Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана

Солгала, что разочаровалась давно, что делала все, чтобы он сам от меня отвернулся.

Сейчас я вдруг понимаю, что в этой лжи не было смысла, но уже поздно отматывать назад, да?

Это бы ничего не изменило, ничего! У него все равно есть другая, а значит, значит, в этих сожалениях просто нет смысла.

— Но мы все еще родители наших детей. Хоть это ты не перечеркнешь и не обесценишь.

— Хватит. Я просто хочу, чтобы у меня осталось что-то свое. Друзья у нас общие, например, — произношу глухо. — Или давай их тоже разделим?

— Они не предметы, чтобы их делить. Я не знал, что ты будешь здесь, — разводит руками и поднимает одну ладонь, коснувшись сердца. — Честно, не знал. Ты же перестала с нашими друзьями общаться.

— Лишь потому, что ты начал таскать за собой всюду эту девицу.

Лицо Романа мрачнеет.

— Жаль, что так вышло, — говорю. — С ее ногой.

— Нет, не жаль, тебе ее совершенно не жаль.

— Ах, прости, что не могу пожалеть ее. Мне кажется, ей и твоей жалости, любви и заботы хватает с лихвой!

Роман скрипит зубами.

На лице появляется выражение, будто у него началась лютая мигрень.

Раздается пронзительный свист: закипел чайник. Этот звук отвлекает нас от разглядывания друг друга в упор.

— Нальешь чай? — спрашивает Рома. — Или эта территория опасна и не стоит даже приближаться?

— У тебя дебильные шуточки.

— Да я вообще для тебя, как мужик, не гожусь, и даже как человек, чмо последнее! — восклицает в сердцах. — Налей чай чмошнику. Так годится?

— Господи, необязательно себя обзывать! Я тебя чмошником не называла. На, держи!

На автомате делаю все, как раньше. И, только налив ему чаю, поставив на небольшой стол сладости, вдруг понимаю, что купила многое из того, что ему нравится. За десерты отвечала я с Лидой, и по привычке, просто по привычке закинула в корзину с покупками любимых лимонных карамелек Ромы. Даже смешно, что он, такой большой и важный дядя, бизнесмен, который может есть дорогущий бельгийский или модный дубайский шоколад, предпочитает пить черный крепкий чай с дешевой лимонной карамелькой.

В воздухе небольшой кухни разливается знакомый лимонный запах, от которого у меня немного выделяется слюна. Слишком хорошо помню поцелуи с этим вкусом, и звук, как Роман гоняет карамельку во рту…

Бесит, да!

Жар приливает к шее.

— Ты пирожки напекла? — придвигает к себе чашку.

— Да.

— Сразу заметно. Твои косички по шву.

Надо же, я и не думала, что он отличит мои пирожки от пирожков Лиды, та по такому же рецепту готовила и они лишь немного отличаются, но Рома точно берет мой пирожок и жует с большим аппетитом, аж щурится от удовольствия.

Я молча прибираю, Роман молча поглощает пирожки, прицельно выбирая мои.

Так обидно, что спустя столько прожитых лет, нам и поговорить не о чем.

Знаю, если кто-то из нас откроет рот, посыплются лишь одни претензии.

Молчать тяжело, но иногда лучше молчать.

Когда посуда закончилась, я уже не знала, чем себя занять, и просто вышла.

Под навес.

Там все наши сидели, курили, болтали о чем-то вполголоса.

Но, едва я вышла, сразу напряженно замолчали, и по взглядам я поняла, что Рома тоже не знал о том, что я здесь.

Кажется, в дело вступили наши друзья и решили вот так… то ли помирить нас, что глупо, то ли просто дать шанс поговорить.

Лида подвинулась на старом диване, я села рядом, но разговор так и не клеился, все перемещаются в дом.

Теперь становится ясно, что все это точно было подстроено. Я не спешу заходить, Лида — тоже.

— Поговорили хоть? — не выдерживает подруга.

— О чем?

— Обо всем. Ника, — Лида пытается поймать мой взгляд. — Не видишь. что ли? Мучается мужик. Места себе не находит.

— Так мучается, что жениться собрался, ага. Верю.

— Так он тебе что-то доказать хочет, из кожи вон лезет, и ты — тоже. За что воюете только, непонятно?

— Лид, ну, перестань! Хватит…

— Свадьбу отложили, кстати.

— Ой беда-то какая! — смеюсь. — То-то Рома и переживает. Наверняка, все перенести влетело ему в копеечку.

— Ох, а ведь стоило бы тебе немного подать ему сигнал, и бегал бы он вокруг тебя, круги нарезая. Ник, — выдыхает с укором.

— Не будет никаких сигналов. Я помоями давиться не стану! — заявляю гордо.

Лида поспешно отворачивается.

Я застываю, поняв, что Рома — точно за моей спиной.

Так и вышло.

Он на мгновение остановился, потом взял и вышел, а через несколько мгновений раздался рокот мотора автомобиля.

Он уехал.

— Ну вот, — вздыхает Лида. — Кажется, стало только хуже. И чего ты добилась? Сама язык себе чуть не откусила. Эх, Ника.

Глава 32. Он

— Вернулся?

Карина встречает меня с визгливой претензией.

Я молча опускаю ключи на комод, они падают с глухим стуком.

— Ты снова оставляешь меня одну! Ты меня бросаешь!

Достала.

Каждый день — одно и то же.

— Я работаю. Есть такое занятие. Ра-бо-та.

— Врешь! Ты сейчас не с работы приехал! О, я видела статусы твоих друзей. На даче у них туса! И ты! Ты туда помчался… После работы. Вместо того, чтобы быть со мной! С этими живодерами был, да? Они меня ненавидят! Они этот несчастный случай подстроили!

— Карина, прекрати…

Она хромает за мной, наступая на пятку.

— Подстроили! — упрямится. — Прямо мне под ноги кипяток сунули! А ты… Ты их даже не поставил место! Ты с ними общаться продолжаешь! — возмущается Карина. — Вместо того, чтобы быть со мной, рядом! — канючит она.

Я стискиваю зубы, чтобы сдержать гневный рык.

Из меня вот-вот вырвется нечто темное и страшное.

Карина мне уже все мозги поимела, да. Во всех доступных мозгах изнасиловала мое терпение.

Она воет, ноет и канючит.

Капризничает! Вообще перестала делать что-то по дому.

Она и так ни хрена не делала, но сейчас ее лень достигла таких размеров, что на столе стоят коробки с остатками засохших корочек от бургера и палочек картофеля. Кажется, это обед, а еще коробки от вок-лапши из ресторана японской кухни. От них все еще пахнет.

Ей влом убрать даже это… Со стола.

И я… Я чувствую себя именно так, как сказала Вероника.

«Я помоями давиться не стану!»

Чувствую, что мой нынешний дом, эта большая и модная квартира, по сути, начала превращаться в помойку, и девушка, которая набрасывается на меня из-за мелочей, мало похожа на ту яркую и жизнерадостную, энергичную красотку, которую я рисовал в своем воображении.

Зануда. Неряха. Истеричка…

И это еще маленький список того, что я узнал о ней.

Но хуже всего то, что она ноет. Ноет и делает только хуже. Ей сказали, как обрабатывать ногу и что надо дать поврежденной коже «дышать», перевязку делать лишь на ночь, но она целый день ходит забинтованная, потому что на «уродливую ногу смотреть противно».

Поврежденная кожа мокнет, воспаляется, все идет только хуже и хуже! — Чего ты добиваешься?!

— Я?! — визжит. — Того, чтобы ты меня любил! Чтобы был рядом! Чтобы поддерживал меня!

— Вот я, рядом, нах! И дальше-то что?! — кричу.

— Ты меня совсем не любишь, — дует губки. — Докажи, что ты меня любишь!

Несколько секунд смотрю на лицо Карины, а потом хватаю ключи и резко выхожу.

— Куда ты пошел? Нет, куда ты пошел! Стой!

Карина довольно шустро догоняет меня и цепляется за руку, царапнув длинными ногтями.

Красные.

Еще вчера были розовые, кажется, а до этого — молочные… И все это за каких-то полторы недели.

Мастера маникюра Карина тоже, с доставкой на дом вызывает.

— Ты не можешь вот так взять и уйти! — капризничает она. — Нет, не можешь.

— Ты сделала все, чтобы я сейчас ушел!

— И что это значит?! Ты меня бросаешь, что ли? Ты пожалеешь! Нет, ты не можешь так все оставить! Не можешь! — визжит, брызжа слюной. — Ты несешь ответственность за мою травму. Это ты виноват! Ты меня туда потащил! ТЫ! Я не хотела ехать на эту убогую дачу, к твоим тупым, старым друзьям, я…