Барбара Хоуэлл - Прогулочки на чужом горбу
Он озадачен. Он не сомневается, что все авторы бестселлеров — миллионеры. Тогда с какой стати она живет в этой дыре?
Она прекрасно понимает немой вопрос в его глазах. Она и сама задала бы ему аналогичный вопрос, но переходить к финансовой стороне дела пока еще рановато.
Она проскальзывает мимо него в гостиную; вся обстановка — два коричневых дивана да письменный стол, заваленный пухлыми бумажными папками с тесемками. Вдоль большой стены скатано нечто, напоминающее старинный восточный ковер. К другой прислонены три картины (не удостоились чести быть повешенными?). Повсюду беспорядочно расставлены картонные коробки, которые, очевидно, используются как дополнительная поверхность. Возле окна — большое кресло в стиле Франциска I, подлокотники и ножки которого украшены тонкой резьбой. Креслу явно недостает пары.
— Недавно развелись? — спрашивает она.
Судя по выражению его лица, она попала в точку.
— Не совсем. Хотя, да. В общем, так и есть.
— Тяжело переживали?
— Да нет, не особенно. Просто решили, что так будет лучше. Разошлись, так сказать, по обоюдному согласию.
Говорит он отрывисто, но взгляд, блуждающий по комнате, выдает растерянность — он все еще не может освоиться со своим нынешним положением холостяка.
Она осторожно перешагивает через одну из картонных коробок, улыбаясь при мысли о том, какой интересной может оказаться игра.
— В этом доме ведь довольно трудно снять квартиру. Как вам это удалось?
— А я плачу настоящему съемщику в три раза больше, чем он платит сам. Сейчас он на Багамах.
— Его зовут Маккензи? Помню такого — Джон Маккензи, с бородой. По-моему, он жил на шестом. И вроде занимался инвестициями?
— Нет, это другой.
— А домовладелец в курсе, что ваш приятель сдает квартиру?
— Конечно, нет. Так что мы в вашей власти. — Он разводит руками в шутливой мольбе. Руки у него сильные, мускулистые, а во взгляде ей чудится нечто манящее и грозное.
— Не беспокойтесь. Я скоро съеду отсюда, вот только книгу закончу.
На его лице опять появляется выражение ужаса.
— Что будете пить? У меня большой выбор: ликеры, бренди… — Произнося все это, он открывает одну из коробок и вытаскивает покрытые пылью, наполовину опорожненные бутылки — купил, наверное, сто лет назад в каком-нибудь аэропорту. К выпивке он, видно, равнодушен. Ну, Джой тоже не большая любительница. Помимо прочего, мать внушила ей, что мужчины терпеть не могут пьяных баб. А поскольку они, мужчины, являются источником всевозможных благ, не следует их раздражать. Джой даже и не курит.
Правда, есть у нее один тайный порок — она принимает таблетки, много таблеток, но пройдет целая вечность, прежде чем он об этом прознает.
Сегодня она откроет ему совсем другое — она не просто писательница, она охотно станет его музой, наставницей и даже, может статься, откроет ему врата к вожделенной славе и богатству.
Ведь он, как выяснилось, тоже пописывает. Напустив на себя важный вид, она восседает на коричневом диване, сложив свои хорошенькие ручки на коленях и, позабыв о ликере, постепенно вытягивает из него признание, что, оставшись без работы, он написал шестьдесят страниц про свою юность и приблизительно еще двести — про разрыв с женой.
К сожалению, ее опасения подтвердились — он действительно безработный. До последнего времени работал управляющим одного из отделов в большой фирме, занимающейся производством косметики, но теперь, когда его уволили, вынужден тратить уйму времени на письма, заявления и собеседования, связанные с поиском новой работы. Но свободное время целиком посвящает подробной, пышащей страстью и злобой летописи его баталий с Маризой.
Так зовут его бывшую жену-богачку, и, по мнению Джой, ее можно возненавидеть за одно это имя. Самый звук его вызывает в воображении женщину стройную, избалованную, живущую в огромном поместье среди обширных газонов и тщательно ухоженных цветников. Женщину, которая может позволить себе с полным безразличием расшвыривать деньги направо и налево и умеет выдерживать долгие коварные паузы. И, добавлю от себя, ту, которая никогда не станет жертвой Джой.
В четверть одиннадцатого он уже демонстрирует ей свою рукопись, отпечатанную на прекрасной бумаге, признаваясь, что литературное творчество для него важней всего.
Джой твердит ему, что он должен верить в себя и ни в коем случае не бросать писать. Ей достаточно было услышать, как он говорит, чтобы понять: его манера выражать свои мысли свидетельствует о наблюдательности и способности глубоко чувствовать, на это указывает и выбор… э-э… — она оглядывает комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы подкрепить это жирный комплимент — его выбор картин.
И она рассыпается в похвалах коричневатому абстракционистскому творению, прислоненному к стене. Он несколько смущен и признается, что плохо разбирается в современной живописи. Заметив его замешательство, она соображает, что картины, по всей видимости, были приобретены Маризой, которая, как нетрудно догадаться, при разводе определенно выделила ему не лучшую часть своей коллекции.
Тогда, не моргнув глазом, Джой переходит к другим аспектам его незаурядности. От всего его облика веет волевым началом. «Вы понимаете, что я имею в виду? Как вы ходите, как вы решительно выставляете вперед подбородок, когда говорите». Это ли не доказательство того, что у него хватит твердости и упорства стать большим, пожалуй, даже великим писателем, — куда Джой до него!
Она бесстыдно ему льстит. А он изо всех сил старается не поддаться искушению. Его пальцы, сжимающие ручки кресла, белеют от напряжения.
Он предлагает ей еще выпить, но она только пренебрежительно отмахивается (до того ли!), распевая о том, как неповторимо сладок на вкус этот плод — успех, походя называя имена писателей мировой величины, с которыми она, Джой, знакома лично.
Его волевой подбородок постепенно теряет твердость. Обладатель подбородка размяк, ему отчаянно хочется войти в этот писательский рай. Ибо воистину в нашем безбожном мире одни литераторы могут претендовать на роль кумиров. Вдобавок работенка у них не пыльная, спину гнуть перед начальством не нужно — знай только автографы раздавай. Ну и, само собой, у них куча денег.
Интересно, как у него с деньгами? Ответ на этот вопрос она должна получить уже сегодня. Хотя не так уж это и важно. Он в любом случае находка, и бог с ними, с его доходами. Он сгодится и на роль эскорта: с ним не стыдно появиться в насквозь прокуренных литературных гостиных Вестсайда, известных роскошными угощениями, которые она исправно посещает независимо от того, приглашена она или нет. Но если вся эта авантюра закончится тем, что он возьмет ее на содержание, он окажется сущим кладом.
