Никола Марш - Жаркая неделя
– Хватит!
В глазах девушки стояли слезы, придав им неземной голубой цвет. И что-то сломалось глубоко в его душе.
Что он наделал?
– Стар…
– Нет! – Она моргнула, и слезы, прильнувшие к пушистым ресницам, заблестели, как бриллианты. – Больше ни слова.
Сожаление, боль потери, гнев исказили ее черты. Попятившись, Стар бросилась к двери.
Кэллам мог бы позвать ее. Помчаться следом. Заставить выслушать его.
Но не сделал этого. Отвернувшись, Кэллам захлопнул за собой дверь ванной.
Оставив позади лучшее, что когда-либо было в его никчемной жизни.
Глава 15
Стар пришлось бежать, чтобы успеть на последний трамвай. Не обращая внимания на любопытные взгляды пассажиров, девушка, спотыкаясь, поднялась по ступенькам и без сил опустилась на ближайшее сиденье.
Она стиснула сумку, успокаиваясь при одном воспоминании о содержимом: ее любимый наряд, в котором Стар обычно ходила на прослушивания. Яркое оранжевое трико, старые бальные туфли и талисман на удачу: браслетик из пластиковых бабочек.
– Вы получили работу, мисс Мерридей. Добро пожаловать в студию «Болеро».
Эта фраза по-прежнему эхом отдавалась в ее голове, подгоняя, заставляя бежать быстрее по улице к трамвайной остановке. Стар должна была быть вне себя от радости, прыгать и смеяться. Вместо этого она опустилась на сиденье, крепко прижимая сумку к груди и пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в сердце.
Будь проклят Кэллам Картрайт за то, что лишил ее чувства триумфа! Это ведь первая настоящая работа в Мельбурне. И будь он проклят за то, что разбил ее сердце!
Все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. Коттедж, работа, потрясающий мужчина. Все оказалось миражом, который исчез так же быстро, как его предполагаемая любовь.
Любовь?! Чушь какая…
Стар должна была испытывать благодарность. Когда она вылетела с острова Хеймен, отправив заявление об увольнении по электронной почте, ей потребовался целый день, чтобы сделать то, чем нужно было заняться в первую же неделю.
Найти подходящую роль в танцевальном представлении. Не настраиваться на отказ. Добиваться кастинга в студиях, которые ей по зубам.
И теперь она, наконец, могла съехать из дома подруги Кит в маленькую квартирку над студией «Болеро».
Стар ушла до того, как Кэллам успел вернуться, – на что и надеялась. Она не смогла бы выдержать еще одну встречу.
Ее пальцы судорожно сжали соломенную сумку.
Теперь мечта исполнилась. Танец был смыслом ее жизни.
В тот момент, когда Стар шагнула на старую сцену студии под яркие огни прожекторов, скрывавшие от нее кресла, обитые тяжелым пыльным бархатом, и почувствовала знакомый запах грима, ее охватило сладостное чувство возвращения домой. Она, наконец, обрела свое место. Это ощущение мог принести только танец…
Заиграла музыка – знакомая мелодия, от которой у Стар побежали по спине мурашки. Она прослушала несколько тактов, а затем с головой погрузилась в музыку. Все движения казались естественными – прыжки, повороты, растяжки, падение на колени…
Она танцевала на одном дыхании, прикрыв глаза, чувствуя музыку, пульсирующий ритм и всепоглощающую жизнь, бившуюся в ней.
Какие бы проблемы ни ждали девушку за пределами сцены, танец по-прежнему остался единственной неизменяемой величиной. Он никогда не подводил ее – в отличие от мужчин.
– Мисс?
Стар, вздрогнув, распахнула глаза и обнаружила, что над ней нависает кондуктор. Показав билет, девушка бросила быстрый взгляд в окно – ей нужно выходить.
Чем быстрее она соберет свои вещи и вернется в «Болеро», тем быстрее сможет немного расслабиться. Ей сейчас нужна теплая ванна, кружка горячего шоколада и вечер, проведенный за просмотром «Секса в большом городе». Может, тогда наконец прояснится в голове?
Она поступила правильно. Жизнь снова вошла в свою колею.
Тогда почему она чувствует себя такой несчастной?
* * *
– Получил привет от папы?
Кэллам перестал изучать взглядом содержимое своей чашки с кофе и вместо этого попытался испепелить взглядом телефон, из которого доносился голос Райса.
– Так, молчи, я сам угадаю, – буркнул он. – Папенька позвонил тебе, чтобы воздать мне хвалу.
– Не переживай, мне тоже кое-что перепало, – горько пошутил Райс. – Очевидно, я настоящий позор семьи Картрайт. Ничего не стоящий ублюдок, напрасно прожигающий жизнь. Старик в отличной форме. Что новенького?
Кэллам откинулся на спинку кожаного кресла.
– Он позвонил мне, пока я был на острове Хеймен. По всей видимости, стоило мне взять первый выходной за четырнадцать лет, и компания тут же потеряла многомиллионную сделку.
Райс выругался:
– Правда? Только не говори, что ты воспринял папочкины вопли всерьез.
Отношения со Стар разбились навсегда. Кэллам не мог сосредоточиться на деле, корпорация перенесла серьезные потери за последний квартал, расплачиваясь за прогоревшее слияние.
Всерьез… Он стал настоящим ходячим несчастьем!
– Кэл? Что ты натворил?
Райс замолчал, ожидая ответа.
Хотя они никогда не были особенно близки, сейчас Кэллам ощутил непреодолимое желание поделиться с братом своими проблемами.
– Я облажался.
– С этой сделкой?
– И со всем остальным.
Райс присвистнул:
– Значит, ты развалил и роман с той сексуальной секретаршей?
– Это мягко сказано…
Как бы сильно Кэллам ни пытался сосредоточиться на деле, он не мог стереть из памяти образ Стар – со слезами на глазах, искривившимися губами и исказившимся от боли лицом. Он знал, что оттолкнул ее. Потому что потерпел поражение.
Это воспоминание вгрызалось в душу, отравляя ее и оставляя безудержную боль во внезапно опустевшем сердце. Кэллам не хотел говорить об этом, не хотел признавать, что с каждой секундой, проведенной вдали от Стар, в его душе что-то умирало.
– Милые бранятся?…
Он бы отчитал сейчас Райса, если бы не услышал нотку искреннего беспокойства в голосе брата.
– Все кончено.
– Что случилось?
– Я свалил всю вину на нее. Она отвлекла меня. Из-за нее я взял выходной, и сделка накрылась.
Райс выругался:
– Значит, старикан все-таки тебя достал. Надо было сбежать подальше, взяв пример с меня, а не торчать в этом дерьме.
– Я делаю это не ради него.
Райс вздохнул:
– Я знаю, Кэл. Это ради Арчи. Но сколько еще ты будешь губить собственную жизнь? Ты ведь только и делаешь, что работаешь. Ни с кем не общаешься, не веселишься.
– Знаешь, это сейчас не помогает.
– Я всего лишь говорю правду.
И самое мерзкое – Райс был прав. Той ночью, когда погиб Арчи, Кэллам отвернулся от всего, что приносило ему удовольствие. Забыл о дайвинге, прыжках с парашютом, дельтапланеризме. Никаких вечеринок, свиданий, пьянок.
