Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома
Не все продается, не все покупается. Данное, пусть и банальное, высказывание полностью отражало сущность Левы Бармина, бывшего выпускника педвуза. Когда он пятнадцать лет назад оканчивал это не особенно престижное заведение, никто не верил, что его специальность в скором времени будет так востребована и так престижна. Лева окончил психологический факультет, лет десять проработал школьным психологом, потом его пригласил к себе на штатную должность один медицинский центр. Платили, конечно, побольше, чем в школе, но все равно не бог весть сколько. Впрочем, Лева не жаловался – ему вполне хватало. Гением он не являлся, зато считался в Москве очень и очень неплохим специалистом, тем более что психоаналитики шли теперь нарасхват.
Лева мог перебраться в более шикарный медцентр, мог озолотить себя с помощью частной практики, но не видел в том смысла. Он был суровым фаталистом. «Денег будет больше, а чего-то другого – меньше. Все в нашем мире находится в равновесии, так что уж пусть будет, как будет». Его принцип распространялся даже на личную жизнь – вот уже много лет Лева сожительствовал с одной замечательной женщиной, но узаконивать с ней свои отношения категорически не желал, опять же боясь потерять в этих отношениях нечто важное.
Нельзя сказать, что деньги для него совсем ничего не значили, но душу из-за них он продавать не собирался. Поэтому шла о нем молва как о способном, но несколько странном специалисте, поскольку в наше время всяк стремится содрать три шкуры со своего ближнего.
Федор Максимович Терещенко узнал о нем случайно, через знакомых, и очень заинтересовался. Нет, при своем положении Федор Максимович экономить не собирался, но решил, если не деньги главное для Левы Бармина, а дело, то специалист он совестливый, хороший, можно ему довериться.
Федор Максимович когда-то уже посещал психоаналитика, в начале девяностых, но без особой надобности, скорее из любопытства – тогда как раз подоспела мода на западные выверты. Тот специалист был бывшим врачом психдиспансера, сильно пострадавшим от своей прошлой работы – с манией величия и комплексом неполноценности одновременно. Он хамил своим пациентам и обдирал их как липку.
– Что-то мучает меня, – пожаловался ему Федор Максимович, – а что – понять не могу, какая-то ерунда получается…
Тогдашний психоаналитик работал топорно – обозвал Федора Максимовича «новым русским», который с жиру бесится, прописал ему раздать все капиталы (причем большую их часть ему, доктору, на устройство новой клиники), оставить семью и заняться бродяжничеством, одновременно проповедуя слово божие. В общем, что-то такое по мотивам «Отца Сергия» Толстого. Терещенко ввязываться в дискуссию не стал, сказав просто:
– Вы, сударь, некомпетентны, – и ушел в тоскливом раздражении на людскую глупость.
Но с тех самых пор желание посоветоваться с кем-то об устройстве души сохранилось в нем. Он точно знал, что приступы меланхолии, которые со временем все чаще стали нападать на него, вовсе не из-за того, что он «с жиру бесится». Он много слышал о других докторах, любителях делать из мухи слона, чересчур трепетно относившихся к душевному состоянию своих клиентов, владельцев толстых кошельков. С такими Федору Максимовичу встречаться тоже не хотелось, он ждал объективного анализа. Узнав о Бармине, Терещенко решил посетить последнего.
Степень финансовой состоятельности человека оценивается не наличием золотой цепи или мобильного телефона с бриллиантовой отделкой, не громкими названиями фирм на лейблах пиджаков, не толпой накачанных телохранителей. Помпезные времена, когда богатые люди выглядели подобным образом, уже канули в Лету.
То, что Федор Максимович не последний человек в бизнесе, Лева Бармин понял не с первого взгляда – весьма скромный прикид, невзрачный портфельчик под мышкой, незаметное сопровождение двух молодых людей весьма средней наружности, как будто вообще не имеющих отношения к посетителю, – так, случайные люди затесались… Но хорошо понял со второго, профессиональная наблюдательность не подвела.
Молодые люди мельком заглянули в кабинет и тут же скрылись, тихонько прикрыв дверь с обратной стороны, посетитель же негромко откашлялся в кулак.
– Добрый день! Мне вас рекомендовали…
«Хороший костюмчик… Такая простота дорогого стоит, – рассеянно подумал Бармин, ненавязчиво разглядывая посетителя. – Портфельчик из крокодильей кожи, часы на запястье очень приличные, не банальный «Ролекс», охрана вышколенная… Да, непростой дядя».
– Присаживайтесь, – указал Лева на удобное кресло. – Можно курить, если хотите…
С самого начала их общение пошло в очень неторопливом ключе. Они познакомились, перебросились ничего не значащими фразами – немного о погоде, немного о политической обстановке в стране… Не сразу Федор Максимович взял быка за рога.
– Вот какая у меня проблема, – едва улыбнувшись чему-то своему, начал он. – Даже и не знаю, как начать. Хотя, чего там мудрить… Моя проблема в том, что у меня нет проблем.
– Разве так бывает? – искренне удивился Лева. Пациент ему понравился своей точно выверенной скромностью и мягкой ироничностью, которая легко читалась во взгляде и в жестах пришедшего. «Если человек умеет подшучивать над собой, значит, еще не все потеряно для него».
– Я закурю… Будете?
– Спасибо, нет… – Бармин курил только после принятия спиртного, что было не так уж часто, но тут же пожалел о своем отказе – по кабинету пополз очень приятный горьковатый запах каких-то редких сигарет. А про себя подумал: «Он любит особенное, чтобы не как у всех… Хотя в этом плане старается не перегибать палку. Гм, «проблема в том, что нет проблем»… Ничего серьезного у него нет, но все равно не грех с ним повозиться. Неплохой мужик».
На своей работе довелось повидать ему всякого – рыдали в жилетку обманутые жены, мужья признавались в непреодолимом желании убить тещу… Трудные дети, брошенные старики… Взрослые и вполне благополучные люди, обливаясь слезами, рассказывали о своем тяжелом детстве…
Федор Максимович неспешно затянулся и откинулся в удобном кресле. Лева специально не стал ставить в своем кабинете диванчик, на котором, по всем законам жанра, должны расслабляться посетители, делясь своими проблемами. Лева заметил, что на многих горизонтальное положение, наоборот, действовало отрицательно – кое-кто начинал нервничать, когда эта самая горизонталь начинала безжалостно разгибать их, а кое-кто тихо впадал в дрему. Глубокое мягкое кресло было идеальным вариантом, в нем люди легче шли на исповедь.
– Попробуйте рассказать, – предложил Лева. – Необязательно все по порядку, для начала можно обозначить ситуацию лишь в общих чертах.
