Диана Килина - Пепел
Эрик молчал, перебирая мои волосы, упавшие мне на плечи.
– Я не могу объяснить, что чувствует мать. Я не могу донести до тебя силу этой любви. Но она не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают мужчина и женщина. Благодарность, преданность, страсть, восхищение. Люди называют это любовью, но это не так. Эти чувства даже близко не стоят с тем, что чувствует мать, когда смотрит на своего ребенка.
Он поцеловал меня в лоб и притянул к себе, прошептав:
– Не плачь.
Я кивнула, но предательские слезы все равно полились из моих глаз, вместе со словами, которые я была не в силах остановить.
– Знаешь, что я видела в его глазах? – я положила голову ему на плечо и прошептала, – Вселенную. Я видела в его глазах миллионы звезд и созвездий, солнечные системы, и это было прекрасно. Его дыхание было самым сладким звуком, который я слышала в своей жизни. Никакая музыка не сравнится с ним. Моцарт и Бах нервно курят в стороне со всеми своими величайшими произведениями. Его крошечные пальчики, которые дергали меня за волосы или случайно щипали за грудь, приносили мне самые теплые прикосновения. Его улыбка, когда он видел меня по утрам, заставляла весь мир вокруг светиться. И меня обволакивало этим светом, окутывало, как одеялом. Я заплакала от счастья, когда он встал на ручки и пополз. Потом, когда он сделал свои первые шаги мне навстречу и сказал «Мама». Я тогда заливалась слезами счастья. Ты, когда–нибудь испытывал такое?
– Нет, – выдыхает он, проводя рукой по моим волосам.
– Вот и я тоже больше этого не чувствовала. И никогда не почувствую.
Эрик отстранился немного и вытер мои слезы. Потом улыбнулся и сказал:
– Теперь я не знаю, как признаться тебе в любви.
– Не нужно, – моргнула я от удивления.
Он прячет лицо в моих волосах, проводит губами по моим грехам, целуя большую Печаль и продолжает:
– Просто будь со мной, – шепчет он мне в ухо, и я прижимаюсь к нему.
– Я с тобой, – отвечаю я.
– Не оставляй меня.
– Я никуда не уйду.
– Я люблю тебя, – говорит он.
И мне почему–то захотелось ответить тем же. Но я так и не смогла этого сделать.
ГЛАВА 21
Недели пролетали быстро и не заметно. Мы закончили чемпионат, Бразилия с треском проиграла Германии, потеряв Неймара и Тьяго Сильву в четвертьфинале. Я заливалась слезами, а Эрик качал меня на коленях и отчаянно сдерживал смех, когда я проклинала все на свете в связи с этим трагическим событием.
Он познакомил меня с Игорем и его женой, Машей. Я сделала вид, что Игоря вижу в первый раз, и он был преисполнен благодарности, многозначительно кивая во время разговоров. У них с Машей были замечательные дети. И сама Маша была замечательная. Я давно не встречала таких простых и открытых женщин, особенно, учитывая тот факт, что она была женой успешного бизнесмена. Она пожаловалась мне на свою полноту после вторых родов, и мы разговорились о занятиях спортом.
– Вы катаетесь на роликах, Дана? – спросила она меня с полными интереса глазами
– Маша, пожалуйста, на «ты». Не надо меня смущать.
Мы рассмеялись как хорошие подруги и продолжили беседу, когда к нам присоединились мужчины.
– Расскажи мне. У нас недалеко есть парк с неплохими дорожками. Может мне тоже стоит этим заняться?
– Это очень хороший способ поддерживать форму, к тому же дешевый и приятный – ответила я, и Эрик подхватил суть беседы
– О да, это и, правда, классно. Поначалу страшно до чертиков, а потом втягиваешься.
– А ты катался? – удивленно спросил Игорь, переводя взгляд то на меня, то на Эрика
– Она меня заставила, – Эрик развел руками, – Но это был интересный опыт.
– Да ладно, ты чуть не обделался, – рассмеялась я, – Я еще никогда не видела столько ужаса в человеческих глазах.
– Не правда. Мне было страшно, но совсем немного.
– Не ври, – скорчила гримасу я, – На самом деле это не так страшно. В конце концов, можно купить шлем и наколенники с перчатками, так что падения будут не страшны.
– Мне надо попробовать обязательно, – просияла Маша, – А ты можешь помочь мне выбрать ролики?
– Легко, – ответила я, и мы улыбнулись друг другу.
К вечеру мы устроились на террасе возле дома, укутавшись в пледы. Я прижалась к Эрику, завернутая в мягкую шерстяную ткань и его руки. Он водил носом по моим волосам и делал вид, что слушает Игоря, рассказывающего о его последней поездке в Париж. Маша укладывала детей спать, но безуспешно, о чем свидетельствовали периодические визги со второго этажа. Я не выдержала, и встала, чтобы предложить ей свою помощь.
– Ты куда? – спросил Эрик, когда я направилась к дому
– Помогу Маше справиться с детьми.
– Ты уверена? – в его глазах пробежало беспокойство.
– Конечно, Эрик. Вам же наплевать, а она такими темпами их до утра не уложит, – я вскинула бровь, и он метнул на меня обжигающий взгляд.
Довольно усмехнувшись, я прошла в дом, и поднялась по узкой деревянной лестнице.
Машу я нашла в детской, когда она пыталась укачать младшего сына, под возмущенное нытье старшего.
– Давай помогу, – сказала я и протянула руки.
Маша робко посмотрела на меня и вложила мне в руки ребенка.
– Сколько ему, – спросила я шепотом, начиная двигаться из стороны в сторону. Малыш с любопытством посмотрел на меня, нахмурился и зевнул. Потом начал медленно моргать. Это хороший признак. Управлюсь за пять минут.
Я оглядела детскую комнату, оформленную в стиле сафари. Стены были покрашены в желто–зеленый цвет, не слишком яркий, но и не бледный. На одной стене расположился стеллаж с игрушками, столик для рисования и телевизор. Эта же стена была покрыта фотообоями с изображением героев «Мадагаскара». Лев приветливо улыбался, а зебра стояла на передних лапах, как брейкдансер. На дальнем плане маячил пароход с пингвинами, а в воде у берега плавала бегемотиха Глория. Кровать старшего была заправлена постельным бельем с теми же героями, а колыбель маленького украшена зеленым балдахином и бортиком с кружевом.
– Девять месяцев. Старшему три года, и у него как раз сейчас кризис. Управиться практически невозможно. Получается, только если ложусь с ними вместе.
– Так почему сегодня по кроваткам?
– Игорь против совместного сна. Обычно он ночует в городе, у него там квартира, тогда мне попроще. А на выходных он и слышать не желает о детях в нашей постели, – она пожимает плечами, поглаживая своего старшего сына по голове.
Он вот–вот уснет мирным сном.
– Почему? – спрашиваю я, чувствуя, как моя неприязнь к Игорю начинает вырастать до невозможных размеров.
– Он считает, что у детей должна быть своя комната, а семейное ложе только для мужа и жены, – вздыхает Маша, – мужские заморочки. Если со старшим он еще кое–как терпел до полутора лет, пока я не прекратила грудное кормление, то сейчас он не готов себя ущемлять.
