кому?

Я повернулась, зависла с ответом глядя на тётку, ткнула пальцем в табличку:

— К нему.

Женщина сухо сообщила, что Вадим Адамович в больнице, в Склифе. Инфаркт. Она ничего не знает, добавить ей нечего.

Я набралась наглости, отправилась домой к Цоллеру, чтобы узнать у родственников как он себя чувствует.

Мы, бывало, приезжали сюда с папой, я чаще оставалась в машине, считалось, что я из конкурирующей организации и мне в доме адвоката не были рады.

У меня был другой адвокат, а они между собой в делах друзьями не бывают.

Всхлипывая, жалея саму себя, я жаловалась Тане.

Рассказывала, как подъехала к чугунным воротам особняка, никто не торопился выйти ко мне. Охранник говорил с хозяйкой по телефону, потом протянул трубку мне. Я растерялась, не знала что сказать. Попыталась коротко объяснить кто я, меня прервали. Усталый, потухший голос жены Цоллера беспощадно слепил колкие фразы:

— Вашего отца больше нет, вы не клиент моего мужа. По поводу вас нет никаких распоряжений. Как вам быть — не знаю. У Вадима Адамовича инфаркт, он сильно переживал кончину своего друга, вашего отца. Вот сердце и не выдержало. Как вам быть, повторяю, не знаю. Сюда больше не приходите.

Я ничего не поняла, бараном смотрела в трубку, растерянная побрела к машине. У меня сложилось впечатление, что винят в том, что случилось с адвокатом почему то меня. Чушь какая. Или мне на фоне моих проблем уже мерещилось непонятно что.

Оттуда поехала к подруге. Припарковаться возле Танькиных ворот был отдельный квест. Посёлок дорогущий, а подъезд как пещерный лаз. Как ни встань, машину запросто могут цапануть. С другой стороны да и хрен с ней. Всё равно мою машину у меня отобрали. Получается, я взяла её без спроса. Чем машине будет хуже, тем лучше.

Вот как то так. Всё это с перерывами на отдельные рыдания я рассказала Тане. В наступившей тишине видела непримиримые глаза подруги. Она сощурилась, смяла в крошку сигаретку (плохой знак):

— Оля, ты сейчас от горя всё смешала в одну кучу. Выздоровеет твой Цоллер, разберёмся с делами. То, что муж и подруга нафигачили тебя с имуществом — всё это херня, так не бывает. Подождём Цоллера, тем более, как я поняла, он на Маринку зуб точил.

— Он и меня терпеть не мог. А Маринку вообще за специалиста не считал. — я протянула, задумчиво уставившись в стену.

Таня вытащила меня из задумчивости:

— А твои магазинчики, ваша торговая линия,? Так не бывает, чтоб всё случилось в одночасье.

— Бывает, Танечка. Марина уже год плела юридические сети. Я по глупости ей доверяла и в итоге сейчас она директор и полновластная хозяйка моих магазинов.

— Марина, значит постаралась. Узнаю мразоту. Нужна консультация грамотного человека. В жизни не поверю, что ты проиграла бой. Не в твоём это характере. Слушай, ещё будет оглашение завещания твоего папашки. Надеюсь, что богатый Буратинка оставил всё тебе?

— Таня, это наша отдельная головная боль. Папа болел, ты знаешь. А про его личный бизнес ничего не знаю. Его адвокат со мной никогда не говорил об этом. Папа тоже помалкивал. Говорил, что не мне, а мужу моему не доверяет. Как видишь, прав оказался.

Я все свои сбережения тратила на лечение папы. У него был фонд на непредвиденное. Оттуда всё выгребла. Про остальное ничего не знаю. Ты же знаешь, что с папой делалось последние четыре месяца.