Кэтрин Уокер - Остановка в Венеции
— Встретимся в Риме. Хорошо. Спасибо. Буду ждать, когда увижу Рим. И тебя тоже. Какие у тебя планы на сегодня?
— Ужин с Борисом, Хуаном и какими-то журналистами. Ресторан обещали пятизвездочный. Организовывала Никола Как-ее-там, эта блондинка, которая от меня ни на шаг не отходит. Она из пресс-службы и по совместительству фанатка, знает всех и вся. На слухи в прессе внимания не обращай, ничего между нами нет.
— Я не смотрю ничего.
— Ну, сама знаешь, как оно обычно.
Да. Я знаю, как оно. Неизменная стареющая инженю с хищным взглядом, рыскающая вокруг, но вынужденная поумерить аппетиты в присутствии собственницы-жены. Неизменная Никола. На сей раз международного масштаба.
— Приятно тебе провести время. Моллюсков не ешь.
— Нет, боже, ни за что. Помнишь? Я вообще туда идти не хочу, сама знаешь, я это все терпеть не могу. Но мне лучше выспаться сейчас, Нел. Я тебе потом перезвоню еще.
— Я тоже.
— Целую.
— И тебя.
— Пока.
Глава четвертая
— С добрым утром, дорогая моя! — воскликнула Люси, откладывая в сторону газету. — Потрясающие новости! Прямо спозаранку позвонил Ренцо — к моей радости, вдохновение у него еще не угасло, — и мы приглашены на наш первый обед! Ренцо не просто зовем нас на обед, он обещал Рональда! А у Рональда для нас сюрприз.
— Большой сюрприз? Интересно какой.
— Лидия!
— Лидия?
— Рональд раздобыл эту замечательную Лидию а архивах — или она его раздобыла, в общем, они выпили чаю, и Рональд, наш герой, посвятил ее в суть исследования. А Лидия, оказывается, безусловный авторитет по части венецианских монастырей и сама здесь над чем-то работает. Она согласилась с нами пообщаться, Ле-Вирджини она отлично знает. Ее нам не иначе как провидение послало! И Рональд, конечно. Пришлось рассказать Ренцо про сундуки, чтобы полностью ввести Лидию в курс дела. Она американка. Представь себе. Идем сегодня вечером. Маттео знает.
— А где живет Ренцо?
— Ренцо, как признанному светилу науки, — налипая мне кофе, разъяснила Люси, — выделена квартира от университета — симпатичная просторная квартира в доме на Гранд-канале. По-моему, там весь дом — что-то вроде клуба, туда еще селят студентов, работающих по важным грантам. Для Ренцо просто замечательно. А мы побалуем себя прогулкой, если погода не испортится. Лео тоже приглашен, как дополнительная наживка. Грандиозное мероприятие.
— Какой восторг. А мне совсем надеть нечего.
— Так пройдись по магазинам. Нет, лучше я тебе что-нибудь подберу. Тебя что-то гложет?
— Поговорила с Энтони.
— Сколько у тебя времени?
— Две недели.
— Отлично. За две недели в Венеции можно многое успеть. Чем сегодня займешься? Маттео говорит, что сейчас не может оставить Фабио и Альберто, они расчистили почти до самой фрески, и он весь в предвкушении. Вопрос нескольких дней, как ему кажется. И надо показать ему шкатулку. Я тут разглядывала этот ларец Клары. Думаю, он должен на что-то натолкнуть.
— Натолкнуть?
— Картина на крышке очень красивая и кажется знакомой. Мы тогда от волнения не заметили. По-моему, она должна что-то значить. Там на переднем плане камень с крошечной отметиной, которая по форме похожа на Z. Наверное, это от него, того самого, кто написал письмо, того, кто ее любил.
— От того, кто ее любил?
— Ну да, ведь тут тоже Z. Кто еще мог бы так подписаться? В те времена художники часто расписывали разные шкатулки. И эту делали специально для нее, я уверена. Она любила художника. Как и мы все… Надо будет показать Маттео этот ларец за обедом. Ну, так чем планируешь заняться?
— Не знаю. Поднимусь, наверное, на чердак, поразглядываю.
— Хорошо. Встретимся в час. Ну разве не восхитительно! — с озорной улыбкой воскликнула Люси, глядя на меня широко распахнутыми глазами.
В ее порыве было столько очарования, что я не удержалась и взяла ее за руку. Я вернулась в страну чудес. Впереди еще две недели.
— В итальянском есть выражение «страна чудес»? Как у Алисы? — спросила я.
— Не знаю, прямо так, кажется, нет. Будет что-то вроде il mondo fantastico, наверное. Алиса в il mondo fantastico. — Она рассмеялась. — В наших сказках нет таких чудачеств, и по количеству кроликов нам до британцев далеко, у нас в ходу волшебные превращения, все ищут любви. Мне из детских сказок запомнился Король любви — зеленая птица, улетевшая вдаль, и прекрасная Анжиола, которой по воле злой ведьмы пришлось ходить с собачьей мордой вместо лица, пока настоящий пес, благородный маленький рыцарь вроде Лео, не снял заклятие. Мне нравились такие сказки, а еще про всякие заколдованные королевства, которые надо пробудить к жизни.
— Да, точно, Зачарованная долина. В детстве я заиграла пластинку с этой сказкой до дыр, перелистывая картинки в книжке. Грозная черная туча наконец ушла, выглянуло солнце, и на деревьях снова распустились листья. Каждый раз такая радость. Наверное, в этом и смысл — ценить солнце и свет.
— Именно, ценить. А еще помнить, что бывают тучи, — для детей это важный урок. А еще прислушиваться к птицам, деревьям и собакам — но это мы с тобой и тик знаем. А теперь займемся работой. Я принесу загадочный ларец, за ланчем узнаем мнение Маттео. Приятного тебе утра, Нел, дорогая. Думаю, мои платья тебе придутся впору, как считаешь?
Я раскрыла окна, и бледный свет облачного, уже не такого ослепительного дня наполнил комнату. Усевшись на пол, я почувствовала себя почти что среди подруг, как будто шкатулки представляли моих знакомых, с которыми мы вместе учились в школе и жили здесь тоже вместе. Если не считать детского сада, меня определяли в женские учебные заведения до самой магистратуры, где в нашем ежедневном окружении вдруг появились мужчины. Наконец у девчонок, на все детство и юность запертых в своем тесном мирке, появились и другие способы выплеснуть молодую энергию, Кроме диких выходок. Каково же было в монастырях, Где такое на всю жизнь, как они выдерживали? Видимо, с большими сексуальными и межличностными трудностями, ответила я сама себе. Ничего, обещанная Лидия все расскажет.
Зато в результате, как мне кажется, я получила в той замкнутой обители более приличное образование.
Мы боготворили мисс Кингли, нашу меланхоличную англичанку, которая в седьмом классе задавала нам писать стихи под Чосера, и пробовали свои женские чары на столь редко нам достававшихся учителях-мужчинах. Каково им было, молодым людям, выдерживать массовую стрельбу глазками от двадцати пяти девчонок в клетчатых юбочках и гольфиках? Непреодолимый соблазн, полагаю. А исповедникам в монастырях легче? В конце концов, эти девушки не выбирали служение Господу, они попадали в Ле-Вирджини из сытой, обеспеченной жизни, вкусив удовольствий, a а какие могут быть еще удовольствия в семнадцать-то лет? В исповедальнях потемки.
