Айрис Джоансен - Сезон любви
– Прекрати хмуриться, – грубо приказал Сэбин, звякнув кофейной чашкой о блюдце. – Я тебя не съем.
Мэлори удивленно подняла на него глаза. Он только что рассказывал про своего друга Алекса Бен-Рашида, и эти слова прозвучали совершенно вне контекста.
Сэбин оттолкнул стул и поднялся на ноги.
– Пойдем в сад. Погуляем.
– Я устала. Я лучше…
Но Сэбин не слушал ее. Он стоял уже возле стеклянной двери, ведущей в сад.
– Пошли. Надоел мне этот дурацкий вальс вокруг да около.
Мэлори медленно встала. В висках у нее отчаянно стучало.
– Не могу представить тебя танцующим вальс. Тебе это не пойдет, – с усилием выдавила она, желая, чтобы ее голос звучал беззаботно. – Разве что какая-нибудь зажигательная полька, как в фильме «Король и я», но не…
Мэлори осеклась, вспомнив подчеркнутую чувственность танца короля Сиама и его Анны, но было слишком поздно. По выражению лица Сэбина женщина поняла, что он тоже вспомнил тот эпизод.
– О да, – он протянул ей руку, – мы оба знаем, что случится сегодня ночью. Я не умею прятать свои чувства, да и ты с каждой минутой начинаешь нервничать все сильнее. Давай не будем притворяться.
Мэлори медленно приближалась к мужчине.
– Я не нервничаю.
Она действительно не нервничала. Она задыхалась, испытывая возбуждение и страх. Он взял ее за руку, и по телу Мэлори пробежал электрический разряд.
Сэбин почувствовал ее волнение и кивнул:
– Да, я выбрал не то слово, – низким голосом проговорил он и повел ее в сад. Переплетя пальцы, словно школьники, они двинулись по тропинке. – Тебе не холодно?
– Нет. – Наоборот, она горела. Пальцы Сэбина, прикасавшиеся к ее ладони, заставляли ее чувствовать, что они с ним превратились в одно целое, и теперь она – частица его большого тела. – Удивительно, как холодно иногда бывает в пустыне, но сегодня здесь тепло. Я помню…
– Я не обижу тебя, – прервал он, не глядя на нее. – Я… дорожу тобой. Даже если мы станем заниматься любовью, я не превращусь в маркиза де Сада.
– Мне не хочется об этом говорить.
– Мы должны об этом говорить. Я буду очень нежен с тобой. Я буду заботиться о тебе. Я дам тебе все, что ты захочешь.
Мэлори сжалась:
– Мне ничего от тебя не нужно.
– О Господи! Знаю. Я опять говорю не то. – Он посмотрел на их сплетенные руки. – Неужели ты сама не чувствуешь? Ведь это правильно! Так должно быть!
Она это чувствовала и пугалась. Ей казалось, что ее жизнь вышла из-под контроля, а сама она беззащитна.
– Что «правильно»? Стать твоей любовницей? Нет, участь куртизанки не для меня.
– Принадлежать мне. – Сэбин остановился на тропинке. Лунный свет заострил его черты. – Ну же, Мэлори, не сопротивляйся этому. – Он взял ее лицо в ладони и стал вглядываться в него. – Я буду лучше всех для тебя. Я стану о тебе заботиться. Дай мне только шанс. Не уходи от меня.
Мэлори ощутила, как в ней поднимается нежность, солнечное тепло, и это причиняло ей сладкую боль. Пальцы Сэбина двигались по ее лицу, гладили шею, и постепенно нежность переросла в желание. Она непроизвольно откинула голову назад, открываясь для его ласк. Однако его руки неожиданно замерли.
– Мэлори, – окликнул он ее словно издалека. Его пальцы мягко сомкнулись на ее шее, обвивая ее, как в первую ночь. – Да?
Господи, о чем она только думает! Поддавшись чувствам, она уже угодила в одно чудовищное замужество и вот снова позволяет эмоциям увлечь себя. Ее хребет не настолько прочен, чтобы ей удалось справиться с Сэбином Уайтом. Он разрушит ее, вывернет наизнанку, сделает с ней…
Его рот накрыл губы Мэлори, а язык стал их раздвигать.
– Скажи «да», – пробормотал он. – Скажи «да», Мэлори.
Большое тело Сэбина прижалось к ней и дрожало. Сейчас он казался беззащитным, и именно это заставило ее капитулировать. Она обвила руками его плечи и прошептала:
– Да…
– Господи! – даже не сказал, а глубоким горловым звуком прорычал Сэбин, крепко прижимая к себе женщину, покрывая ее лицо и шею жаркими поцелуями. – Ты не пожалеешь… Ты так нужна мне! – Он приподнял ее голову за подбородок. – Пошли.
Сэбин уже тянул ее по тропинке в сторону, противоположную от дворца.
– Сэбин, куда…
– Сюда. – Он остановился возле скамейки, укрывшейся в укромном заросшем зеленью уголке сада. – Здесь нас никто не увидит. – Сэбин принялся расстегивать ее платье. Пальцы его дрожали. – Хотя даже если кто-то и увидит, мне наплевать. – Взявшись за декольте платья, он потянул вниз и уставился на ее обнаженные груди. Лунный свет, пробивавшийся сквозь просветы между листьями, рисовал на них причудливый, филигранный узор. – Да, наплевать.
Его ладони накрыли груди Мэлори, ласково приподняли их и снова опустили, словно взвешивая, а большие пальцы стали гладить ее соски.
– Только для меня. – Он поднял взгляд на ее лицо. – И не говори мне, ради всего святого, что хочешь обратно в дом.
– Нет. – Мэлори проглотила комок, застрявший в горле. Собственные груди в ладонях Сэбина казались ей тяжелыми и тугими, в жилах вместо крови текла огненная река. – Хотя мы и могли бы вернуться, если, конечно, ты не торопишься.
Он удивленно взглянул на женщину и по-мальчишески задорно рассмеялся.
– Тогда я потороплюсь.
Его руки окончательно стащили платье Мэлори, и оно упало на землю, а он, быстро, как мог, продолжал раздевать ее дальше.
– Как же у меня трясутся руки! Мэлори стащила с его плеч пиджак. Ее руки тоже дрожали.
– Давай я помогу тебе.
– Не надо, мы будем только мешать друг Другу, – хриплым голосом ответил Сэбин. Через несколько секунд он уже снял с нее все, вплоть до последней ниточки, и отбросил в сторону. Затем отступил назад и застыл, глядя на обнаженную женщину. – Боже, как ты прекрасна! – Он поднял Мэлори и поставил ее на скамейку. – Постой так. Я хочу смотреть на тебя, пока раздеваюсь сам.
– Мне… неловко. – Скамейка холодила ее босые ступни, но все остальное тело горело в огне желания. Она почти физически ощущала взгляд Сэбина на своей груди, на кудряшках волос, обрамлявших ее лоно. Он жег ее.
– Ты не выглядишь неловкой, – проговорил из темноты чудесный глубокий голос Сэбина. – Ты похожа на восхитительную статую. Но лунный свет слишком холоден. Мы еще раз придем сюда завтра и посмотрим, как ты будешь выглядеть в лучах солнца.
Он выступил из ночной тени, и луна осветила каждую черточку его тела. Что касается Сэбина, то он ничем не походил на статую. Его нагота была совершенно земной, кипевшее в нем желание – тоже. Он обвил Мэлори руками и прижался лицом к ее животу. Его теплый язык пробовал на вкус ее плоть.
– Мне больно, Мэлори, – прошептал он. Ее застенчивость и неловкость растаяли, уступив место огромной, всепоглощающей нежности.
