Татьяна Герцик - Курортный роман
Жена мрачно смотрела на них, утвердительно качая головой в такт его грубоватым словам. Окончив разговор, супруги дружно развернулись и ушли за ограду, затворив за собой ворота.
Нина Андреевна, в расстройстве от неожиданно жестокого отпора молча села в машину, но уже через десять километров размышляла, кому Дашка обязательно скажет о новом месте жительства.
– Верке! Точно! Они же с ней подружки не-разлей-вода! Надо с ней поговорить! Пусть сразу скажет, куда Дашка отправилась!
Валерий, сильно, до боли в ладонях сжимая руль, тяжело бросил в ответ на возбуждение матери:
– Что тебе Верка ответит, я сразу могу сказать!
Мать насупилась и кинула в него косой взгляд, не ожидая ничего хорошего.
– И что же это?
Он вытащил сигареты, закурил и только тогда хрипло отозвался:
– Да всё то же, что ты сегодня уже слышала: если Даша захочет с вами говорить, сама вам скажет, где ее найти. И не шпионьте за ней!
Нина Андреевна не поверила.
– Как? Эта соплячка? Да я ее мать хорошо знаю! Никогда Верка со мной так говорить не посмеет, быстро мамаше нажалуюсь! – она повернулась к нему, уперев руки в бока, как будто уже разговаривала с той непочтительной особой.
Валерий выпустил изо рта сизую струйку дыма и мрачно заметил:
– Да Верка никого не боится, а уж собственную мать тем более, уж скорее наоборот! Это ты привыкла над безответной невесткой изгаляться, она тебе слова поперек никогда не говорила, а другие твоих наполеоновских ухваток терпеть не станут, не думай. Сразу выскажут всё, что хотят, и хоть заорись! – Мать напряглась, собираясь возразить, но он не дал себя перебить. – Если бы ты каждый день не выставляла Дашу ничтожеством, то и я смотрел бы на нее по-другому. Ценил бы, любил. Она ведь красивая, умная, образованная. С ней интересно. Все ее уважают. Кроме нас. – Держа руль одной рукой, другую запустил в волосы и больно дернул, наказывая себя за глупость. – Эх, надо было в свое время бросить всё, дом продать, забрать Дашу с дочкой и рвануть отсюда в большой город. Глядишь, и жили бы теперь с ней душа в душу!
Мать гордо выпрямилась, не собираясь принимать его упреки.
– А пословицу не помнишь: свинья грязи найдет? – он поморщился, считая ее слова несправедливыми. – Опять виноватых ищешь? Я ведь тебя еще весной предупреждала: – Брось блядство, жена под боком, а ты на мымру позарился!
Он хмуро покосился на нее.
– Если бы ты сказала: жена-красавица бросит меня, если узнает! А ведь ты мне что всю жизнь толмила: куда она денется, живет, как в раю, все у нее есть, свой дом, сама себе хозяйка, муж красавец, не пьет, не бьет! Чего еще бабе желать?! А я, дурак, тебе верил, идеалом себя считал!
Нина Андреевна презрительно скривилась, взмахнул мозолистой рукой.
– Да вернется она, куда она денется! Вот опомнится, и на коленках обратно приползет! Кому она нужна с ребенком, красавица такая!
Он снова крепко, до боли, сжал руль, не замечая, как побелели костяшки пальцев.
– Что красавица, это верно. И куда я смотрел? А что кому нужна, то мне сегодня Ванька рассказал, что за Дашей постоянно курортники ухлестывают. Особенно один. Богатый, красивый. Второй раз уже в санаторий из-за нее приезжал. Откровенно, при всех, ухаживал, ничего не стеснялся! Это я, дурак, думал, что, если она мне не нужна, то и никому. Мне бы за собственной женой следить, а я за чужими юбками увивался. Вот и получил по заслугам! – он жалко всхлипнул.
Нина Андреевна сразу насторожилась, напряженно припоминая поселковые сплетни.
– Что-то я ничего такого не припомню. Что за ней ухлестывали, так курортники за всеми бабами от скуки ухлестывают, ерунда это. Если бы кого-нибудь завела, у нее всё на лице сразу было бы написано. Она ничего скрыть не умела, как ни пыталась. Да и вернется она, вот увидишь!
Подъехали к дому и сразу заметили белеющий в дырочках почтового ящика длинный официальный конверт.
Валерий вытащил его, замирая от дурных опасений. Это была повестка от мирового судьи Архипову Валерию Валентиновичу по делу о разводе с Архиповой Дарьей Петровной.
Тут даже твердолобая Нина Андреевна поняла, что дело куда серьезнее, чем она предполагала, и несколько скисла.
На заседание суда они приехали вместе, в надежде встретить Дашу и серьезно с ней поговорить. Не удалось – вместо нее был ее адвокат, надменная молодая женщина в строгом черном костюме. Она скупо обрисовала судье нелегкую жизнь своей подопечной с ответчиком и попросила немедленного развода. Валерий был категорически против, и судья, поморщившись, назначил три месяца для примирения. После заседания несчастный муж хотел было поговорить с адвокатом, чтобы выяснить, где же Даша, но та шустро села в ожидавшую ее машину и укатила.
Через три месяца он снова прибыл на заседание, и снова вместо Даши появилась та же адвокатша. Причем со справками о беременности Светланы и свидетельскими показаниями жителей поселка, не в лучшем свете характеризующими муженька. Судья, скривившись, не стал больше слушать нелепые заверения ответчика в пылкой любви к жене и постановил: развести!
Валерий вышел на улицу с тоскливым отчаянием в душе. Хотелось выть от безнадежности. Ставшего привычным за годы жизни с Дашей чувства стабильности и уверенности в себе как не бывало. Жизнь казалась мерзкой. Светлана и ее дите ему были напрочь не нужны. Он отчаянно тосковал по Даше.
Глава пятая
Даша положила в стерилизатор использованные инструменты и стала сноровисто протирать стол, поглядывая на часы. Она была уверена, что обязательно найдется кто-то, кто не успел зайти к ней раньше. И в самом деле, раздался быстрый стук и в медкабинет забежал судорожно кашляющий начальник механического цеха Виктор Максимович с просьбой быстренько его подлечить.
Не считая себя вправе назначать какое-либо лечение, Даша предложила ему обратиться к врачу. Как она и ожидала, он с возмущением отказался:
– Ну что ты, Дашутка! Какие врачи! Это же столько времени терять! – и льстиво предложил: – Ты у нас нисколько не хуже любого врача! Скольких человек на ноги поставила, не отрывая от работы! И меня подлечи, очень тебя прошу!
Укоризненно качая головой на эти лукавые речи, она прослушала стетоскопом легкие, убедилась, что они чистые, и согласилась на его заклинающую просьбу поставить банки.
– Понимаешь, Дашенька, мама нас, детей, всегда лечила банками. И помогали они сразу. Это уж потом стали спорить, вредно это или полезно. Я считаю, что полезно. А по врачам ходить некогда. И для кармана накладно. А в твоих руках я быстро поправлюсь.
Даша иронично подумала, что на их замечательном заводе пошла настоящая мода на эти самые банки, каждый второй приходящий в медпункт просил поставить ему банки, заверяя, что они ему замечательно помогают. Быстро проделала процедуру, укрыла блаженно замлевшего Виктора Максимовича толстым махровым полотенцем, вымыла с мылом руки, чтобы смыть вазелин. Тут пронзительно зазвонил стоявший в уголке черный массивный телефон. Этот даже не старый, а старинный телефон мог украсить собой любую музейную коллекцию. Даше он нравился, несмотря на резкий и неприятный звонок, и она отказалась менять его на новый. Он вносил в ее скромный кабинет некий шарм былых времен.
