Месть «Синдиката» (ЛП) - Николь Натали

Поэтому, вопреки своему здравому смыслу, я шепчу:

— Я пойду. — Зная, что могу с таким же успехом подписать себе смертный приговор, но надеясь, что это даст ребятам достаточно времени, чтобы найти меня или вызволить из адского дома, в который я ступлю.

Поведение Питера мгновенно меняется на его обычное «всеми любимый жалкий сопляк из братства», он встает и стряхивает пыль со своего костюма. Затем поворачивается, чтобы уйти, и я думаю, что у меня появился шанс сбежать, когда он оборачивается и бросает на меня взгляд, полный отвращения.

— Даже не думай об этом. Я сделаю то, что сказал. Разнесу твои мозги по всему тротуару. Хотя предпочел бы использовать тебя по назначению. — Затем он направляется к внедорожнику, а его друг поднимает меня на ноги. Он вцепляется в мои плечи, заставляя меня следовать за ним.

Мы добираемся до машины быстрее, чем я бы хотела, и Питер открывает дверь. Когда его дружок наклонятся, чтобы, вероятно, подхватить меня, я бью его головой в нос. Раздается удовлетворительный хруст, и он начинает ругаться. Я поворачиваюсь в надежде нанести удар по уроду, когда Питер хватает меня за руку и швыряет в бок машины. Черные пятна снова пляшут перед глазами, когда головой ударяюсь о стекло. В моем ошеломленном состоянии Питер успевает закинуть меня в машину и быстро закрыть дверь, прежде чем успею нанести ему еще больше вреда.

Они оба садятся, и Питер ведет машину, не обращая внимания, что я вижу дорогу. Ну, по крайней мере, сейчас. А может, это часть плана Питера. Позволить мне видеть все, что происходит, зная, что я ни черта не могу с этим поделать. Я сижу, скрестив руки на груди. Мысли крутятся со скоростью миллион миль в минуту, оценивая все варианты и возможности, как выбраться из этого дерьма и вернуться к любви всей моей жизни.

Любовь моей жизни? Откуда, черт возьми, пришло это озарение и почему именно сейчас… именно сейчас, в самое проклятое время, оно должно было дать о себе знать? Но это правда, чем все, что я когда-либо чувствовала за всю свою жизнь, и дает мне больше мотивации, чтобы разрушить некоторые ментальные стены, с которыми боролась годами. Стены, удерживающие маленького демона, который так и просится, чтобы поиграть, с тех пор как в двенадцать лет я убила сутенера матери, когда он пытался убедить ее, что использование меня даст ей больше наркотиков и власти в его маленькой системе.

Он так и не увидел меня, сидя на покрытой пеплом и пропитанной спиртным кушетке, держа перед собой ее наркотик, когда пытался убедить ее продать меня.

Сутенер думал, что я просто какая-то глупая маленькая девочка, которая быстрее других превратится в женщину. Но я помню выражение шока на его лице, когда нож ударил его в спину, и цвет исчез с его лица. Мама закричала, но быстро поняла, какое это благословение.

С его смертью ее долги были погашены. Она забрала все его вещи, а затем упаковала наши и перевезла на несколько миль дальше, в другой квартирный комплекс, в новый наркотический район, где ее еще не знали. Новый дилер дал ей бесплатные наркотики на месяц, когда она рассказала ему, что я сделала. Он быстро прибрал к рукам новую территорию и набил свои карманы еще большим количеством грязных денег.

Закрыв на мгновение глаза, я позволила остаткам этих стен рассыпаться в пыль, когда поток отвратительных воспоминаний хлынул сквозь меня.

Кража еды, чтобы выжить. Поиски одежды на помойке, когда у меня не было возможности добраться на общественном транспорте до местного приюта, который сжалился надо мной. Ночи в слезах и сон в чулане, поскольку у нас не было отопления в суровые зимы Сиэтла, со всеми моими вещами, окружавшими меня для тепла, пока мать обслуживала очередного клиента.

Миллионы насмешек, которые получала в школе, зная, что я самая убогая из всех детей в стенах городской школы. Наконец я попала в приемную семью. Идеальная первая пара оставила меня у себя только на шесть месяцев, потому что таковы были их правила. Они брали к себе наиболее сломленных и учили, как выжить в аду, как заблокировать наши ужасы и использовать наше прошлое, чтобы стать лучшей версией самих себя, а затем сказали, что всегда будут вас любить, но у них есть другие, которые сейчас нуждаются в них больше.

Абсолютное спокойствие овладевает мной, когда принимаю свое прошлое как свое новое настоящее. Даже забавно, как быстро все встает на свои места. Еще более твердая решимость оседает во мне по мере того, как исчезает та, что защищала меня. Мне не нужно быть той слабачкой, которую все любили.

Единственные, кто видели сквозь фасад и любили провоцировать психопатку во мне, — это Синклер, Джованни и Деклан. Мои любовники. Мои гребаные короли. Те, к кому я собираюсь вернуться после того, как выясню, чего именно хочет от меня Питер. Ну, после того, как я сыграю с ним в свою собственную игру, а потом убью его.

Улыбка играет на моих губах, когда думаю о моих темных и опасных королях и о том, как они обрадуются, что их королева рядом с ними. Готовая уничтожить всех на своем пути, чтобы вернуться к ним, как и они, когда поймут, что меня больше нет.

— Какого хрена ты улыбаешься, куколка? — доносится раздраженный голос Питера.

Открыв глаза с новыми откровениями, я улыбаюсь и подаюсь вперед, чтобы привлечь его внимание.

— О, да так… Просто думаю о всех чудесных моментах, которыми я буду наслаждаться, когда мы будем вместе.

Он раздувается, как индюк, и ведет машину, думая, что так быстро победил.

— Правда, куколка? Ты, наконец-то, пришла в себя и поняла, кто твой настоящий господин?

Я, может, и подыграла бы ему, но он думает, что мой господин. Ага, как же.

Мои взгляд становится жестким, и слова с ядом срываются с моих губ.

— Господин? Ты никогда не будешь моим гребаным господином, долбоеб. Ты никогда не станешь чем-то большим, чем просто помехой. Занозой в моей заднице и одной из самых больших ошибок в моей жизни. И еще, никогда больше не называй меня куколкой. Ты не заслужил права на ласковые имена, в отличие от моих королей. А когда они придут за тобой… — Я смеюсь.

— Они не придут за мной. Ты врешь, глупая сука. Ты была просто временной игрушкой для них, пока я не вернул тебя туда, где ты должна быть.

Собравшись с силами, я наконец отвечаю:

— Как уже сказала, я не принадлежу тебе, Питер. Никогда не принадлежала и никогда не буду. Вбей это в свою тупую башку. А на счет временной? Ха! Сука, они мои короли, а я их гребаная королева. Они придут за своей королевой и сожгут весь этот мир в процессе. Так что наслаждайся тем временем, которое у тебя осталось, жалкий придурок. Оно подходит к жестокому концу, и мне не терпится увидеть этого. Черт, может быть, я присоединюсь к веселью и буду наблюдать, как жизнь уходит из твоих глаз.

Я пожимаю плечами и вижу, как его глаза становятся огромными, как блюдца, в зеркале заднего вида.

Он на секунду замирает и смотрит на меня в уморительной ярости. Затем поворачивается к своему другу.

— Заткни ее нахрен.

— С радостью. Сука сломала мне нос.

Его удар вырубает меня, но я приветствую темноту.

Глава 2

Джовании

Сижу на заднем сиденье нашего «Тахо», глаза начинают затуманиваться после того, как я последние пять часов всматривался в мелькающие экраны компьютеров.

— Чувак, давай остановимся. Мне нужно, черт возьми, размять ноги. Что угодно, хоть пять минут, а то скоро окосею, глядя на чертовы экраны. У меня голова раскалывается, а желудок сводит. Хочу поесть.

Меня встречает тишина. Подняв взгляд от экрана, понимаю почему. Синклер и Деклан оба в наушниках, они отключились от мира, пока Синклер мчится к Сиэтлу. То, что по идее должно быть восьмичасовой поездкой только из-за извилистого горного серпантина, на деле оказывается ближе к шести часам езды. Впечатляет, учитывая, что Деклан — наш постоянный демон скорости, а Бетани занимает очень близкое второе место.