Татьяна Туринская - На восходе луны
— Ну что ты, очень рады, очень! Просто со временем проблемы, — с почти искренней улыбкой парировала хозяйка.
— Ну тогда я зайду в следующий раз, когда у вас со временем будет получше? — утвердительно спросил Андрей.
— Конечно! Непременно! Годика через четыре, как только совершенно случайно окажетесь в наших широтах, непременно заходите в гости. Буду чрезвычайно рада! Если со временем проблем не возникнет…
Потураев не ответил, только глянул на Марину полным упрека взглядом и направился к входной двери. Уже открыл ее, уже перешагнул через порог, когда Марина спросила:
— Забыла поинтересоваться — кто тебе сообщил, что часовую мастерскую непременно нужно искать у входа в университет?
— Сорока на хвосте принесла.
— Ах сорока! Ну да, ну да. Как же я сама не догадалась. И зовут ту сороку, видимо, Лариса? И хвост свой она притащила не к тебе, а к некоему Клименторовичу, не так ли?
— Так ли, не так ли — какая разница?
— А и правда — какая разница? Будь здоров, Андрюша. С наступающим.
— Да уж, — буркнул Потураев и начал спускаться по ступенькам. За спиной услышал лишь звук захлопнувшейся двери.
Марина не плакала. Сил не было — оказывается, для слез нужны силы. А ее так вымотал этот беспредметный разговор, ведь буквально ежесекундно нужно было следить за выражением лица и глаз, строжайшим образом фильтруя чувства — что можно пропустить, а что категорическим образом не должно прорваться наружу. И так трудно было сдерживать их, да при этом еще пытаться не потерять нить беседы, еще и более-менее впопад отвечать. Безумно хотелось плакать — но сил не было…
Естественно, Марина никого не ждала. Антон наслаждался ласковыми волнами Индийского океана и уж наверняка очаровательных тайских массажисток. Родители дышали Парижем, прогуливаясь по Елисейским Полям. И только она как проклятая — одна, в морозном бетонном городе, во вновь тоскливо осиротевшей без Андрея квартире. Одна, одна, одна…
А может, не стоило так тщательно следить за сокрытием истинных своих чувств? Быть может, стоило дать ему понять, как безумно она рада его видеть, что так хочет прижаться к нему, как раньше. Что скончавшаяся было после тяжелой продолжительной болезни надежда воскресла, приподнялась из гроба и машет слабой пока еще рукою едва заметно: эй, ребята, я живая, я здесь!
Нет, она все сделала правильно. Живая надежда — слишком большая роскошь для ее уставшей души. Пусть покоится в гробике, а мы, дабы неповадно ей было из него высовываться и махать рукой кому попало, крышечку аккуратненько прикроем, и молоточком так по гвоздику, молоточком: спи спокойно, дорогая надежда, вечная тебе память… Только почему опять так больно?
Потураев ушел недалеко. Да и не уходил он никуда, всего-то спустился на один лестничный пролет. Сначала ждал, что опомнится глупая девчонка, выскочит вслед за ним, бросится в объятия: 'Прости, милый, прости!' Не выскочила, не бросилась. Время шло, и ждать уже казалось попросту неразумно. Но уйти почему-то не было сил. И тогда Андрей стал ждать того, к чьему приходу сейчас готовилась Маринка. Понимал, что глупо, что даже мальчишеством попахивает от этого ожидания, но уйти никак не мог. Как взбесившийся мазохист, с трепетом и страхом вглядывался в лицо каждого поднимающегося по лестнице мужчины: не он ли тот счастливец?..
Долго стоял Андрюша. Не один час прошел, за окном парадного уже стемнело, и мелкий секущий снег сменился крупным и мягким, и плавно кружились снежинки в резком свете фонарей. Да только замысловатый их танец Андрей не оценил — стоял спиной к окну, опасаясь пропустить того, кого так ждала Марина. Немало времени ему понадобилось для того, чтобы понять, что никого она не ждет. Разве что его самого.
Марина сидела перед телевизором, буквально заставляя себя сосредоточиться на сюжете фильма. Но то ли это ей плохо удавалось, то ли фильм был совершенно бездарный, а понять ей так ничего и не удалось. Собралась уж было переключить на другой канал, да вдруг раздался звонок в дверь. 'Кого еще принесло на ночь глядя?' — удивилась Марина и пошла открывать дверь.
Он стоял, как четыре года назад. Только тогда было жаркое лето и он был в легкой рубашке. Теперь же на нем была расстегнутая дубленка, но голова его была точно так же склонена набок, все так же усмехались его серые глаза. Словно и не было этих четырех лет, бесконечно долгих и промозглых четырех лет без Андрюши. И, как раньше, Марина бросилась в его объятия: 'Андрюша!'…
Все было, как раньше. Их тела все еще помнили друг друга, словно и не расставались никогда. Только в этот раз они не ютились на узкой Маринкиной кровати, нынче они наслаждались друг другом на родительской, двуспальной. И торжествовала праздник жизни надежда, каким-то чудом выбравшаяся из заколоченного гроба. И тихо млела от счастья на мужской мускулистой груди Марина: 'Андрюша…'
Все было, как раньше. Только утром, уже в дверях, Андрей оглянулся и сказал с теплой улыбкой:
— Я больше не приду в этот дом, — и после короткой паузы добавил: — Но позвоню.
Глава 13
Андрей сдержал обещание. Впрочем, он никогда никому не давал пустых обещаний, если не считать того, данного наивной Маринке четыре года назад: 'Мы всегда будем вместе'. Но ведь тогда он ей мстил, потому и позволил себе солгать. Теперь признался честно, чтобы не ждала напрасно, не страдала: 'Я больше не приду в этот дом'. Про себя еще добавил 'никогда', но не озвучил: это слишком жестокое слово, а Маринке ведь и без него будет больно. И, опять же с целью смягчить удар, добавил: 'Но позвоню'. Кто знает — может, и в самом деле позвонит когда-нибудь, так что вовсе это и не обман…
Он не хотел причинять ей боль, но что поделаешь: жизнь вообще жестокая штука. Переживет. Она ведь и сама сказала, что уже давным-давно не та наивная дурочка, которую он знал раньше. Да и он ведь на сей раз честно предупредил, чтобы не ждала, так что теперь Маринке не должно быть так больно. В прошлый раз он ее предал, подло и намеренно, отчего получилось еще более подло. Теперь Потураеву не в чем было себя упрекнуть — он был честен с нею.
У него и так море проблем в бизнесе, зачем ему еще проблемы в личной жизни? Секс с Маринкой, безусловно, хорош. Даже очень хорош. Но ведь это только секс, и ничего более. А мало ли баб вокруг для простого секса? На худой конец, для этого у него всегда есть Вика. Насколько с ней все проще и обыденней, уже привычней. С ней удобно и безопасно. С Викой он не боится потерять покой, и ее саму он не боится потерять. Вот поэтому у них и такие теплые, дружеские отношения. Разве с Маринкой он когда-нибудь сможет чувствовать себя так спокойно?
