Самая холодная зима - Черри Бриттани Ш.

– Хорошо.

Мы начали поход, и холодный зимний ветерок коснулся моих щек. Действительно, это была одна из самых морозных зим, которые я когда-либо переживала. Однако мир вокруг нас был прекрасен. Снег покрыл землю и голые ветки деревьев. Солнце прорезáло лучами лесную чащу, время от времени добавляя лишь немного тепла. Подойдя к небольшому озеру, мы остановились, чтобы Майло сделал несколько фотографий. Я глубоко вдохнула, глядя на замёрзшую воду. Было что-то прекрасное в мысли о том, что что-то, застывшее во времени, вскоре потечёт свободно, как только к нему прикоснётся весна.

Я изучала Майло, пока он фотографировал. По тому, как он настраивал камеру и как ставил кадр, я могла сказать, что он не просто хороший фотограф. Он был великолепен. Это то, что я узнала о нём за последние несколько недель: Майло Корти был великолепен.

Он был хорош во всём, когда прикладывал усилия и старался. Я знала, что его главная проблема в гóре, и это было понятно. Горе оказывало такое влияние на людей. Из-за него выдающиеся личности могут казаться скучными, слабыми и застывшими в печали.

Однако самым удивительным было видеть, как замороженные сердца начинают оттаивать.

– Взгляни, – сказал Майло, торопясь ко мне с фотоаппаратом в руке.

На его губах была лёгкая улыбка, демонстрирующая гордость за очередной снимок, и как только я увидела его, я поняла почему.

– Ух ты! – сказала я, ошеломлённая художественным вниманием к деталям.

– Тебе нравится?

– Да, очень!

Улыбка Майло стала шире.

Он прочистил горло.

Он отвернулся.

Он засмущался.

Что это значило для нас? Нас? Как будто это когда-нибудь могло стать возможным.

Я потёрла руку о грудь и покачала головой:

– Пойдём дальше? Мы, наверное, почти у пещер.

– Да, конечно. Пойдём.

Мы продолжили поход. Как только мы добрались до ледяных пещер, у меня перехватило дыхание от изумления.

– О боже мой, – выдохнула я, переполненная эмоциями.

– Ух ты, – пробормотал Майло, такой же ошеломлённый.

Кристаллы льда свисали с ледяных сводов над нашими головами. Стены и потолок пещер были полированными и гладкими, непрозрачного тона. Большие гроты переливались множеством оттенков синего, зелёного и белого. Это было замечательно. Я даже не знала, что по моим щекам катятся слёзы, пока изучала уникальные образования обледеневших туннелей. Замёрзшие водопады создавали интригующие сцены, которые были чистым произведением искусства.

Когда я ошеломлённо повернулась к Майло, он уже вытащил камеру и направил её в мою сторону.

Я собиралась поспорить с тем, что фотографировать меня – хорошая идея, но улыбнулась и позволила это сделать. Часть меня хотела запечатлеть этот момент. Запомнить этот день на всю оставшуюся жизнь.

Затем Майло подошёл ко мне и сделал несколько совместных фотографий. Мы улыбались, корчили глупые рожицы и смеялись. Мы отпустили все давние тревоги. Мы позволили себе повеселиться вместе. Я танцевала в пещерах, впервые за долгое время чувствуя себя такой свободной. Майло улыбался чаще, чем я когда-либо видела.

Должно быть, передо мной наконец был он. Настоящий он. Та его версия, которая так долго спала.

Для меня было честью видеть его пробуждающимся. Я молча молилась, чтобы он не заснул вновь.

Когда пришло время уходить, я глубоко вздохнула и окинула взглядом потустороннюю красоту замёрзшего пейзажа.

– Тебе когда-нибудь хотелось остановить время? – спросила я Майло.

– Да, сегодня.

Его глаза были настолько искренними, что я чуть не заплакала от одного только его взгляда.

– Ты счастлив сегодня? – спросила я.

Его улыбка стала шире.

– Я счастлив сегодня. Ты счастлива сегодня?

– Я счастлива сегодня.

– Хорошо. Давай вернёмся и возьмём тебе горячего какао. Я переживаю, что твой нос отвалится, оленёнок Рудольф.

Мы прошли две мили обратно к машине и время от времени останавливались, чтобы подышать прохладным воздухом. Когда я сказала Майло, что моей маме понравились бы эти виды, он признался, что гордится мной, ведь я смогла побороть страхи и снова отправиться в поход.

Его слова пробрали меня до глубины души. Как будто его уважение значило для меня больше, чем что-либо ещё.

Я тоже гордилась собой.

«Я надеюсь, что ты тоже, мама».

И я надеялась, что, где бы она ни была, она могла увидеть ледяные пещеры и всю их красоту. Я надеялась, что там, где оказалась моя мама, было множество пешеходных троп, и она могла исследовать их все. Я надеялась, что она могла смеяться, прыгать и бегать в дикой природе, точно так же, как я делала это сегодня.

– Я чувствую её на ветру, – призналась я Майло, когда мы завершили поход. – Я знаю, это звучит глупо, но я чувствую её на ветру.

– В этом нет ничего глупого, – не согласился он. – Я чувствую свою маму в солнце.

Кто знал, что две противоположности могут иметь так много общего?

Добравшись до машины, мы начали загружать снаряжение в багажник. Мы припарковались между деревьями в несколько изолированном месте. Похоже, что большинство путешественников в тот день уже отправились в обратный путь, поскольку солнце начало садиться.

Закончив, Майло закрыл багажник, а я направилась к водительской стороне машины, чтобы проскользнуть внутрь.

– Я думал о том, чтобы поцеловать тебя, – признался Майло, прежде чем я открыла дверь.

Я сделала паузу и посмотрела на него, думая, что, возможно, слова, сорвавшиеся с его губ, мне лишь почудились. Он сделал несколько шагов ко мне:

– Я знаю, что мы должны притворяться, что между нами ничего не было, но после сегодняшнего дня, после того, как я увидел тебя настоящую, я не могу терпеть.

– Майло…

– Я так долго думал о том, чтобы поцеловать тебя. Когда мы достигли ледяных пещер, это желание буквально поглотило меня.

Я вздохнула, потому что тоже об этом думала. Я так много думала об этом за последние несколько недель, что мысли о Майло, его рте, губах и языке преследовали меня во снах. Иногда по ночам я закрывала глаза и пыталась вспомнить, каково было в ту ночь, когда мы были чужими, но на короткий период времени стали близки. Иногда по ночам я представляла, что он лежит со мной в постели.

Я ненавидела себя за то, что так сильно хотела его прикосновений. Почему я жаждала чего-то столь неправильного? Я всегда поступала разумно. Дурные поступки – это не про меня. Я была строга, придерживалась проторенного пути и не колебалась. Однако, когда дело касалось Майло Корти, мне хотелось большего. Больше его взглядов, больше его улыбок, ещё, ещё, ещё…

– Ты не должна объяснять мне, почему я не могу тебя поцеловать, Стар. Я понимаю. Я не тупица и никогда не хотел бы подвергать риску тебя или твою работу. Но увидев тебя сегодня, увидев тебя совершенно свободной, я просто хотел, чтобы ты поняла, что ты – всё, что я когда-либо хотел. Если бы я мог, я бы целовал тебя до конца своей жизни, не колеблясь ни секунды, без тени сомнения.

Он подошёл ближе. С каждым шагом моё сердце пропускало несколько ударов. Неважно. В нормально бьющемся сердце не было жизненной необходимости.

Глаза Майло встретились с моими, и я не смогла отвести взгляд, даже если бы захотела. Он сделал это со мной. Он зацепил меня и заставил остаться.

– Я думал… может быть, я не смогу поцеловать тебя… но может быть, просто может быть… – Он тяжело сглотнул, выглядя таким нервным, таким робким. – Может, нам стать друзьями?

– Друзьями? – задохнулась я. Мысленно я уже тянулась к его губам.

– Да, друзьями.

Моя спина была прижата к машине, но Майло продолжал приближаться. Наконец его внушительная фигура нависла надо мной. Я чувствовала себя маленькой, но в полной безопасности. Меня загнал в угол мальчик, которому никогда не следовало подходить так близко. Это не было похоже на дружбу. Это было полной противоположностью дружбы. Это было… дико. Захватывающе. Волнующе.

Я закрыла глаза:

– Майло… Я-я не думаю, что мне следует дружить с учениками.