Ровена Коулман - Мужчина, которого она забыла
– Ох, детка… – У меня от страха сердце ухнуло.
– Нет, все в порядке, – сказала она. – Ну, почти. Взгляни.
Я разглядывал странную зернистую картинку и несколько секунд не понимал, что это Клэр мне показывает.
Наверное, она увидела на моем лице недоумение, потому что засмеялась.
– Грегори, – сказала она, – у нас будет ребенок.
Помню, у меня подогнулись колени. Я громко выдохнул и опустился прямо на кухонный кафель – об этом я не очень люблю рассказывать. Помню, как смотрел Клэр в лицо, а она глядела на меня. Ей казалось, что я не рад.
– Знаю, это неожиданно, и мы такого не планировали, – сказала она. – Но тебе не о чем беспокоиться. Сам решай, будешь ли ты участвовать в его жизни. В конце концов, ты не собирался заводить семью с женщиной старше тебя, так что…
– Нет, Клэр, – сказал я, притянув ее к себе. – Именно это я и собирался сделать. Сегодня я весь день о тебе думал. О тебе и о том, что ты изменила мою жизнь к лучшему. До того как мы встретились, я был… простым парнем. Но ты меня полюбила, и я чувствую в себе… красоту.
Возможно, это самые глупые слова, которые взрослый мужчина когда-нибудь говорил женщине, тем более что я тогда стоял перед ней на коленях в одних трусах. Однако эти слова в точности отражали мои чувства – вот я и решил посмотреть, что будет, если сказать их вслух. Я думал, что Клэр отшутится, как она всегда делала, услышав от меня признания в любви, – но нет. Она стояла, держа меня за руку, и я понял, что она дрожит.
– Конечно, ты красивый, – сказала она, коснувшись моего лица. – Мне ли не знать – ты стоишь у меня на кухне в одних трусах.
Мы еще несколько секунд смотрели друг на друга, а потом засмеялись. Не думая больше ни секунды, я обнял Клэр и прижался лицом к ее животу.
– Мы поженимся, – сказал я.
– Потому что я залетела?
– Потому что я люблю тебя и нашего ребенка. И это самый счастливый момент в моей жизни.
И Клэр, как ни странно, согласилась.
Каждый раз, глядя на этот снимок, я вспоминаю тот день и думаю, что именно тогда я и стал мужчиной.
9
Клэр
Кэйтлин сидит за рулем, я смотрю на ее профиль. Поехать по магазинам мы решили вчера. Кэйтлин не захотела возвращаться к Бекки за своими вещами, даже айпод у нее оставила. Не хотела видеть ее – по крайней мере какое-то время. Понимаю: Бекки – часть ее прошлой жизни, а Кэйтлин готовится начать новую. Тем не менее мама связалась с Бекки и попросила отнести вещи на почту.
Кэйтлин сбежала в Лондон почти с пустыми руками, и я взяла ее за покупками. Это слабый предлог, чтобы выйти из дома, но уж какой есть. Мне позволено выходить в город под присмотром Кэйтлин, а это почти так же здорово, как выйти одной. После той прогулки с Райаном у нас с мамой немного улучшились отношения. Не то чтобы мы вдруг научились понимать друг друга; от того, что мы вместе сели на поезд и наехали на владельца стрип-клуба, между нами не рухнула стена. Просто впервые за долгое время мы сделали что-то вместе, что-то, о чем я еще не успела забыть; у нас теперь есть общая тема для разговоров помимо статей, которые мама вырезает для меня из «Дэйли мейл». И мы стараемся быть добрее друг к другу. Для нее это нелегко, но она очень старается не слишком мной командовать. Мне даже разрешено пользоваться кредиткой. Пин-код – 1-9-7-1, год моего рождения. Вряд ли я забуду, когда родилась. Этот номер я выбрала несколько лет назад, задолго до того, как мне поставили диагноз. Я уже тогда столько раз забывала стандартный код, что мою карту изымали и резали на куски чуть ли не каждый месяц. Мы с Кэйтлин смеялись над моей забывчивостью. Как мило – глупышка Клэр не может запомнить пин-код, у нее голова забита мыслями. А теперь я спрашиваю себя, не тогда ли впервые проявилась болезнь и тьма начала забирать меня по кусочкам?..
Кэйтлин зевает, совсем как в детстве – лицо растягивается в широкий круг.
– Устала? – спрашиваю я, хотя и так видно.
Кэйтлин кивает:
– Давно уже.
Помню, мы приехали домой в десятом часу вечера. Эстер еще не ложилась – они с Грэгом играли в прятки. Было странно видеть их вместе. Эстер веселилась вовсю, но мне при виде них стало не по себе. Будто я оставила дочь с чужим человеком. Хотя я знала, что он ее отец и мой муж, мне это не понравилось. Чувство тревоги, которое возникает каждый раз, когда я его вижу, стало сильнее. Я перечитала наши записи в книге воспоминаний. Очень красивая история. Именно так я ее и воспринимаю – как историю. Жаль, что героиня так рано отдала концы. Это как если бы Анна Каренина бросилась на рельсы в третьей главе, а Кэтти умерла до прибытия Хитклифа.
Эстер в восторге кинулась к старшей сестре на колени и скоро уснула. Кэйтлин понесла сестренку наверх, но я направила ее в свою спальню и укрыла их с Эстер одеялом. А потом сама под него нырнула.
– Помнишь, как мы с тобой устраивали переночевки? – спросила я.
– Ты единственная мама на свете, которая сама будит ребенка, чтобы он пришел спать к ней в постель, – улыбнулась Кэйтлин.
– Просто мне тебя не хватало. Когда ты была маленькой, я много работала и училась. Мы очень мало времени проводили вместе. Нет такого правила, чтобы нельзя было после полуночи поболтать со своей дочерью!
Мы включили телевизор, приглушили звук, чтобы не разбудить Эстер, и не обсуждали ни будущего ребенка, ни его отца, ни экзамены, ни секреты, ни мою болезнь – просто смотрели какой-то плохой фильм, пока Кэйтлин не задремала. После этого я еще долго глядела, как эти двое спят – свет от экрана мелькал на их лицах, и мне было очень спокойно и хорошо.
В какой-то момент за дверью остановился Грэг – может, раздумывал, не войти ли. Я напряженно застыла. Сердце громко колотилось в груди. Мысль о том, что в мою спальню войдет мужчина, которого я с каждым днем узнаю все меньше, испугала меня. Возможно, он почувствовал мой страх, потому что спустя секунду тень под дверью исчезла. А я после этого еще долго не спала – вслушивалась, ждала. Боялась, что он вернется.
Когда я объявила, что мы с Кэйтлин едем за покупками, по маминому лицу было видно, что ей эта идея не нравится. Однако разрешение мы получили. Она наблюдала с крыльца, как Кэйтлин выводит мою машину на дорогу. Эстер стояла рядом и громко протестовала против того, что ее оставили дома.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я Кэйтлин.
– В смысле, не считая усталости? Вроде лучше – теперь-то все позади. Можно вздохнуть свободно.
– Бабушка записала тебя на медосмотр, – говорю я, хотя Кэйтлин наверняка уже знает об этом. Я сообщаю людям новости по несколько раз, чтобы самой не забыть. Загружаю и перезагружаю свою кратковременную память. Черпаю воду дырявым ведром. – Завтра к терапевту, в больницу, а потом…
