Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна
И тут же торжествующе заголосила, заверещала, затопала и с ликованием зааплодировала толпа школьников. Самые старшие совсем непочтительно схватили за руки и за ноги учителя английского языка Виктора Анатольевича Синичкина и принялись подбрасывать его в воздух — ведь сейчас он был никаким не преподавателем, а счастливым молодым папашей!
И дочурки его родились не в какой-нибудь заурядный день, а шестого июня, как великий Пушкин!
…Таким было рождение близнецов Ольги и Юлии Синичкиных. Юля могла бы стать старшей, но Оля нс позволила, оттеснила ее еще в материнском чреве.
И потом, подрастая и взрослея, она так же всегда пыталась сохранить за собой первенство.
А что же Юля? А Юля, как правило, уступала. Не потому, что была такой уж податливой, а просто…
Ну, просто так много интересного вокруг, что как-то глупо тратить драгоценное время на соперничество…
Глава 3
ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ
Так много интересного вокруг, что как-то глупо тратить время на… восстановление в университете и учебу.
Так сочла Ольга.
Юлька, которая чуть ли не на коленях умоляла ее поднапрячься, вымолить у декана разрешение продлить сессию и все же попытаться сдать экзамены, оказалась в ее глазах еще и виноватой:
— Ты за идиотку меня считаешь, что ли? Тут Москва, дуреха! Возможностей куча! Дискотеки, найт-клабы, рестораны!
Юлька вспомнила салатик из свежей капусты с морковкой, который составил сегодня весь ее обед:
— Рестораны… На какие шиши?
— А мужики на что? Да они просто счастливы будут, если разрешишь им за себя заплатить!
— Мужики? Заплатить? Но ведь Марат… он тоже на одну стипендию живет.
— При чем тут Марат?
— Как при чем? — Юля была ошарашена.
Что за денек выдался! Не успела оправиться от потрясения, вызванного устрашающим приказом номер тринадцать, как обнаружила, что король факультета быстренько переметнулся от нее к сестре.
Ну, он-то, положим, мог обознаться, как обозналась Эмма Владимировна. Но Оля… У нее было такое счастливое, такое блаженное лицо там, за кулисой актового зала!
Юлька, увидев это, удалилась на цыпочках: не захотела мешать сестренке. У той и так неприятности, пускай хоть личные отношения наладятся.
А тут вдруг выясняется, что эти отношения Оле вроде бы и ни к чему…
— Разве ты с ним не… — робко поинтересовалась младшая близняшка.
— Я с ним НЕ! — отрезала старшая. — И тебе, радость моя, советую с ним НЕ! Маратик — это полная фигня!
— Но ты целовалась?
— И что? Умри, но не дай поцелуя без любви, так, что ли? Или я ему по-джентльменски обязана, коль запятнала ею девичью честь своей губной помадой?
— Он тебе что, совсем не нравится?
— А тебе так уж сильно нравится?
— Нравится. То есть… сегодня утром еще нравился.
Юлька призадумалась. А действительно, дорог ли ей Марат? Сможет ли она про должать отношения с парнем, который так легко променял ее на другую, пусть даже эта другая похожа на нее как две капли воды?
Да и всегда ли такими уж неотличимыми бывают эти водяные капли?
Для постороннего равнодушного взгляда — возможно. Но если человек по-настоящему влюблен — вряд ли.
Коли перепугал, значит, и не любовь это вовсе, а так, легкий, не обязывающий ни к чему флирт…
Вот они стоят перед зеркалом, двойняшки, такие похожие и все же такие разные.
Обе высокие, худенькие, с короткими мальчишескими стрижками, длинноногие и длиннорукие.
А руки-то у них, если вглядеться, здорово отличаются.
У Юлии на правой, на среднем пальце, заметная шишечка от авторучки: девушка никогда не расстается с блокнотом, вечно делая на бегу журналистские заметки.
И ногти коротко, под самое основание, острижены, чтобы не мешали печатать на машинке.
И жестикуляция резкая, оживленная, выразительная. Ведь часто приходится общаться с иностранцами — по-английски объясниться легко после папиных уроков, а попробуй взять интервью, скажем, у арабов, чей второй государственный язык — французский!
Такая студенческая группа как раз недавно приезжала в МГУ. Юлька взялась быть их гидом, а заодно расспросила ребят об арабском житье-бытье и написала статью в университетской многотиражке.
Как, спрашивается, это удалось? Да при помощи жестов, как же еще! Ну, может, еще улыбок да нескольких слов, общих для всех европейских языков.
У Юли вообще был с детства чрезвычайно развит дар общения: она умела понять каждого, и самые разные люди понимали ее.
Оля тоже была наделена такой способностью. Но только контактировала не со всеми подряд, а преимущественно с противоположным полом. И притом только с теми его представителями, с которыми собиралась «закрутить». Таких, правда, оказывалось немало.
Руки у Ольги были ухоженными и изнеженными. Кожа, казалось, так и просвечивала насквозь.
Если Юлькино нехитрое имущество состояло в основном из рукописей, книг и канцелярских принадлежностей, то Оля обзаводилась прежде всего косметикой.
Каких только баночек, скляночек и тюбичков со всевозможными кремами, лосьонами и притираниями не стояло на ее тумбочке в общежитии! Ими же были забиты сумки, чемоданы и многочисленные целлофановые пакеты, грудой сложенные под кроватью.
Ногти у Ольги были длиннющие, причем они постоянно меняли свой цвет. Становились то шокирующе-красными, то ядовито-зелеными, то устрашающе-черными.
Жестикулировала она тоже весьма выразительно, однако не порывисто, в отличие от сестры, а плавно и томно. Движения были либо по-женски призывными, либо слегка презрительными — но тоже как-то очень по-женски Ольга посмеивалась над сестрой за то, что та нередко вела себя как мальчишка.
Обе близняшки были блондинками с живыми, быстрыми серыми глазами, да только взгляд этих глаз выдавал разность характеров. Для внимательного наблюдателя, конечно.
Юлька глядела на окружающий мир с жадным любопытством. Все было ей интересно, всюду хотелось вмешаться, все увидеть, услышать, почувствовать на ощупь и понять. И конечно же описать в своих статьях.
«Люди такие разные, — со счастливым удивлением часто думала она, — и судьбы их так несхожи и так ярки! И вся жизнь на Земле так пестра и так стремительно меняется, точно узор в калейдоскопе! Надо торопиться — иначе наверняка упустишь нечто захватывающее и, несомненно, изумительное! Ну почему невозможно оказаться во многих местах одновременно!»
Информация и скорость — вот два божества, определявшие для девушки стиль жизни.
«Узнавай и успевай» — эти же правила установила для себя и Ольга Синичкина, только руководствовалась она ими совсем в других целях.
Узнай, где тебе будет комфортнее, легче и приятней.
Успей вовремя занять это удобное местечко.
А потому и взгляд у нее был иным, нежели у младшей сестры: более цепким, более хищным, более практичным.
Марат никак не должен был перепутать их, если ему всерьез нравилась либо одна, либо другая!
— Согласна, — сказала Юля сестре. — Марат — это полнейшая фигня. Тут ты права.
— А когда я была не права! — безапелляционно заявила Ольга. — Вспомни хоть один случай!
— Ладно, ладно, не заводись!
— И учеба эта долбаная — тоже полнейшая фигня!
Юля вздохнула: она уже видела, что сестру понесло. А когда ее понесет — то уж ничем не остановишь. Однако надо бы все же попытаться:
— Может, попробуешь пересдать свои «неуды»?
— Чихать я на них хотела?
— Оль, а хочешь, я за тебя сдам? Помнишь, в школе мы так делали? Когда у тебя пара по химии в четверти выходила?
— Нахимичились, хватит. Надоело мне все это: сидеть за партой, как паиньке, зубрить, угождать этим дебилам-педагогам…
— Не все же дебилы!
— Для меня — все. Кроме, может, Александра Николаевича. Этот — мужик что надо. Красив как бог. И денег куры не клюют, и по загранкам постоянно катается.
