До встречи в моих снах (СИ) - Ветрова Влада

– Возможно. Но поймешь, – убежденно заявил он.

В животе моем киты распевают заунывные песни. Вчера я так и не смогла затолкать в себя хоть какую-то еду.

В номер по-прежнему настойчиво стучат. Но ответа не услышат.

Все, чего я хочу – чтобы меня оставили в покое. Хотя бы на время. Не видеть, не слышать, не воспринимать. Травить себя воспоминаниями, дышать в соседнюю подушку, наволочку которой охраняла от смены целые сутки. Болеть, страдать, любить. Греть слабую, робкую мечту – он успеет. Начнет переживать, что я не отвечаю, и прилетит до того, как улечу я.

– Мам! – кричит из-за двери сын. – Открой! Мама!

Встревоженный голос сына пинает мою совесть. С трудом поднявшись и накинув халат, я все же иду открывать.

– Как маленькая, – хмурится сын. – Я уже выбивать собрался.

– Я в порядке, – вяло отвечаю я. – Просто хочу побыть одна. Сахая же еще не улетела?

– Нет, – бурчит сын.

– Ну вот, – с чем-то смутно напоминающим улыбку констатирую я. – Значит, тебе есть чем заняться.

– Не улетела, но уехала с семьей на экскурсию на весь день. Мне скучно.

– Твой папа как раз спец по развлечениям.

– Он нажрался вчера, до обеда можно даже не мечтать растолкать.

– Это он от радости, – хмыкаю я, а сын ненадолго отводит взгляд.

– Короче, это ты меня сюда привезла. И развлекать меня – твой священный долг, – нагло заявляет сын.

– Сомнительное утверждение, – бурчу я, а он просачивается в номер, бросая невзначай:

– Родила – страдай.

– Вот засранец, – невольно прыскаю я, впервые за сутки почувствовав что-то кроме пожирающей душу тоски.

– Может, сначала на завтрак? – невзначай спрашивает Саша, распахивая шторы. – Как в пещере, – сопровождает он действие ворчанием. Я сощуриваюсь и отворачиваюсь из-за рези в глазах. – Так что? Завтрак?

– Ты меня ослепил, сын.

– Я такой, – дерзко ухмыляется Саша, а я закатываю глаза:

– Девчонкам своим это будешь рассказывать.

– В единственном числе, – поправляет Саша. – И ты не ответила.

– Не голодная. И неумытая, – вспоминаю я и капитулирую от его настойчивости в ванную комнату. – Не злишься больше? – спрашиваю я, вернувшись в комнату.

– Да как-то… скорее нет, чем да, – покачав ладонью в воздухе, признается Саша. – Ты как лучше хотела, папа, по большому счету, тоже. Вы оба пеклись обо мне, ты – сейчас, он – тогда. Неправильно на такое злиться. Хотя, я до сих пор перевариваю. Странно это. И стремно.

– Что у вас с Сахаей? – резко меняю я тему.

Не хочу даже осмысливать его умозаключения. Как и заявления Стаса. Постфактум можно что угодно сказать, в реальности он просто хотел усидеть на всех стульях разом. Самый обычный потаскун. А я – наивная дура. Вот и вся философия.

– Согласилась попробовать и посмотреть, что из этого выйдет. Ну и пригрозила, если узнает чего – сразу пошлет, без разговоров. Меня устраивает.

– Тут или?..

– И тут, и в Москве. Как пойдет, мы не загадываем.

– И правильно, – печально улыбаюсь я.

Я тоже не собиралась, а все равно размечталась. О долгих разговорах по ночам, о милых сообщениях по утрам. О встречах, которые непременно из страсти под палящим солнцем перерастут в настоящее глубокое чувство, которому не страшны никакие погодные условия. Но ждала меня лишь глубокая яма, из которой я черте сколько буду выбираться.

Абсурдно до смешного. Я знаю, что родители подарили ему на десятилетие, когда он впервые сел за руль и что его любимый цвет – серый, но не знаю, из какого он города. Я строила планы на будущее и не знаю его фамилии. Я даже отчества его не спросила, а ведь была мысль. Хоть какая-то могла бы быть подсказка. Хоть шанс найти его. Наверное, будь мы тут до конца отпуска, все сложилось бы иначе. Но его внезапный отъезд спутал все карты.

– Но после вчерашнего я на всякий случай записал ее номер на бумаге и положил в чемодан, – тихо добавляет сын.

– Сашуль, – перевожу я на него молящий взгляд, но не успеваю даже договорить: он отрицательно покачивает головой. – Как это понимать? – сухо уточняю я.

– Я не буду просить папу восстановить твой номер, – спокойным голосом оставляет очередную рану на моем сердце сын. – Прости, мам. Я правда думаю, что это к лучшему. Я понимаю, как тебе сейчас обидно…

– Обидно? – перебиваю я его с ироничным смешком. – Думаешь, то, что я сейчас чувствую – это обида?

– Ну, на судьбу, – морщится Саша. – Или типа того.

– Типа того… – нервно посмеиваюсь я.

– Ты знаешь, что я имел ввиду, – раздражается Саша. – Хватит кривляться, выглядишь, как помешанная.

– Ты с какой целью пришел? – уточняю я, чуть нахмурившись. – Добить?

– Нет, не за этим, – саркастичным тоном отвечает Саша. – И как по мне, ты перегибаешь со своими страданиями. Вы знакомы, блин, несколько дней. Какой-то левый мужик вообще. Было бы что-то серьезное, обменялись бы адресами, а не телефонами. Бред вообще…

Смотрю на него и сердце разрывается. Копия отца. Копия, чтоб мне пусто было. Трудилась, лепила из него человека, неравнодушного, понимающего, доброго, отзывчивого. А он вырос умным. Умным и бессердечным.

– Ты прав, было глупо спустя несколько дней знакомства не обменяться паспортными данными, – апатично отвечаю я, а он снова морщится. – Но не надо обесценивать мои чувства, ладно? Спасибо, что зашел. Тронута.

Насквозь.

Я делаю шаг в сторону и встаю к нему боком, освобождая проход.

– Никуда я не пойду, – бурчит Саша и в подтверждение своих слов демонстративно садится на пол. – И я не пытаюсь обесценить твои чувства. Я просто их не понимаю. – Он делает из ладоней чаши весов и разыгрывает пантомиму, поочередно указывая на каждую руку взглядом. – Папа. Мужик. Ну как бы… – Он опускает руку, на которую «положил мужика» на пол, а вторую задирает выше головы. Я поджимаю губы, чтобы не прыснуть: хотел превознести, но получилось совсем наоборот. Саша, сообразив, что перемудрил, хмурится и бубнит: – Ты поняла мысль.

Поразмыслив, решаю, что вполне вероятно перегнула, окрестив своего ребенка бессердечным. К тому же, обижаться и злиться на него нет ни смысла, ни толка. Он любит обоих своих родителей и этому можно только порадоваться. Да, порой перегибает, над тактом еще работать и работать, но он хотя бы открыто выражает свои мысли. Не стоит этим пренебрегать.

– Пойдем поплаваем? – иду я на мировую.

Пловец из меня тот еще. Пока я преодолеваю расстояние от борта до борта, Саша на соседней дорожке успевает сплавать туда-обратно, догнать меня, пощекотать живот, сбив с ритма и дыхания, и улечься на спину, лениво перебирая ногами, но оставаясь на одном со мной уровне.

– Вырендрежник, – фыркаю я, вцепившись в борт.

– Коротышка, – не остается в долгу сын, спокойно встав рядом со мной.

Играет бровями, подначивая меня развязать войну. Брызгает мне в лицо с кончиков пальцев. И медленно пятится.

– Ребенок, – бормочу я сквозь улыбку. Закатываю глаза и вылезаю.

– Ну мам, ты куда? – огорченно бубнит он, а я сигаю в бассейн бомбочкой рядом с ним. Когда выныриваю, Сашка ржет, смахивая воду с лица: – Сорян, забыл, с кем имею дело. Ну, держись, – грозит он, создавая волну ладонями.

И в разгар нашего поединка, когда шторм в груди гасит неспокойная вода вокруг, появляется главный выпендрежник. Мастер. Учитель.

Стас притягивает женские взгляды. Прекрасная фигура, приятное лицо и повадки вышедшего на охоту тигра. Немного портят впечатление красные глаза и широкий зевок, но кто обратит на это внимание, когда красивый мужик раздевается? Пуговица за пуговицей на дорогущей рубашке.

– Неожиданно, – комментирует его появление у края бассейна Саша.

– На том свете отоспимся, – хмыкает Стас и рыбкой прыгает в воду, а затем долго плывет у самого дна, вытянувшись в стрелу.

– Я так понимаю, ты на лежак? – недовольно уточняет Саша, развернувшись ко мне после того, как проследил за отцом взглядом. – Или сразу в номер?

– Пить хочу. Схожу на бар, – решаю я ничего не решать. – Взять тебе что-нибудь?