Кэролин Зейн - Техасский маскарад
Возбужденные ребятишки показывали пальцами на разодетых ковбоев, которые вели под уздцы разукрашенных лошадей, на спинах которых восседали нарядные принцессы родео. Какой-то малыш в восторге прошептал: «Так вот, оказывается, как это все происходит внутри радио».
Копыта лошадей взметали клубы пыли на арене, пока комментатор не призвал всех зрителей встать во время исполнения государственного гимна. Когда затих последний аккорд, шторм аплодисментов ознаменовал начало представления.
— Интересно, что сейчас делает Текс? — задумчиво произнес Монтана, когда они уселись и устремили глаза на арену.
Сидни хихикнула.
— Скорее всего, думает, как бы незаметно заминировать мое окно. — Сидни запустила руку в пачку поп-корна. — Знаешь, когда-нибудь он прекратит нас преследовать, и тогда жизнь станет менее захватывающей.
— О… — Монтана пристально посмотрел на нее, я бы так не сказал.
Сидни почувствовала, что скрытый смысл его слов заставил ее покраснеть, но, к счастью, в этот момент на арене появился бык. Все затаили дыхание, гул толпы стих, так что слышно было, как лязгнули запоры клетки, выпуская громадное животное, которое взрывало копытами песок на арене, разбрасывая его в стороны, как метательные снаряды. Бык лягался, вертелся на месте, пытаясь сбросить наездника, болтавшегося у него на спине, как однорукая тряпичная кукла.
Восемь секунд показались зрителям восьмьюдесятью. Наконец свисток объявил о конце первого заезда, и ковбой, задрав с победной улыбкой подбородок, спрыгнул со спины быка.
У него все получилось.
Щелкнули вспышки фотоаппаратов, зрители заглянули в программки, и все дружно вздохнули с облегчением.
— Ты тоже этим занимался? — спросила Сидни.
— Было дело.
— Я люблю родео, но никогда не могла понять, почему мужчинам нравится этим заниматься.
— Потому что они мужчины.
Сидни рассмеялась.
— Ладно, это я понимаю. Но, когда ты один раз победил быка и искупался в лучах славы, зачем продолжать дальше? Ведь это жестоко.
— Это как наркотик.
— Ты привык к боли?
— Нет, к подъему сил. Мне кажется, родео дает отличную встряску нервам. Ты знаешь, что, когда открывается клетка, пути назад нет. Ты выходишь на арену, где, вполне возможно, тебя ждет смерть. Если сможешь перейти эту черту, ты победил.
Сидни закатила глаза.
— Действительно мужской подход. Только не стоит слишком далеко заходить.
— Ты же женщина.
— Знаешь, — она задумчиво пожевала поп-корн, раньше подобная характеристика обижала меня, но сейчас я принимаю ее с гордостью. Становлюсь мудрее. — Она улыбнулась. — Кроме того, по-моему, быть женщиной гораздо приятнее, чем мужчиной.
— Уж я-то точно рад, что ты женщина, — Монтана чмокнул ее в кончик носа.
Глядя друг другу в глаза, они чувствовали себя единственными людьми на земле. Через несколько мгновений голос комментатора привлек их внимание к арене, на которой появился еще один раздувающий ноздри бык. Сидни вздрогнула, потому что разъяренное животное сбросило с себя ковбоя и наступило на него копытом.
— Ммм, без боли, без боли, таков мой девиз.
К поверженному тут же подбежали несколько клоунов и помогли ему подняться. Зрители начали подбадривать ковбоя, и он в знак того, что все отлично, поднял большой палец вверх.
Монтана сплел пальцы Сидни со своими.
— Эй, ты не настоящий ковбой, если хотя бы раз не повалялась в пыли. — Он провел свободной рукой по небритому подбородку. — Объездка быка — это такое дело, когда зритель понимает, что вышедший из клетки ковбой может и не подняться. Безусловно, это холодит кровь, но и захватывает. Родео — это своего рода схватка жизни со смертью, современное прочтение боев в Колизее, когда христиан бросали на растерзание львам.
— Да уж, веселее не бывает. Почему ты бросил родео?
— Слишком стар стал.
— А я лично из-за этого бросила скачки с препятствиями.
— Сидни, но тебе же только восемнадцать.
— Восемнадцать лет и несколько месяцев.
На их веселый смех повернулся малыш с переднего сиденья и с улыбкой уставился на них. Этому мальчику с пухлыми румяными щечками и блестящим черным ежиком волос на голове было не больше трех лет. Монтана надвинул шляпу на глаза, потом резко поднял ее большим пальцем и состроил малышу страшную рожу. Так повторялось несколько раз, пока ребенок не устал хохотать.
— Кажется, ты ему понравился, — прошептала Сидни.
Монтана кивнул и улыбнулся.
— Конечно, понравился. Я же Брубейкер, дети нас обожают.
— Ты хочешь иметь целую ораву детишек?
— Не знаю, может быть. Одно могу сказать: мои родители явно хотели.
— Сколько у тебя всего братьев и сестер?
— Восемь.
— Восемь? Так у тебя дома еще семь таких же Тексов?
— Нет, некоторые еще хуже, чем он.
Сидни застонала. Монтана повернулся к ней.
— А как насчет тебя? Ты хочешь иметь большую семью?
— Думаю, да. Может быть, не девять, но иметь парочку маленьких ковбоев или маленьких принцесс родео было бы неплохо.
На арене появился клоун. Наклонив голову, он сделал вид, что готов ринуться на клетку, в которой стоял бык, ожидавший своего наездника.
— Какой твой любимый момент в родео? — поинтересовался Монтана.
— Когда участвуешь или когда смотришь?
— Когда участвуешь.
— Ну… — она указала жестом на арену, — я люблю скачки с препятствиями.
— Держу пари, ты это делаешь отлично.
— Если хорошая лошадь, то да.
— А что ты предпочитаешь смотреть?
— Не знаю, наверное, скачки на диких мустангах.
Очень весело наблюдать за тем, как парни пытаются оседлать необъезженного коня, а потом гонят его к финишу.
— Хм, однажды у меня был такой опыт. Уж лучше укрощать быка. — Его взгляд был устремлен к клетке, где виднелась голова ковбоя, взбиравшегося на спину животного. — Я до сих пор помню чувство, которое было у меня в клетке. Там почему-то очень тихо. Наверное, потому что все молятся.
— То же самое ощущаешь перед скачками и набрасыванием лассо, разве только ты менее напряжен.
Из динамиков послышался треск, потом голос комментатора объявил, что сегодня последнее выступление Джека Монро, который завтра увольняется.
— Эй, послушай, я, кажется, знаю этого парня. — Монтана открыл программку и провел пальцем по именам ковбоев. — Да, знаю. Джек Монро. Ты должна это увидеть. Этот парень уже много лет занимается родео, ему как минимум тридцать пять лет. Когда я выступал, он уже был ветераном родео.
— Похоже, я о нем слышала.
— Наверняка. Несколько лет назад он сломал позвоночник, сотню раз разбивал колени, а уж падений у него было больше, чем детей у Большого Дедди.
