Сандра Браун - Бесценный дар
— Да, я понимаю.
Он наклонился и поцеловал ее в мягкую ложбинку между грудей, а потом еще раз — в губы.
— Я зайду к тебе позже? — спросил он, вкладывая особый смысл в свой вопрос.
— Ага, — лениво ответила она.
В этом междометии слышалось обещание.
— Тогда отдыхай. — Он осторожно поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.
VIII
Когда несколькими часами позже она выходила из ванной, вытирая полотенцем влажные волосы, в дверь постучали. Эрин была плотно закутана в длинный махровый халат и потому сказала:
— Войдите.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Майка.
— Мисс О'Ши, вам звонит какой-то Барт, Вы подойдете к телефону?
Барт! Она вздрогнула и почему-то приложила палец к губам. Майк удивленно посмотрел на нее, и она сказала запнувшись:
— Д-да, я поговорю с ним. Пожалуйста, попросите его немного подождать.
— Возьмите трубку в комнате миссис Лайман — тогда вам не придется спускаться вниз.
— Спасибо, Майк.
Он был уже в дверях, как вдруг повернулся и сказал:
— Кстати, я рад, что вам лучше.
Не успела она ответить, как он опустил глаза и вышел из комнаты. При его обычном немногословии эта речь казалась верхом красноречия.
Эрин отнесла мокрое полотенце в ванную и, безжалостно раздирая волосы расческой, попыталась причесаться. Она старалась выиграть время. Что же сказать Барту? Ей так не хотелось разговаривать с ним после того, что случилось между нею и Лансом…
Едва он ушел, она тут же заснула, поэтому не успела привести в порядок свои мысли и насладиться воспоминаниями о драгоценных минутах их близости. То огромное и яркое, что между ними произошло, было еще так ново, так дорого и свято! Ей хотелось восстановить в памяти все поминутно, воскресить все свои ощущения, припомнить все его слова.
Но если не поговорить с Бартом, кто знает, что взбредет ему в голову. Он может вообразить Бог весть что, а то и сообразит, в чем дело, — и тогда неизвестно, чего ждать.
Она со вздохом вышла из спальни и направилась в комнату Мелани. Возможно, даже лучше поговорить с ним именно сейчас. На таком расстоянии всех проблем все равно не решить, поэтому нет нужды сообщать о своем намерении расторгнуть помолвку. Она сделает вид, будто ничего не произошло, а когда вернется в Хьюстон, скажет Барту, что между ними все кончено.
— Алло, — сказала Эрин в трубку.
— Ну, наконец-то! Где это ты там ходишь? Я жду у телефона уже пять минут. Надеюсь, все в порядке, крошка?
«Интересно, Барт никогда не называл меня по имени», — с неприязнью подумала она. И в тот же момент ей стало стыдно за свое раздражение, поэтому, отвечая ему, она попыталась изобразить радость:
— Все прекрасно, Барт. Извини, что не сразу подошла. — Она не стала объяснять почему.
— Как твой брат? Он тебе понравился? — грохотал в трубке голос жениха. Его добродушие и постоянно приподнятое настроение почему-то угнетали ее. Человек, который глубоко чувствует и серьезно смотрит на жизнь, не может так себя вести. Вот и сейчас он почему-то расхохотался. — Дорогая, ты что, заснула?
— Нет, я… э-э… Мы с Кеном пока еще не встретились, — пробормотала она.
— Как так? Я надеюсь, это не связано с какими-нибудь неприятностями?
— Нет-нет, — поспешно ответила она. — Просто он уехал по делам, а его жена Мелани, от которой я в восторге, решила, что пока лучше скрыть от него мой приезд. Пусть он сделает все, что наметил, и тогда возвращается.
Достаточно ли правдоподобно это звучит? Она почти никогда не врала, и ложь давалась ей нелегко. К тому же было так трудно сосредоточиться. Она все еще видела перед собой горящие страстью глаза Ланса и слышала слова любви, которые он хрипловато нашептывал ей.
— А я только вчера возвратился из Пэнхэндла. Мы ввели в строй еще одну скважину. Жаль, что тебя здесь нет, а то бы мы вместе отпраздновали.
— Как восхитительно, Барт! — воскликнула она. Зачем ему еще одна скважина? Их у него и без того около тридцати.
— Утром я первым делом позвонил в твой офис, и Бетти дала мне этот номер. Кто же тогда подошел к телефону, если, как ты говоришь, твой брат еще в отъезде? Трубку-то снял мужчина.
Да, она всегда недооценивала Барта.
— Это был, — думай, Эрин! — э-э, деловой партнер Кена. Он принес какие-то бумаги. А мы с Мелани были в саду. Поэтому я так долго и не подходила. Ему еще пришлось нас искать.
Она не хотела говорить Барту о своей болезни. С него станется ближайшим рейсом вылететь в Сан-Франциско! Прошлой осенью, когда она простудилась, утром кто-то неожиданно позвонил в дверь. Открыв, она обнаружила на пороге профессиональную сиделку, готовую приступить к работе: ее нанял Барт. Нет, она ни за что не скажет ему, что была больна.
— Когда же возвращается твой брат? И когда ты вернешься домой? Дорогая, я здесь один как перст и очень по тебе скучаю.
Так что же шептал Ланс? «Ну-ка, приподними… а-а, Эрин… Да, вот так. Да! Я подожду, ничего, я подожду тебя… Но поспеши…»
— Я тоже скучаю по тебе, Барт, — услышала она свой голос как в забытьи.
— Дорогая, я понимаю, что это для тебя очень важно, иначе бы не стал вот так сидеть, ожидая, когда ты приедешь.
— Я уверена, что ты не так уж одинок, как хочешь казаться, — мягко сказала она. — Неужели ты сократил посещение званых обедов с шести до четырех в неделю?
— Ну ладно, дорогая, не надо меня дразнить, — обиделся Барт. — Ты же знаешь, что без тебя мне это все не в радость. Поэтому приезжай поскорее. Ведь я же тебя люблю.
Эрин сглотнула. А говорил ли ей о любви Ланс? А она ему? Просто так: «Ланс, я тебя люблю»? Вряд ли, иначе она бы помнила.
— Я знаю, Барт, что ты меня любишь, — сказала она слабым голосом. — И я тебя тоже люблю.
Разве она его любит? По крайней мере не так, как ему хотелось бы. И не очень сильно. Совсем не то, что…
— Тебе ничего не нужно, например, денег? Я могу чем-то тебе помочь?
Он действительно очень добр. Но рано или поздно ей придется сказать ему, что она неожиданно и навсегда полюбила другого. Не будет ли это для него слишком большим ударом?
— Нет, Барт, мне ничего не нужно. Через день или два я дам тебе знать о своих дальнейших планах.
— Хорошо, дорогая. Ты уж там поосторожнее. В Сан-Франциско полно извращенцев.
— Ладно, я постараюсь. До свидания, Барт!
— Пока, крошка!
Эрин посмотрела на бриллиантовое кольцо у себя на пальце. Оно было великолепно: большой, чистейший воды бриллиант — камень, не имеющий цены. Но он отражал холодный свет, в нем не было теплоты. Он не мог разжечь ее сердце, как та пара голубых глаз под золотистыми бровями. В тех глазах было гораздо больше граней и изысканной игры света, чем в этом камне безупречной огранки.
