Любовь на краю света - Крамер Ирмгард

Я сидела, полностью погруженная в звуки фортепиано и в чтение томика стихов Генриха Гейне, в котором нашла мое стихотворение, как вдруг послышался скрип пола, на этот раз позади меня. Словно застигнутая врасплох, я поспешила поставить книгу обратно на первое попавшееся место на полке. В комнату вошел Виктор. В его руках была лампочка, с которой он подошел к старомодному торшеру, стоявшему за двумя креслами. Его голова исчезла под абажуром, который, как большая бледно-желтая шляпа, возвышался над ним. Он ввернул новую лампочку, включил освещение, торжествующе показал мне сломанную лампочку и выбросил ее в мусорное ведро: «Все снова работает!» Прежде чем выйти из библиотеки, он остановился и посмотрел, как я бесцельно передвигала книги справа налево и обратно.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да, конечно… — сказала я слишком быстро и слишком невнятно.

— Честно говоря, я думаю, что ты слишком бледна. Это из-за сегодняшней прогулки, не так ли?

Я промолчала и бросила взгляд на роскошный красный переплет книги, которая оказалась у меня в руках, одной из частей семитомного романа «В поисках утраченного времени».

— Если захочешь выговориться… я на веранде.

Он вышел. Я действительно хотела выговориться и пошла за ним.

20

Хотя солнце уже зашло, каменные ступени перед входом все еще были теплыми. Виктор сидел на скамейке и расслабленно откинулся назад, как тот, кто целый день работал и теперь наслаждается свободным временем. Он указал на место рядом с собой. Вздохнув, я села.

— Что-то случилось? — спросил он.

Я покачала головой.

— Да, мне тоже кажется чрезмерным то, что при довольно насыщенной программе занятий Ной еще должен играть на фортепиано. Однако пока он не скажет «нет», мы не можем ничего сделать, — сказал Виктор.

— Но он сопротивляется, — вырвалось у меня, хотя я не была уверена, что Виктор был подходящим человеком для открытого разговора. — Насколько я слышала, Ной хотел бы отсюда уйти.

— Я знаю. — Виктор протянул ноги и скрестил руки на груди. — Мы все это знаем. Но ты не видела, как плохо ему было, когда мы исполнили это его желание.

Я могу доверять Виктору?

— Это связано с редким заболеванием?

— Эта болезнь не просто редкая, Ирина, она прежде всего очень опасная — там, за пределами виллы, что-то отравило его. Может быть, выхлопные газы, дома или даже люди. Никто не знает. Врачи стоят перед загадкой и полагают, что вне этого места, видимо обладающего целебной силой, он не сможет выжить.

Он заметил мой сомневающийся взгляд.

— Я клянусь тебе, что был бы первым, кто каждый день отвозил бы Ноя в школу и забирал оттуда, но это его убьет. Я не могу брать на себя такую ответственность. Никто из нас не может. — Его голос стал тише. — Здесь у него есть все что нужно. Это, пожалуй, одно из немногих мест в мире, где он вообще может жить. В любом другом месте эта болезнь закончится его смертью.

Смерть. Смерть. Смерть. Даже если бы я хотела, то не могла бы в это поверить. О том, что люди, страдающие аллергией или какими-то иммунными заболеваниями, должны принимать меры предосторожности, я, дочь врача, конечно, хорошо знала, но я никогда не слышала о том, чтобы у человека обнаруживались болезненные симптомы после получасовой прогулки.

— Сестра Фиделис желает ему только добра, хотя на первый взгляд может показаться иначе. Она делает для него все что может.

— Кроме того, что она ужасно переусердствует, — сказала я.

— Я уже много раз говорил с ней об этом, но она считает, что для Ноя полезно любое отвлечение. Возможно, она права. Сначала мы просили ее давать ему больше свободы и приглашать больше людей извне, но она осталась непреклонной. Она переживает за него. — Виктор дотронулся до небольшой, зарубцевавшейся раны на руке, которая могла остаться от удара веткой.

— Как ты на самом деле попал сюда? — спросила я его. — А сестра Фиделис? Она сказала мне, что родители Ноя умерли. Когда это произошло?

Вдруг из леса донеслись высокие звуки. Сначала я подумала, что это птица, потом они чем-то напомнили мне скрип двери. Что-то громко и агрессивно зашипело.

— Боже мой! — Виктор подпрыгнул как заведенный. — Мне пора, Ирина. Прости.

— Что это было? — спросила я смущенно.

— Куница! Ее не хватает в моей коллекции. — И он помчался в лес, откуда снова донеслись жуткие громкие звуки.

Какое совпадение, подумала я с сожалением. Ведь он мог бы мне многое объяснить. Но его хорошо задуманный маневр также был чем-то вроде ответа. Ведь если нечего скрывать, почему тогда Виктор не захотел ответить на мои вопросы?

Я пошла обратно в библиотеку. Ной шел мне навстречу с закрытыми глазами и, казалось, был так погружен в свои мысли, что едва мог заметить меня.

— Ной, — прошептала я и крепко схватила его за рукав.

Он испугался, не ожидая такого от меня, остановился, открыл глаза, повернулся и внимательно посмотрел на меня. Полная решимости, я взяла его за руку.

— Я помогу тебе убежать. Обещаю, — прошептала ему на ухо и, не в силах сдерживаться, коснулась губами его шеи — немного соли, немного мыла, много голой кожи, — я готова была съесть его.

Уголки его рта потянулись вверх. Он подарил мне свою счастливую улыбку и твердое рукопожатие в знак одобрения. Что-то волшебное было в его улыбке. Мне показалось, что камень, который тяготил его сердце, упал. Он еще раз глубоко вздохнул и крепко сжал мою руку. Затем он открыл рот, чтобы сказать еще что-то, когда, словно по сигналу, из-за угла показался Ансельм с лейкой в руке. Я сомневаюсь, что в ней была вода. Тотчас же мы разжали руки.

— Снова у бука в то же время? — прошептала я, не двигая губами.

Ной едва заметно кивнул и сказал громко и недружелюбно:

— Извини, мне нужно в туалет.

Ансельм метнулся в сторону, когда Ной спешно прошел мимо него, удивленно посмотрел ему вдогонку, а после этого задержал свой вопрошающий взгляд на мне.

— Я потревожил вас? — спросил он. — Я не хотел.

— Я разбираю книги, — скороговоркой сказала я и скользнула обратно в библиотеку.

Там мне захотелось обнять кресло от внезапно нахлынувшего счастья. Ной любит меня. Я его люблю. Вместе мы сможем уйти отсюда. Я забрала бы его к себе домой, и мои родители смогли бы помочь ему стать здоровым, если Ной действительно был болен, во что я уже не могла поверить. Должно же быть, наконец, какое-то преимущество от того, что оба твоих родителя врачи: все плоды их проектов до сих пор доставались другим. На этот раз я не могла дождаться, чтобы вернуться домой. Я хотела показать Ноя всем. Что бы сказала ему Кэти? Возможно, уже этой осенью он сможет ходить со мной в одну школу. И тут мне пришло в голову, что я даже не знаю, сколько точно ему лет. Если верно то, что сказала сестра Фиделис, то он уже давно мог бы пройти выпускные испытания. Танцуя и напевая, я брала книги с одной полки и ставила на другую: шалфейно-зеленые книги рядом с мятно-зелеными и цвета мха, книги ярко-зеленого цвета рядом с лимонно-желтыми. До полуночи была целая вечность. За окном стемнело. Я включила абажур, и мой взгляд упал на лампочку в мусорном ведре. Не знаю, почему я достала ее, я сделала это, скорее всего, инстинктивно. Я покачала лампочку, но не услышала нежный звук, который обычно издают сломанные усики. Еще раз я осмотрела новую и старую лампочку и только тогда поняла, что старая еще не перегорела. Почему Виктор заменил исправную лампочку? Ему нужен был предлог или для того, чтобы поговорить со мной, или для того, чтобы контролировать меня.

Звуки фортепиано умолкли. Кто-то прошел мимо — так тихо мог передвигаться только Ной. Затем пришла сестра Фиделис. Немного осмотревшись, она бросила скептический взгляд на переливающиеся разными цветами книжные полки и попросила меня продолжить завтра, сказав, что сейчас лучше всего отправиться спать. Поскольку у меня не было никакого желания долее оставаться здесь, я побежала в свою комнату и в ожидании вышла на балкон.