Чужая любовь (СИ) - Холод Нета

Внезапным стало появление Степы. Привыкла она жить самостоятельно. Мысли не возникло, кому-то еще сообщить. Позвонила, конечно, Диане, но только чтобы та Белку забрала. Про него вспомнила, лишь когда он перед ней стоял. В голове сумбур, не спала больше суток. Говорил ей что-то, а она не разбирала. Объяснила ему что-то, и он ушел. Потом, правда, даже точно не могла вспомнить, что именно говорила.

Стоило ему уйти, как пришла дежурная и сообщила, что для них подготовили другую палату. Оказывается, Степа подсуетился. Она перенесла Сеню в помещение на том же этаже, но в другом крыле. Палата была того же размера, но с двумя кроватями и душем.

Степа приехал к ним на следующий день. Уже утром вошел в палату, когда они спали. Дочка вообще много спала сейчас, а Ева была так вымотана за вчерашний день, что просто вырубилась. Испугалась, когда проснулась. Он сбоку сидел и на нее смотрел. Сказал, что любовался.

Привез всего много. Она ему говорила, что Сене нельзя ничего, но он был неумолим. Сказал, что раз ей нельзя, то он будет кормить саму Еву.

Новые игрушки привез, чтобы Сеню порадовать, но она не реагировала. Температура у нее пока еще не спала и держалась, пусть и небольшая. В основном Есения была квелая и почти не слезала с рук Евы. Чтобы хоть как-то помочь, так как у нее уже гудела спина, Степа попытался взять дочь на руки, но она лишь начинала плакать.

— Зайчик, ну маме тяжело. Ты же со Степой так дружила. — пыталась уговорить ее Ева.

Но она лишь мычала и продолжала крепко держаться за ее шею.

— Видимо, я вышел из доверия. Что говорит врач?

— Сказал, еще день-два температура может держаться. Ну тут еще не только в этом проблема. Перед твоим приходом были уколы, а это для нее в таком состоянии просто трагедия.

Она продолжала качать дочку, которая понемногу начинала засыпать.

— Степа, можно я тебя попрошу об одолжении?

— Еще спрашиваешь. Я и так схожу с ума, когда от меня никакого толка нет.

— Я свой телефон нашла, а вот зарядки у меня нет. Но я не об этом. Можешь съездить к нам домой и привезти, что я напишу?

— Без проблем, прямо сейчас и привезу.

И он привез. Ровно все, что просила. Потом остался до вечера.

Первые два дня он проводил с ними целый день. Говорили с ним обо всем на свете, про дочь, работу, семью. Общение с ним всегда затягивало и увлекало. Ева удивлялась, почему его пускают, ведь больше ни к кому, так как к ней не ходили. Он отвечал, что просто договорился. Вспомнила, как в общежитии тогда, в прошлом, он сделал то же самое. Никто не мог устоять перед его красноречием. А сейчас еще деньги наверняка помогают.

После этих двух дней он пропал. Снова сказал, что много работы. Звонить продолжал, а когда был занят, писал короткие смски. Ни на минуту не получалось выкинуть его из своей головы.

Ева: «У меня такое чувство, что ты рядом со мной»

Степа: «Я этого и добиваюсь»

Ева: «Тот, кто работает, не может так часто писать»

Степа: «Иначе я слишком сильно скучаю».

«Так работать выходит еще меньше»

Степа: «Как Сенька?»

Ева: «Уже веселее. Даже про тебя спрашивала»

Степа: «Скинешь фото?»

Она сняла, как Есения играет с белым зайцем, которого она попросила привезти из дома. И отправила ему. В галерее выхватила взглядом ранние фотографии дочери. Она здесь совсем еще маленькая. Ева перенесла даже фото из роддома. Не до конца осознавая, что чувствует, она отправила ему и их. Все, что были в телефоне. Для нее эти снимки были сокровищем, на душе тепло разливалось, когда смотрела на них. Она ведь для него такое же счастье, их дочь? Нечестно будет что-то от него требовать или ждать, когда сама не раскрыла всех карт. У нее преимущество, она носила ее девять месяцев и была рядом каждый день после рождения. Он же о ее существовании узнал всего месяц назад. И уже справлялся неплохо, честно стараясь. Захотелось разделить с ним свои чувства. Он единственный, для кого маленькая Сеня значит то же, что и для нее.

После долгого молчания пришел ответ.

Степа: «Спасибо тебе»

«За все»

Она представила его лицо в этот момент. Была уверена, что улыбается. Но это горькая улыбка.

* * *

В последней беседе врач заверил ее, что их выпишут через пару дней. Сеня была веселая. Уже совсем не сидела у себя, а носилась по коридору и забегала в соседние палаты к новым друзьям. Когда Степе удалось их навестить, она, заметив его, с разбегу запрыгнула к нему на руки. Он светился от счастья. Она это видела. Вообще, ей казалось такого его знала лишь она. Никому больше он не показывал столько искренних эмоций, как с ней. Ей казалось, она успела узнать о нем многое, многое понимала. Рядом с дочерью раскрывалась еще одна его сторона, совершенно новая. Словно он сам становился ребенком, который до этого жил у него внутри. Ребенок, которому всегда запрещали появляться.

Когда дочь снова стала жизнерадостной, его внимание сместилось на нее. Точнее, Есения его умело перетягивала. Для Евы душевные разговоры с любимым мужчиной сменились любованием на него, слушающего детский лепет. Сеня рассказала ему все, что он пропустил. Потом тащила его с собой к друзьям, и на удивление они находили общие игры. Мамочки впадали в ступор. Серьезный мужчина в деловом костюме играл с их детьми в коридоре, словно нянька.

Потом с мольбой смотрел на Еву, когда не знал, как остановить эту ораву детишек. Тогда она звала Есению на улицу, во дворик. Там дочь играла одна, а Степа мог прийти в чувство. Говорить детям «нет» ему все-таки придется научиться.

После того вечернего разговора в ресторане поведение Степы стало другим. Постоянно был рядом, приобнимал и целовал украдкой. Решал все вопросы за нее. С больницей, палатой, на работу документы за нее передал. Даже когда приходил в палату, полностью забирал внимание дочери на себя, и ей оставалось лишь отдыхать. Не по себе было вот так бездельничать, но потом стало даже приятно. Впервые появилось время на себя.

Чтобы не мешать им с играми по телефону общалась по смс или выходила в коридор, когда ей звонили. Старалась как лучше, чтобы не мешать. Но как-то раз вернулась под подозрительные взгляды Степы. Даже поежилась, аж холодом пробирало.

— Ты чего так смотришь?

— Кто тебе звонит постоянно?

Посмотрела на телефон, потом на него, пытаясь понять, куда он клонит. Мелькнула мысль, к чему ведет, но не поверила.

— Ну…

— При мне совсем нельзя поговорить?!

Выглядел он как обиженный подросток. Такое нелепое возмущение. Глаза стали серьезными, но не злыми. Скорее обиженный взгляд. Руки на груди сложил и прожигает ее своим взглядом. И с Сеней игры сразу закончились. Дочка, как и отец, сидела и смотрела на нее, словно и ее обидели. Даже руки сложила как он. От этого зрелища на них невозможно было не расхохотаться.

— Ты ревнуешь, Фокин? — он смутился и еще больше разошелся.

— Ничего я не ревную! Это опять он звонил, да? А тебе смешно? — она правда старалась не расхохотаться.

— Вы двое, — ткнула она на дочь, — видели бы себя со стороны. Яблоко от яблони. Вот это — смешно. А звонили мне родители, ну и Дианка. Я ухожу вам не мешать, а еще и огребаю.

Ева могла, конечно, разозлиться, поскандалить. Но было так хорошо на душе. Невозможно ругаться, когда тебе хорошо. Вот и тут, стало просто весело от такой его вспышки ревности.

После ее ответа смутился, даже покраснел. Она видела. У него всегда краснела шея, едва заметно. Это было мило. Понял, что ерунду сморозил и беспокоиться не о чем, а вот что сказать не знает. Резко повернулся к Сене.

— Могла бы и нам с тобой сказать, да? — задал ей вопрос с искренним возмущением. Дочка не знала, как реагировать. С ней, как со взрослой советовались, пусть она и не понимала насчет чего.

— Да! — выкрикнула и кивнула со всем усердием. Даже пошатнулась.

А Степа продолжал подыгрывать:

— Вот и я так думаю. Мы же переживаем.

— Да! — снова кивок.

Потом повернулась к Еве и, стукнув о тумбочку кулаком, заявила: