Мистер Октябрь (ЛП) - Гудин Николь С.

Она выглядит испуганной, и я не виню ее, она должна быть напугана. То, что она собирается сказать, способно сломать меня. Я чувствую это.

— Я люблю тебя… я влюблена в тебя, Мэйс, — шепчет она.

Меня охватывает чувство страха — должно быть, оно отражается на моём лице, потому что она отстраняется, как будто я её ударил.

— Нет, — рычу я, меряя шагами комнату. — Нет, нет, нет.

Я опускаюсь на край кровати, обхватив голову руками.

— Блядь.

— Мэйсон, посмотри на меня, — умоляет она, опускаясь передо мной на колени.

Я не могу этого сделать. Я не могу смотреть на нее.

Джош прав.

Она чертовски сильно любит меня, а я собираюсь уничтожить ее, потому что не способен полюбить в ответ.

Что бы я сейчас ни сделал, ей все равно будет больно.

Ей больно из-за меня.

Я должен заставить ее уйти, пока это не зашло дальше, как он и сказал. Это было бы лучшим решением для нее, самым добрым, но мысль о том, чтобы освободить ее для кого-то другого, заставляет мои руки дрожать.

Я не знаю, что мне делать без нее.

Она тянет мои руки, пытаясь отвести их от лица, но не может сдвинуть ни на дюйм.

— Посмотри на меня, Мэйсон, — требует она. — Посмотри на меня и скажи, что ты не чувствуешь ко мне того же.

Я что-то чувствую — я знаю, что чувствую. Но этого недостаточно, это не все. Это не то, что мог бы дать ей кто-то другой. Это не то, чего она заслуживает.

— Мэйсон, пожалуйста, — шепчет она, в ее голосе слышатся слезы.

Я хочу ее. Я хочу ее так сильно, что не знаю, как буду дышать без нее, но не могу так рисковать — только не с ней.

Это ее сердце на кону.

Она предлагает мне свое сердце, а если ты доверяешь кому-то это, то даешь ему силу сокрушить тебя.

Я не могу быть ответственным за то, чтобы сделать это с ней. Не с моей сладкой.

Она хорошая.

Сладкая.

Идеальная.

Моя. Мой мозг говорит мне об этом, но я игнорирую его.

Я опускаю руки, и она вздыхает с облегчением, когда наши глаза встречаются, но это ненадолго — я это точно знаю.

— Я же говорил тебе, сладкая, что это был просто секс, — говорю я, делая все возможное, чтобы она не увидела, как мне мучительно больно.

Она хмурится, но не сдается — пока не сдается.

— Но это было раньше, — мягко говорит она.

— До чего? — лениво спрашиваю я, как будто это не самый хреновый момент в моей жизни.

— До нас, — говорит она, повышая голос.

— Нет никаких нас. — Я поднимаюсь на ноги, громкость моего голоса растет вместе со мной. — Нет. Никаких. Нас. Был просто трах, простой и понятный.

Она пытается подняться на ноги, и моя девочка сильная, потому что она стоит со мной лицом к лицу, не отступая ни на секунду.

— К черту все это, Мэйсон, я знаю, что это было нечто большее. Я знаю тебя, ты просто должен впустить меня.

— Все, что ты думаешь, что знаешь — ложь. Как и эти отношения. Ты — просто девушка, которой платят за то, что она здесь.

На ее лице отражается неприкрытая, неподдельная боль, и я ненавижу себя за это.

— Я хочу, чтобы ты ушла, Билли. Я говорю тебе уйти.

Она медленно кивает, снова и снова.

— Хорошо. Я поняла. Вижу, что ты делаешь, и я просто хочу, чтобы ты признал, что это не я ухожу от тебя — я не твои родители, Мэйс, — я не ухожу от тебя — ты отталкиваешь меня. Ясно? И, кстати, мне не нужны твои деньги... можешь оставить их себе.

Она делает шаг назад, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы не притянуть ее обратно.

— Как скажешь, — бормочу я, и мой голос срывается, предавая меня.

Она поворачивается ко мне спиной, прежде чем выйти за дверь.

— Знаешь, что? Это не сработает. Ты не можешь запретить людям любить тебя. Может, ты и не можешь принять мою любовь, но это в любом случае не мешает мне дарить ее тебе.

Мое сердце замирает, когда она исчезает из виду, тихонько закрывая за собой дверь.

ГЛАВА 20

Билли

Слезы текут по моим щекам, когда я бегу вниз по лестнице в «свою комнату». Мне хочется хлопнуть дверью, но я не доставлю ему такого удовольствия, вместо этого я закрываю ее так же, как и его — как будто он только что не вырвал мое сердце из груди.

Я бросаюсь на кровать и позволяю всему этому выйти наружу — обида, разочарование, гнев... все это волнами выплескивается на подушки.

Я хочу ненавидеть его, но трудно испытывать ненависть к человеку, которого я оставила наверху.

Я люблю его — просто и ясно, и более того, я испытываю к нему настолько глубокие чувства, что могу не обращать внимания на его обидные слова.

Его боль разрушает меня. Он порезался, а я истекаю кровью.

Он искренне верит, что одинок в этом мире.

Он смирился с тем, что Джош здесь, но я не думаю, что он удивился бы, если бы однажды тот просто перестал приходить к нему, и это после двенадцати лет, а я здесь всего пять минут.

Большую часть своей жизни он ни на кого и ни на что не мог положиться, и это разбивает мне сердце гораздо сильнее, чем любая ложь, которую он мне только что сказал.

Я обхватываю себя руками, мне кажется, что меня разрывает пополам.

Не могу заставить эти чувства исчезнуть, даже если попытаюсь, но я также не могу заставить его впустить меня.

В этом-то и заключается самая болезненная часть всего этого.

Ты не можешь заставить человека делать то, чего он не хочет, даже если знаешь, что для него так будет лучше.

Я беру мобильный телефон и набираю сообщение для Эйвери.

Кому: Эйвери

От: Билли

Он оттолкнул меня, и это чертовски больно.

Признание в этом своей лучшей подруге вызывает новую волну слез. Я смахиваю их, злясь на себя за то, что так остро реагирую на то, что должна была предвидеть за милю.

Приходит уведомление о входящем сообщении.

Кому: Билли

От: Эйвери

Мне так жаль. Детка, хочешь, я приеду?

Я качаю головой — конечно, она этого не видит, но я просто хочу побыть одна в своих страданиях.

Чего я действительно хочу, так это собрать вещи и навсегда убраться отсюда к чертовой матери, в конце концов, он ведь сказал мне уйти, но от одной мысли, что я не вернусь сюда и не смогу видеть его каждый день, у меня начинает болеть в груди.

Я не готова к этому — по крайней мере, пока.

В дверь стучат, и я вскакиваю с кровати, спеша открыть в надежде, что это может быть он.

Я распахиваю дверь и вижу, что там стоит Моррис, а не Мэйсон, и мой желудок сжимается.

— Моррис, прости, я подумала, что это мог быть...

— Простите, мисс Татум, я не хотел вас отвлекать.

Он протягивает руку, чтобы похлопать меня по плечу, но останавливается в нерешительности, и его рука неловко опускается. Это вызывает у меня легкую улыбку. Он самый милый.

— Все в порядке, Моррис, тебе что-то нужно?

Мой желудок сжимается. Он, наверное, пришел, чтобы отнести мои сумки.

Ему приходится выполнять для Мэйсона всю дерьмовую работу, и я уверена, что выселение его фальшивой подружки — одна из них.

Он открывает рот, чтобы объяснить, но я прерываю его.

— Я сейчас начну собирать вещи, и через полчаса меня уже здесь не будет, пойдет?

Он хмурится и смущается.

— Не хочу показаться глупым, но куда ты собираешься?

Теперь моя очередь хмуриться.

— Домой.

Он все еще выглядит смущенным, поэтому я продолжаю:

— Разве он не прислал тебя, чтобы ты меня выселил?

Он быстро качает головой.

— Нет, мисс Татум, не посылал. Я с ним не разговаривал.

— Может, у него просто не было времени попросить тебя...