Джудит Майкл - Золотой мираж
— Мне понравились Лоррэн и Оззи, как вы и думали, — сказала она. — И я не в восторге от Ины и Зека, точно, как вы и ожидали.
Он поглядел на нее изумленно:
— Откуда вы знаете, чего я ожидал?
— Я поняла это по тому, как вы их представляли, как смотрели на них, когда они говорили, и как вы прощались с ними после ужина.
— Вы словно читаете мои мысли. Клер покачала головой:
— Вы выдали много меньше, чем большинство людей выдает себя — я думаю, вы очень осторожны. Но я не была бы хорошим дизайнером, не будь я хорошим наблюдателем. Думаю, я потеряла бы свое мастерство, если бы не смогла увидеть что-нибудь настолько простое, как ваше отношение к друзьям.
Он чуть улыбнулся:
— Почему бы вам не расслабиться и прекратить быть хорошим наблюдателем?
— А зачем?
— Может быть, так смогли бы расслабиться и остальные. — Он все еще улыбался, но Клер увидела, что он серьезен. — А что вам не понравилось в Ине и Зеке?
— Они слишком серьезно принимают себя и недостаточно серьезно — других.
— А вы принимаете людей серьезно? Она поглядела на него удивленно.
— Надеюсь, да. Я люблю людей, и обычно верю тому, что они говорят, и меня не забавляют ни они сами, ни их видение мира.
— Но у вас ведь не много друзей.
— Сложно сказать. У меня есть один очень близкий друг и несколько друзей, с которыми я иногда вижусь. Я и Эмма спокойные люди — нам не нужна толпа.
— А ваш муж? Он был такой же? Клер вздохнула:
— Почему все спрашивают меня о муже? Разве не достаточно того, что я теперь не замужем?
Он улыбнулся:
— Видимо, нет. Многим нужна вся история, а вам?
— Только то, что другие хотят рассказать: я не выспрашиваю.
Клер оторвала от него взгляд и посмотрела на тени на берегу. Было чуть больше одиннадцати, и сумерки, наконец, вылились в темноту. Месяц едва касался верхушек деревьев, его серп становился тем ярче, чем гуще делалась ночь. Она вспомнила о предыдущей ночи, как она верила, что Квентин был совершенно искренен, говоря о своих женитьбах и о Бриксе. Но, конечно, он не был так уж откровенен; она видела его сегодня, замкнутого, наблюдающего, и теперь вообще сомневалась, бывает ли он хоть с кем-нибудь честным. Но она все еще чувствовала, что должна ответить.
— Мой муж любил, когда вокруг много людей, и все время. Ему нравилось верить, что нечто еще более волнующее может всегда случиться в следующее мгновение.
— И случалось?
— Думаю, да. — Она помолчала. — Он следовал за этим, что бы оно ни было, и больше я его не видела.
Квентин взял ее руки и сжал в своих:
— Вам было тяжело это сказать. — Клер молчала. — Он не поддерживал связь? Он просто…
— Он просто больше не появлялся.
— И не оставил вам денег. И не присылал.
— Нет.
— И не пытался увидеть дочь?
— Я не думаю, что он даже о ней помнил. Когда он ушел, она еще не была личностью.
— Он ушел до ее рождения? — Да.
— А сколько вам тогда было?
— Семнадцать. Почти восемнадцать.
— Вы были в школе?
— Только поступила в колледж, но мне пришлось его бросить и устроиться на работу, когда он ушел. Мы поженились на следующий день после окончания школы. И он ушел, когда я была на четвертом месяце.
— Он ушел, потому что вы были беременны? Она чуть покачала головой:
— Я уверена, что он не хотел быть отцом, но, думаю, он просто не мог оставаться долго с одной женщиной, и появление ребенка просто дало ему понять, что это и есть основа брака. Мои друзья предупреждали меня о нем, но я не верила и потом я думала, что смогу его изменить. Конечно, я ошибалась; нелегко кого-то изменить, и одной любви для этого недостаточно.
Квентин положил руку ей на талию и поцеловал. Это был странный поцелуй, без страсти или волнения. Холодный, как рукопожатие, подумала Клер; или проверка температуры воды.
— Вы очень милая и очень мудрая, — сказал он, — его губы были рядом с ее, и Клер отклонилась. Она была смущена и смутно разочарована, как будто они сделали неверный поворот на пути, которым она наслаждалась.
— Спокойной, ночи, — сказала она, и не придумав ничего другого, что можно было сказать, развернулась и пошла прочь, через дверь в комнату для коктейлей, а потом вверх по лестнице на свою палубу, к каюте. Перед глазами у нее стояло лицо Квентина, ставшее, когда она ушла, задумчивым, но также и забавляющимся, как когда он наблюдал за своими друзьями. Может быть, он думает, что я тоже ниже его, как остальные?
— Это не был приятный вечер? — спросила Ханна на следующее утро. Они с Клер медленно спускались по Крик-стрит в Кетчикане, ожидая Эмму, которая на что-то загляделась в магазине. Когда-то, в самом начале века, улица была магистралью города, а теперь домишки, рассевшиеся на насестах по берегам реки, превратились в магазинчики, лавки, торгующие местными ремесленными диковинками, и художественные галереи. Город возник на самом краю гористого острова, климат которого был столь дождливым, что леса приобрели изумрудный цвет. Но сегодня светило солнце, и пассажиры сразу с двух кораблей заполнили улицы. Клер и Ханна уже посетили парки тотемов, когда Эмма еще спала, и теперь, бродя по городу, Клер решила залезть на Оленью Гору.
— Она триста футов высоты, и тропа растягивается на три мили, — сказала Ханна ласково. — Я вычитала это прошлым вечером. Если хочешь — иди, а я отыщу чайную и подожду. Ты ищешь себе что-то напряженное, чтобы забыть ощущения этой ночи? Вечер был неприятный?
— Очень странный. Мне многое не понравилось, но не могу прекратить о нем думать. — Она подождала, не скажет ли Ханна чего-нибудь, но та молчала, и, наконец, Клер добавила: — И о Квентине. О нем я тоже не могу прекратить думать.
— А почему бы и нет?
— Потому что он из тех людей, что любят производить впечатление, и нравиться; они чувствуют, что все в порядке, только когда им это удалось.
— А ты ему нравишься?
— Думаю — да. Он, по крайней мере, убедил, меня в этом.
— И что теперь?
— Не знаю. — Клер остановилась. — С ним я чувствую себя такой… молодой. Несмышленой. Как будто это мое первое свидание. Я через это все прошла; много раз была с мужчинами и у меня были романы, и я должна была привыкнуть к этому, по крайней мере, знать, что я делаю. Но нет, с Квентином нет, и мне это не нравится и это очень возбуждает, одновременно. Он пугливый, по-своему, по-особому: я не могу сказать, когда он говорит что-то честно, и не знаю, что он думает обо мне и что от меня ожидает. Кажется, он пользуется своей силой над людьми, чтобы держать их на расстоянии, и поэтому, может быть, я так никогда его и не пойму. Да и какая разница? Я дала такой хороший совет Эмме, нужно и самой ему следовать. Это безумие: я путешествую в первый раз, в первый раз я дальше, чем на пять миль от Коннектикута, и все, о чем я думаю — это мужчина, встреченный два дня назад.
