Наталия Ломовская - Зеркало маркизы
– А теперь ты выйдешь из машины. И никогда – слышишь? – никогда не вернешься в тот дом. Для своего же блага. Поняла?
Анна не поняла, и тогда он ей помог – распахнул дверь и почти выбросил из машины.
– Пошла вон, – сказал напоследок.
И уехал. А Анна осталась на подмерзающем тротуаре, изумленная, испуганная. Без денег, без телефона, без ключей от какой бы то ни было квартиры. И без малейшего понятия о том, что, черт побери, происходит.
Но у нее будет время подумать. Посоветоваться с Ленкой, опять же, не помешает. Вспомнив о бывшей соседке, Анна ощутила вдруг укол совести. Свинство, конечно, что она так ни разу и не позвонила приятельнице. А ведь были не разлей вода, спали на расстоянии вытянутой руки друг от друга, делились последним. Но на Анну навалилось так много забот…
Ох, и богат на сюрпризы был этот вечер, от которого Анна ждала совершенно другого! Например, она никак не думала, что Ленка станет медлить, услышав в домофоне ее голос. Но все же раздался сигнал, дверь открылась. Ленка ждала Анну на пороге.
– И кто это к нам пожаловал! – сказала вместо приветствия приятельница, и голос ее прямо-таки сочился ядом.
Анна удивилась.
– А шуба-то на ней, батюшки! А серьги-то! – продолжала Ленка. Она стояла на пороге, словно раздумывая, пускать ли приятельницу в квартиру. Но когда Анна поравнялась с ней, все же отступила в глубь прихожей. – Ох, а духи-то! Уже не «Новая заря», а, Анечка?
– «Шанель», кажется, – пробормотала та. – Вообще-то – привет.
– Ну, и тебе привет, коли не шутишь.
Ленка пошла на кухню, Анна – за ней.
– Слушай, а что это ты со мной так разговариваешь?
– А как же мне с тобой разговаривать? – удивилась Ленка. Неподдельно удивилась. – Ты же у нас теперь крута и гламурна. Нам, простым смертным, с тобой и общаться-то страшно. В недалеком будущем богатая наследница, питомица дышащей на ладан старушки, позвольте недостойной предложить вам чаю. Чаишко, конечно, негодный, труха в пакетиках, да и в целом с провиантом так себе…
– Погоди-погоди! – завопила Анна. – Кто тебе это сказал?
– Кто сказал? Да я и сама вижу. Открываю дверцу, а в холодильнике мышь повесилась. Ни жюльенов, ни пти-фур…
– Да не про холодильник! А про старушку… Про богатую наследницу.
– Да ты же, голубушка, и сказала. Ты чего? «Шанели» обнюхалась?
– Когда?
– Тогда-а, – передразнила ее Ленка. – Не могу вспомнить когда. Недели две назад. Позвонила мне и сказала, что возвращаться не собираешься. Что я могу взять твои вещички себе «на бедность». Да-да, не делай круглые глаза. Сказала, что старушка от тебя без ума, что она скоро двинет кони и завещает тебе все свое состояние.
У Анны закружилась голова.
– Не может быть. Ничего такого я сказать не могла. Ты извини, но я вообще тебе не звонила. Ни разу.
– Еще как звонила! Да, кстати. Потом мне звонила твоя мама. Спрашивала, почему ты таким странным голосом отвечаешь по телефону. Как-то коротко и невнятно. Не заболела ли ты. Не связалась ли, часом, с нехорошей компанией. Твоя мама подразумевала наркотики, я так понимаю. Ну, я ее успокоила, как могла. Сказала, что ты вовсе не торчишь на игле, а просто зазналась выше меры и готовишь себя к грядущему богатству. Твоя мама, правда, все равно расстроилась. Уж не знаю почему.
– Не понимаю, – сдавленно прошептала Анна. Очевидно, в ее лице что-то изменилось, потому что Ленка села рядом и обхватила приятельницу за плечи.
– Погоди-погоди… Слушай, Анька, ты очень белая.
Ленкин голос доносился словно издалека.
– Давай-ка я тебе все же чаю…
Но Анна уже улетала в кроличью нору – вниз, вниз, вниз, по спирали, на сверхъестественной скорости.
…потому ли, что он пил холодную воду, или от волнения, губы у Марка оказались холодными и даже слегка дрожали. Может, это даже не было настоящим поцелуем, они просто стояли, прижавшись друг к другу губами, невинно и бездумно, как если бы взялись за руки…
* * *Темно. Влажно. Знакомый резкий запах.
– Да очнись же ты. Ну, пожалуйста. Так нечестно, в конце концов. Это я, нежная филологическая барышня, должна – ах, и терять сознание. А ты как медик обязана приводить меня в чувство с помощью нюхательных солей и пощечин. Анька, ну хватит дурить. Давай уже, открывай глаза, а то правда получишь. Слушай, а можно я твою шубу примерю?
– Нельзя, – сказала Анна, не открывая глаз.
– Ага, сработало! – обрадовалась Ленка.
Анна села и сняла с лица влажное полотенце. Сердобольная Ленка даже не отжала его, и теперь у Анны размазалась косметика, и волосы повисли сосульками.
– Шуба эта не моя. А моей дышащей на ладан старушки. Не такая уж она и еле дышащая, как выясняется.
– Ты что же – думаешь, это старуха мне звонила? Что я – твой голос бы не узнала?
– Может, и не узнала бы. Она прекрасная актриса. Я даже не предполагала, что настолько прекрасная.
– А мама? Что, мама бы тоже не узнала твоего голоса?
– А с мамой она, как ты сама сказала, говорила коротко и невнятно…
– Твоя правда. Но… зачем ей это?
– Происходят странные вещи, – ответила Анна. – Я пока ничегошеньки не понимаю, но, кажется, вот-вот пойму.
Ленка все же надела шубу, покрутилась в ней перед зеркалом и вдруг как спохватится:
– Слушай, а какими судьбами, собственно, ты сюда попала? Она что, тебя выгнала?
– Да нет… Не она…
Слово за слово, Анна рассказала Ленке всю историю своих злоключений.
– Я все поняла, – кивнула соседка. Шубы она так и не сняла, сидела прямо в ней. Надо было видеть, как выглядела серебристая норка в ободранной кухне «хрущобы». – Вот меня все за дурочку считают, а я ведь далеко не она, дорогая моя.
– Никто тебя не считает дурочкой. И что же ты поняла?
– Вот этот мужик-то… Милан. Не иначе, он сам точил зубы на старушкино наследство. Скажет: ну, я рядом с ней, забочусь тут, и все такое. Она мне и оставит что-нибудь, не обидит. А тут ты являешься. Бабка от тебя без ума. И явно собирается сделать наследницей.
– Ленка, да ну тебя с твоими умозаключениями! Уцепилась за это наследство и твердишь одно, как попугай. Ну с чего бы Муза стала мне завещать что-то? У нее есть внучатая племянница. Та самая, которая меня на эту работу взяла. В поезде-то которую я встретила.
– Ой, ну я тебя умоляю. Ты сама сказала, что бабка ее не жалует. И она, видимо, бабку тоже. Иначе не искала бы ей нянек, а сама б рядом с ней сидела все дни и ночи напролет. В общем, ты мне не мешай развивать мысль. И вот Милан видит, как старуха к тебе привязалась. Она, кстати, тоже не промах. Оборвать тебе все связи, чтобы ты только возле нее сидела и никуда сунуться не могла… Так вот, он понимает, что денежки-то уплывают из рук. И решает тебя сплавить обратно. Причем, оцени его коварство, сплавить в дорогущей шубе, в камушках. Камушки-то настоящие?
