Ариадна Борисова - Когда вырастают дети
– Почти четыре месяца – значит, в начале июня родит. Думай, давай, сволочь, куда на работу устроить, а то без декретных останется! Ко мне в парикмахерскую нельзя – вредно, химия…
Санька с отцом офанарели, и Маша в немалой степени. Пока они пребывали в прострации, мамик вспомнила о деньгах, отложенных на магарыч сантехнику. Вынула их из кармана, заново пересчитала, и часть спрятала обратно. Все-таки сложно за какие-то полчаса вывернуть свою сущность наизнанку.
– Триста рублей Петрову хватит?
Вытирая полотенцем руки, как раз показался Петров:
– Прям золото смеситель! Старый-то, если не нужен, может, возьму?
– Возьми, – помешкав, мамик сунула ему в полотенце деньги. – Так кто там, говоришь, стрелялся сегодня?
– В новом доме какой-то артист ёперный хотел себе башку отстрелить.
Сантехник дунул на раскрытые мятым веером сотенные бумажки, и на плохо выбритом лице его отпечатлелись горькие чувства, понятные всем и сразу.
– Я, Лизавета, к тебе не по заявке пришел. Я, между прочим, из уважения, по доброму знакомству, как к подруге бывшей жены. У меня еще два поломатых крана в журнале записано и один унитаз. А вечером у нашей кассирши юбилей, тридцать четыре года. Точняк теперь на него не попаду, блин. Надо ж по магазинам успеть за подарком побегать, а они закроются скоро. Да и что на такие деньги хорошей женщине купишь?
– Старый кран полторы тысячи стоил, мы его в прошлом году установили, – не сдавалась мамик.
– Ну дык и не возьму… Чао, стало быть, Лизавета, привет передавай Василисе Онисифоровне.
Мамик постояла несколько мгновений в позе статуи Ленина с вытянутой в светлое будущее рукой, о чем-то раздумывая, и, когда сантехник решительно повернулся к двери, устремилась к нему:
– Погоди!
Петров упирался, а мамик тащила его за рукав спецовки к серванту.
– На, Петров! На тебе два, на – четыре! Крепче держи, уронишь!
Все в страхе уставились на мамика – вид у нее был отчаянный, как у человека, который вдруг бросился на амбразуру, а в руках ошалелого сантехника весело зазвенели стеклом, забряцали железными ножками парижские бокалы!
– Мне смеситель поменять – как два пальца, – застеснялся он, приятно отмякая от горьких чувств. – К чему рюмок-то напихала? Импортная ж тара, сразу видать – не хухры-мухры. Целая косуха, поди, им цена…
– Восемь тысяч с половиной! – гордо задрала подбородок мамик. – Бери, пока дают, поздравь кассиршу!
Сложив набор в подставленную Санькой коробку, Петров вытер шапкой вспотевшее лицо:
– Ну и денек, блин!
– Да-а… – качнул отец седой лапшой вдоль поцарапанного лица, хотел что-то добавить, но мамик его опередила:
– Нормальный день! Дочь моего мужа родного папашу нашла!
– Да-а, – меланхолично подтвердил отец. – Дочь объявилась от женщины, которую я в жизни не видел.
– Надо же, – удивился сантехник. – Вот какие кошки-мышки!
Из прихожей донесся музыкальный призыв чьего-то мобильного телефона. Новоявленная сестра-дочь процокала «казачками» мимо перспективных домочадцев.
– Мама велела срочно вернуться – у бабушки сердечный приступ, – известила она через минуту угасшим голосом. – Придется ехать, может, успею на вечерний поезд.
– Ох, беда, – всплеснула руками мамик. – Ты, Машенька, сразу приезжай, когда бабушке полегчает. Я тут вспомнила: в магазине «Малышок» видала недавно кроватку под дуб – лялечка, а не кроватка!
Сквозь магический кристалл
Мама с папой рвались на пушкинскую премьеру. Женя еле уговорила их не мешать ее дебютному выходу на сцену: «Вы меня только закомплексуете». Как всем новичкам, ей хотелось и отдалить спектакль, и ускорить. Но наконец в школьном зале вокруг елки, сплошь окутанной мохнатым серебром мишуры, отхороводился утренник. Время перевалило за полдень, и минуты, перегоняя друг друга, понеслись бешеным галопом к тому часу, когда зал снова зашумел, хлопая сиденьями подвинутых к сцене кресельных рядов.
Слышались возгласы о каком-то сюрпризе. Глянув в кулисную щель на заинтригованную толпу, Женя почувствовала простой человеческий ужас. Такой ужас, возможно, в первую секунду испытал Геракл перед многоголовой лернейской гидрой, ведь он наполовину был человеком. Вот где, оказывается, мама углядела в папе своего настоящего мужчину – на сцене! Только теперь Женя поняла и оценила папин героизм: доблестный артист Театра оперы и балета Евгений Шелковников чуть ли не еженедельно выходит сражаться с глазастым чудищем публики – и побеждает! А у трусливой дочери героя от зрелища полного зала начались сбои в сердечном ритме.
– Коленки тряс-сутся, – простучала зубами Юля над ухом. – Манд-д-раж.
– Все будет айс, к гадалке не ходи, – заверил завитый и напудренный Леха, нервно поглаживая усики, смастеренные в парикмахерской, где работает Санькина мама Елизавета Геннадьевна. Леха был с девочками на одной стороне сцены, Миша с Санькой – на другой. Шишкин готовился к вступительной речи.
Надя, в пышном газовом платье старшей Юлиной сестры, с томиком Пушкина в руках, зажмурилась и ткнула пальцем в страницу.
– Ой, смотрите!
– «Простим горячке юных лет И юный жар и юный бред», – прочел шепотом Леха строки, в которые уперся Надин дрожащий палец. – Да ну, какой еще юный бред? Мы с Мишкой вчера вечером сами гадали, честно, нам Пушкин лично ответил: все со спектаклем будет айс.
– Кто-кто ответил?
Леха растянул в улыбке бледные губы:
– Пушкин. Александр Сергеевич. На спиритическом сеансе. Мишка нарисовал на ватмане буквы, луну с солнцем по бокам, мы нагрели на свече блюдце со стрелочкой и сначала для пробы разбудили дух Наполеона. Он не захотел с нами общаться, или русский язык не знает. Тогда Мишка вызвал Пушкина и спросил про спектакль.
– И что?
– Он отправил Мишкину руку с блюдцем на три буквы.
– На какие… три?
– Говорю же: а, й, с. Стрелка указала.
– Такого слова в пушкинское время не было, – хмыкнула Юля. – Взрослые люди, а во всякую ерунду верите.
– Ни во что такое не верю, а Пушкину верю, – убежденно сказал Леха.
Они не успели поспорить, на авансцену поднялся с поздравлением директор школы. После положенных рукоплесканий из кулис вышел усатый Шишкин во фраке, и зал радостно притих.
Преодолевая внутреннее сопротивление, Женя рассматривала стоящее у противоположной стены пианино, акварельно размытые на его черном лаке пятна отраженного реквизита и слушала Мишу. Он сообщил, что часть учеников 11 «б» подготовила театральное представление по роману Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин». Спектакль предполагает хорошее знание зрителями пушкинских стихов, просим любить и жаловать.
