Никола Марш - Жаркая неделя
– Где ты был, черт побери?
Как обычно, вежливого приветствия не наблюдалось. Из чистого духа противоречия Кэлламу захотелось соблюсти все правила хорошего тона.
– Здравствуй, пап. У меня все в порядке. Как у тебя дела?
Он давным-давно научился сохранять хладнокровие и не терять терпения, когда имеет дело с отцом. Это только подогревало вспыльчивый нрав Фрэнка.
– Эта сделка вот-вот сорвется, а ты обмениваешься любезностями?! Что, черт побери, с тобой такое?!
Упоминание о сделке заставило Кэллама наконец сосредоточиться, и он прижал телефон к уху. Насколько он знал, все документы были подписаны, запечатаны и доставлены. Именно поэтому Кэллам и решил сегодня взять выходной – и еще потому, что не смог отказать Стар…
– Со сделкой все в порядке.
– В порядке, как же! За последние полчаса я получил пять телефонных звонков от наших заместителей, которые никак не могут с тобой связаться! Что со сделкой?!
– Все в порядке, говорю же…
– Ты вообще меня слушаешь? Чертова сделка накрылась! Они отложили принятие решения на неопределенный срок!
Пораженный, Кэллам опустился на ближайший стул:
– Но я лично все уладил. Они же…
– Все это время искали лучшее предложение – и нашли его, черт бы их побрал! Ты облажался!
Отвращение волной прокатилось по коже, и Кэллам потер занывший затылок. Судя по всему, у него подскочило давление. Но больнее всего было знать, что отец, как всегда, считает его совершенно никчемным.
– Ну, давай, пап, скажи уж это! – Сожаление и чувство вины вновь заворочалось в груди, терзая острыми когтями. – Я облажался.
Молчание. Резкий выкрик:
– Это ты сказал, а не я!
– Прости, мне больше нечем загладить свою вину в смерти Арчи, папа. Его нет, и я делаю все, что в моих силах, чтобы…
– Не смей впутывать сюда своего брата! Его больше нет по твоей вине!
Ядовитые интонации, с которыми это было сказано, Кэллам знал слишком хорошо. Но в этот момент он понял нечто новое. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, этого все равно будет недостаточно.
Кэллам всю жизнь пытался извиниться за смерть Арчи, примириться с родителями.
Все, что он делает для корпорации Картрайтов, начиная с этого мгновения будет посвящено ему самому, Райсу и памяти их покойного брата, которого обоим так не хватало. А Фрэнк может провалиться к черту!
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти сделку.
Сказать то же самое об отношениях с родителями Кэллам не мог.
Отец только презрительно фыркнул:
– Что ж, желаю тебе удачи.
– Пока, папа.
Он повесил трубку, оборвав разговор с человеком, который никогда не был ему настоящим отцом, потому что попросту не знал значения этого слова. С силой швырнув телефон о стену, Кэллам не испытал ни малейшего удовлетворения.
Ярость пульсировала по венам, пока он мерил комнату широкими шагами, сжимая кулаки и желая сорвать на чем-нибудь свой гнев.
Подростком Кэллам нашел один ответ на равнодушие матери и отца – он бунтовал. Делал все, чтобы привлечь их внимание. Но им было все равно – его родители слишком увлеклись, изображая лучшую семейную чету в высших кругах Австралии, стараясь соответствовать репутации их компании.
Арчи был их любимчиком, наследником, старшим, который всегда осуществлял все желания родителей. Фрэнк и Марин обожали его, сделав своего первенца центром мироздания. А для других сыновей не осталось ничего…
Было очень легко послать ответственность к черту и жить в свое удовольствие. Вплоть до той ночи, когда погиб Арчи. Никто из них так и не оправился от трагедии.
– Проклятье!
Кэллам с силой ударил кулаком по стене, даже не почувствовав боли. Именно в этот момент в комнату вошла Стар:
– Эй, все в порядке?
Раскрыв объятия, она бросилась к Кэлламу, но тот отшатнулся. Ему сейчас было нужно пространство, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и вернуться к работе. Возможно, удастся спасти то, что осталось от несостоявшейся сделки.
Выражение боли в ее глазах Кэлламу совершенно не понравилось, и он быстро отошел к противоположной стене, схватил костюм, рубашку и галстук, а потом направился в ванную.
– Кэллам, поговори со мной!
Он развернулся. Ярость сводила его с ума.
– О чем? Хочешь узнать, что, взяв выходной, я потерял несколько миллионов долларов?
Стар жалко поникла, но тут же выпрямилась:
– Я думала, сделка состоялась.
– Что ж, ты ошиблась.
Она вздрогнула. Умом Кэллам понимал, что Стар не заслужила столь несправедливых обвинений, что он просто срывает на ней свою злость. Чего, кстати, никогда раньше не делал.
– Это поправимо?
Ее спокойный тон только еще больше разозлил мужчину. Он хотел, чтобы Стар взбунтовалась, обозвала его идиотом, дав тем самым возможность послать контроль к чертям и излить на нее всю свою ярость.
– Я могу что-нибудь сделать?
– Да. Оставь меня, черт побери!
В тот же миг ее напускное спокойствие куда-то испарилось. Грудь Стар теперь тяжело вздымалась, волосы разметались по плечам, глаза горели адским пламенем. Кэллам мог думать только о том, что Стар сейчас выглядела просто божественно и что больше всего на свете ему хочется взять ее прямо сейчас, прижав спиной к стене…
– Ты хочешь сказать, что это моя вина?
Спокойный ледяной тон неприятно резанул по всем нервным окончаниям, раздражая не хуже скрежета ножа по стеклу. Осознание содеянного нахлынуло на Кэллама волной, сметающей все на своем пути.
Он действительно обвинял ее. Кэллам в равной степени разозлился на своего отца, на себя, на бессмысленную смерть Арчи и на эту страстную, соблазнительную женщину. За то, что сумела отвлечь его от действительно важных дел. Заставила потерять контроль.
Если Стар сейчас уйдет, давая ему возможность остыть, то, скорее всего, слова, о которых Кэллам успеет горько пожалеть, так и не прозвучат.
Вместо этого губы девушки искривились, а в глазах отразилась острая боль. И именно он был тому причиной!
Поэтому он и старался избегать чувств. Влюбившись в кого-то и начав беспокоиться о том, что этот человек может подумать о тебе, ты сам себя лишаешь здравого смысла и контроля над ситуацией. Кэллам ненавидел это ощущение, поклявшись в прошлый раз, что больше никогда его не испытает.
Оставалось только одно: оттолкнуть Стар сейчас, прежде чем он лишится остатков разума. Иначе компания, которая значила для него больше, чем жизнь, потеряет все.
Скрестив руки на груди, Кэллам прислонился спиной к двери ванной и кивнул:
– Я ничего не хочу сказать. Я констатирую факт. Это же ты убедила меня взять выходной. Своими улыбками, жизнерадостностью и дурацким оптимизмом. – Он обвиняюще ткнул пальцем в ее сторону. Ярость изливалась потоком. – Вот почему я никогда не влюбляюсь. Это лишает способности сосредоточиться, страдает работа. Ты…
