Лина Дорош - Новые туфли хочется всегда
– Глупо? – мой голос зазвучал низко и с хрипотцой.
Старик не стал медлить с ответом, будто и вовсе не было длинной паузы. В его голосе я не услышала ни разочарования, ни разделенной радости:
– Нет. Твои слова значат, что этого не случится никогда.
Мое сердце пустилось вскачь. Потом стало делать длинные паузы. В голове зашумело. Только что, мне показалось, я обрела твердую почву под ногами, и опять она уходит из-под ног. Я почувствовала, что старик прав. Почему он прав, мне не под силу было объяснить, но я ощущала, что он прав. Но сдаться без боя не смогла:
– Почему?
– Знал бы прикуп… Сколько лет ни проживи здесь – всё время будешь хотеть остаться, но никогда не останешься.
– Мудрёно.
– Что ты сказала?
– Мудрёно.
– Забытое слово. За него, девонька, за это твое слово, я заплатил дорогую цену. И не только я. Среди нас, русских французов, есть особая каста – «те, кто хочет здесь остаться».
– Разве это плохо? Иметь осознанное желание?
– Вопрос в другом: готова ли ты к тому, что именно этого ты будешь осознанно желать всю жизнь? Острее всего желать? И сильнее этого желания остаться здесь ничего не будет.
– Почему?
– Потому.
– Почему.
– Так устроено сердце.Глава 8. Важно. Еще один русский
На другой день я уехала в Альпы. Поездка задумывалась как настоящее путешествие. Чтобы останавливаться в каждом населенном пункте на неделю-две. Постигать качественно и всецело колорит местной жизни. Обернулось же путешествие недельной прогулкой, в которой важных событий оказалось всего два. Дом и встреча с еще одним русским. В этом самом доме.
Сие швейцарское местечко было обычным местом остановки для всех туристов. Мы приехали сюда под вечер. Я и еще двое французов. Нам предложили остаться отдохнуть, поужинать, выспаться, а назавтра продолжить путь. Я решила остаться – обстоятельные остановки отлично вписывались в концепцию моего неспешного путешествия. И вот он – на первый взгляд, обычный деревянный дом. Всем своим внешним видом он говорил: «Именно здесь! Да-да! Именно здесь ты отлично отдохнешь. Только не надо спешить!» Ключи с улыбкой. Сумку на кровать без тщательного осмотра номера и выйти к людям. Вечер тихий. Солнце садится. Кругом горы и лес. Свежо. Ужинать. Сразу очень захотелось ужинать.
Во дворе была оборудована беседка. Просторная беседка на пять столов. Официант предложил мне выбрать столик. Выбор оказался невелик – все столики заняты. Ужинали по два-три человека. Моих попутчиков-французов я не увидела. Выбирать надо было из одинаково незнакомых компаний. Или уж не выбирать? Все компании выглядели какими-то завершенными, нарушить кому-то беседу? Но ужинать очень хотелось. Ужинать долго, чтобы есть медленно, пить тягучее вино маленькими глотками и дышать волшебным темным воздухом. Я стала внимательнее присматриваться к компаниям. Решила не трогать столики, за которыми ужинали пары. За двумя столиками компании тихо, но весело соображали на троих. И только за одним столом мужчина скучал в одиночестве. Мне так показалось, что он скучал. Я решила, что это отличный повод не отказываться мне от ужина.
Решила, что глупо спрашивать разрешения в отсутствие свободных столов. Официант стоял над душой. Я присела за стол, сразу сделала заказ. Официант отправился добывать суп-пюре, свинину со спаржей, чай и яблочный штрудель. Перед мужчиной на столе стоял пустой стакан. Больше ничего. Я решила, что теперь меня точно не выгонят, раз заказ уже сделан и решилась поднять на соседа по столу глаза. Меня встретили тяжелый взгляд и молчание. Серые стальные глаза уперлись в меня, как вилы в стену, но не заметили. В такой ситуации объяснять что-то мне показалось излишним. Я тоже молчала. Но я на своего соседа по ужину не только смотрела, но и видела его. Мы смотрели и молчали вместе. Принесли мой заказ. О стол звякнули тарелка, тарелка, прибор, прибор. Первое и второе принесли одновременно. Я начала есть. Быстро, чтобы еда не успела остыть. Молчание продолжалось.
Чувствую, что меня давят тяжелым взглядом. Он сидит, молчит и давит меня взглядом. Солнце совсем скрылось, нас сразу накрыло волной холода. Принесли чай и штрудель. Чай остыл в секунду. Я попросила принести глинтвейн и плед. Мой собеседник сидел в одной рубашке с коротким рукавом, и зябко ему не было.
– Вам нужен плед? – я решила, что сейчас уже глупо начинать разговор со «здравствуйте».
– Му, – ответил он на неведомом мне языке.
Мне стало интересно, на каком языке он молчит.
– Может быть, Вам чаю или глинтвейн заказать? Очень хорошо согревает, – на всякий случай я показала на стакан с глинтвейном и пустую чашку, в которой недавно был чай.
– Му, – повторил мой загадочный собеседник.
Еще я почувствовала характерный привкус в дуновении ветерка, доносящегося со стороны собеседника, и начала догадываться, в чем дело. Пошла к официанту и тихо спросила, как давно дринькает этот господин. Официант сказал, что пятый день. Я вернулась за столик. Во мне заговорили гены русской женщины – острый приступ жалости к пребывающему в запое мужику.
– Могу я Вам чем-то помочь?
– Му, – по-прежнему неожиданно прозвучал его ответ.
Я потянулась было, чтобы помочь ему подняться, но тут же из-за соседнего стола поднялись два нелепого вида молодца. Нелепости им придавали костюмы и галстуки, совершенно не вписывавшиеся в пейзаж. Они мне сказали коряво по-английски:
– Извините.
Еще одно подозрение закралось в душу. Я очень тихо, спросила их на родном мне языке:
– Русские?
Парни попытались сообразить, из какой штатной ситуации мой вопрос. Поняли, что ситуация по всем признакам нештатная. Потому переглянулись, потянулись к правому боку, будто печень прихватило, и столь же тихо ответили:
– Да.
– Ну что ж, тогда я, пожалуй, пойду спать, – сказала я всем и громко.
Ответил мне только самый красноречивый:
– Му.
– И Вы долго не засиживайтесь – холодно уже, – я протянула Му-мужчине свой плед.
– Му, – он не принял плед, что-то попытался досказать мне рукой, но не смог.
Я подумала, что он попытается подняться, и уже занесла руку над его плечом, чтобы вовремя остановить. Но он и не думал ринуться меня провожать. Он сидел. В том же положении, в каком я застала его в начале своего ужина. Я пошла в номер. Меня кинулся провожать официант, потому что он же был администратором. Он зажег свечи, мы прошли со свечами по коридору, зашли в номер. Я решила, что официант – романтик, но на всякий случай не стала выражать особых восторгов по поводу свечей и столь услужливых провожаний. Я зашла в номер. Официант – за мной. «Вечер переставал быть томным» – я не понимала, что происходит. На всякий случай не стала закрывать дверь. Официант будто не замечал моей замороженности, он поставил свечи на столик, показал рукой на другой подсвечник, потом – где лежат запасные свечи и зачем-то, как звенит колокольчик у изголовья кровати. Потом улыбнулся, поклонился, пожелал мне спокойной ночи и вышел.
