Ольга Карпович - Моя чужая жена
– Никит, ты ведь правда завязал с этим?
И Никита многословно клялся, что с морфином давно покончено, что все это было единственно от отчаяния, теперь же, когда у него есть прекрасная любимая жена и он счастливейший из смертных, никакие наркотики ему даром не нужны.
Свадьба была назначена на конец декабря, под Новый год. В день торжества с неба сыпалась мелкая белая труха, под ногами хлюпала подтаявшая снежная каша. Белая «Волга» подкатила к загсу, Аля опасливо выступила из машины, прикрывая руками прическу. Что-то щелкнуло, и над головой раскрылся темно-синий матерчатый купол зонта. Аля на секунду остановилась и впервые за эти месяцы увидела Митю. Высокий, в длинном строгом пальто, в иссиня-черных волосах мерцают мелкие снежинки, две горькие складки возле сжатых губ. Сердце подпрыгнуло в груди и размашисто стукнулось о ребра. Она отшатнулась, подалась в сторону, резко отвернулась. И вот уже подоспел Никита, подхватил ее под руку, взял из рук отца зонт, бросив на ходу: «Мерси боку, папá!» — и повлек ее к мраморным ступеням.
А потом была дородная тетка с лакированным начесом на голове, которая приказала им с Никитой сохранить друг к другу любовь и уважение на долгие годы. Были тонкие золотые кольца — Алино неожиданно оказалось слишком велико ей. Была сухая, короткая телеграмма от матери: «Поздравляю с бракосочетанием! К сожалению, приехать не смогу, занята на конференции». Был бесконечный стол в ресторане, заздравные тосты, замысловато украшенные блюда и человек в темном костюме, там, на другом конце стола, почти невидимый в двоившемся от выпитого шампанского зале. И с каждым бокалом темный силуэт становится все менее различимым, более нечетким. И Аля кивала официанту:
– Да, мне еще вина, пожалуйста! Еще!
Вдоль стола бродил развеселый тамада, приставал к гостям, требуя тостов, совал в руки микрофон. Где-то к середине вечера он подступился к Редникову, и Дмитрий Владимирович поднялся над столом.
Аля замерла с бокалом в руке, судорожно сжимая тонкую хрустальную ножку. «Как он красив, черт возьми, ничто его не берет. И смотрит цыганскими глазами все так же, куда-то вдаль, поверх всех голов. Гений, чтоб его, богопоцелованный…»
– Александра и Никита, от всей души поздравляю вас. Будьте счастливы! — коротко сказал Редников.
– Сыночек мой, и ты, Аленька… Я что хочу сказать… — вступила Антонина Петровна.
Но Аля уже не слышала, откинулась на спинку стула и беззвучно захохотала, спрятавшись за вазой с цветами.
– Ты что? — весело взглянул на нее Никита.
Она покачала головой — мол, ничего, не обращай внимания.
Потом все кончилось: и мучительное свадебное застолье, и невообразимо скучный медовый месяц в горах — и потекла обычная повседневная жизнь.
Аля ездила в институт, готовилась к защите диплома. Никита целыми днями где-то пропадал, говорил, что выбивает по инстанциям документы для возвращения во Францию, ругался, что ничего не выходит, что это всемогущий отец чинит ему препятствия.
Он все чаще раздражался, срывался на Алю, кричал и успокаивался, только когда в квартире появлялся, загадочно улыбаясь, верный Николя. Тогда Никита, скрывая нетерпение, под любым предлогом выставлял Алю, запирался с другом на кухне, и в квартире на несколько минут воцарялась странная напряженная тишина. Выходили они не скоро, двигались неестественно плавно, словно в замедленной съемке, мутно смотрели на Алю, на вопросы несли какую-то невразумительную чушь.
Аля пыталась поговорить с мужем, выяснить, что происходит, вызывала на разговор Колю. Однажды во время уборки в квартире обнаружила в мусорном ведре пустые медицинские ампулы. К весне она уже не сомневалась, что ее молодой муж — законченный наркоман.
3
Снился залитый солнцем летний сад.
Высокие, смыкающиеся над головой кроны деревьев, темные лапы елей. Сладкий, удушливый запах цветущих лип. Рыжие тигровые лилии и малиновые флоксы вдоль выложенной плитками дорожки. И где-то впереди проглядывает сквозь ветки знакомая мужская фигура. «Митя! — зовет Аля. — Митя, постой. Я здесь!» Он оборачивается, улыбается отрешенно, смотрит куда-то вдаль и уходит, скрывается в зелени сада. И она бросается за ним, хочет догнать, удержать, но ноги путаются в любовно выращенных Тоней и Глашей цветах, ветки хлещут по лицу, вырастают на пути колючие заросли шиповника. А Митя удаляется, исчезает в жарком мареве летнего дня. Ноги его словно скользят, не касаясь земли, ступают по густому душному воздуху. И вот уже лиловое марево смыкается за его спиной.
Аля заметалась во сне, вскрикнула и проснулась. Она лежала на плюшевом бордовом диване в гостиной. Спала одетая, зажав в руке маленькие настольные часы. В распахнутое окно вползала душная московская ночь.
Все тело затекло от неудобной позы, ныла шея, мелко покалывало закинутую за голову руку. Аля поднялась, потянулась, посмотрела на часы. Второй час, а Никиты все нет…
В прихожей заскрежетал ключ в замке, грохнула дубовая дверь, и Аля пошла навстречу вернувшемуся наконец мужу.
Никита застыл посреди прихожей, чуть наклонившись вперед, в неестественной, напряженной позе. Он бросил остекленелый, отсутствующий взгляд на Алю и, не здороваясь, принялся неловко стягивать ботинки. За его спиной, перешептываясь и хихикая, стояли две незнакомые девицы. Одна — высокая брюнетка в вызывающем мини и с крупными кольцами в ушах, другая — ядовито-рыжая, с жирными черными стрелками на веках.
– Добрый вечер, — сухо поздоровалась Аля.
Девицы что-то прощебетали в ответ. Одна, пройдя в гостиную, с размаху плюхнулась в мягкое кресло, вторая, задержавшись в прихожей перед зеркалом, принялась взбивать волосы и гримасничать.
Никита прошел сразу к бару, распахнул его и стал извлекать на свет разномастные бутылки. Аля обратилась к нему вполголоса:
– Ты что так поздно? Мог бы позвонить…
– А ты, что ли, волнуешься, верная жена? Места себе не находишь? — осклабился он в издевательской улыбке.
Аля заметила испарину на его желтоватом лбу, суженные в точки зрачки. Значит, опять…
– Никита… — Она решительно взяла его влажную ладонь.
Он с силой выдернул руку, пошатнувшись от резкого движения, оперся плечом о шкаф и, не обращая внимания на Алю, бросил гостям:
– Пойдемте, цыпочки, нас тут не понимают. Вот только затаримся…
Никита выбрал из множества бутылок одну, с коньяком, отвинтил крышку, запрокинул голову и поднес горлышко к губам лихим ковбойским жестом. Рыжая, покачивая бедрами, направилась к нему, играя бровями, протянула руку за своей порцией. Никита же вдруг пошатнулся, судорожно хватая рукой воздух, икнул и, оттолкнув подругу, стремглав бросился в ванную, спотыкаясь и натыкаясь на стены.
