Вне пределов (ЛП) - Энн Джуэл Э.

— Я положила его порцию в холодильник. — Она сморщила нос. — Холодная картошка будет отвратительной на вкус.

— Ему будет всё равно, — пробормотал я с полным ртом жирного лакомства. — Это еда. Он ещё не нашел работу, и через неделю мы, вероятно, окажемся на улице.

— Не говори так.

От того, как она надула свои пухлые губы, мне захотелось их поцеловать. Мне нравилось целовать Дейзи, а ей нравилось целовать меня. Это было то, что я мог ей дать. В моей жизни было много дерьма, и из-за этого мне было сложно ощущать себя мужчиной, что было безумием, поскольку мне было всего четырнадцать. Но я хотел быть мужчиной для девушки, которая была моей навсегда. Однако вместо этого я стал объектом благотворительности вместе со своим отцом.

— Завтра я принесу немного яблок и бананов. Я только беспокоюсь, что в них будет недостаточно калорий.

— Хватит тратить деньги на питание для бедных.

Я бросил пакет на и без того захламленную тумбочку, скинул на пол тетрадь и учебник по геометрии и, схватив её за талию, притянул к себе на колени.

— Не называй себя так.

Она обвила руками мою шею.

Я улыбаюсь.

— Не волнуйся. Мама придёт и спасёт положение.

Я засунул руки в карманы её джинсов. Это было пределом моей смелости. Мои друзья ощупывали девочек под рубашками. Некоторым из них посчастливилось больше. А мои старшие товарищи по хоккейной команде шли до конца. Я слишком уважал Дейзи, чтобы переступать эти границы. Я слишком уважал её родителей, чтобы использовать их дочь в своих интересах, особенно когда знал, что они закрывали глаза на её благотворительность — благотворительность, которая не давала моему желудку пустовать.

— Что значит «спасёт положение»?

Она играла с моими волосами, запуская пальцы в непослушные локоны.

— Папа считает, что она начинает чувствовать себя виноватой за то, что бросила меня, и тогда она появляется на несколько недель, и на деньги своего богатого бойфренда заполняет холодильник и кладовую, готовит еду, появляется на одном из моих хоккейных матчей, а потом снова уезжает.

Дейзи вкусно пахла, лучше, чем чизбургер, что для голодного подростка означало многое. Она перешла от одежды унисекс и отсутствия макияжа к девчачьей одежде, подчеркивающей недавно сформировавшиеся изгибы, мерцающим блескам для губ и цветочным лосьонам, от которых мои побочные эффекты полового созревания обострились.

— Почему он позволяет ей возвращаться домой? Она ему изменяет. Не понимаю, почему они всё ещё женаты.

— Мой отец говорит, что любит её, несмотря ни на что. Думаю, он боится, что Всевышний расстроится, если они разведутся. Он никогда не забывает упомянуть её в молитвах. Это немного смущает. Словно… все и так думают о нашей ситуации самое худшее, зачем ему делать это достоянием общественности?

Она смеётся.

— И о чём эта молитва? Милостивый боже, просим, чтобы жена Дэвида Ханта перестала ему изменять и вернулась домой, чтобы кормить семью и стирать бельё?

— Нет… — я впился зубами в нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, — только глажка. Я стираю, не глажу. Я бы, наверное, поджёг папины рубашки.

Снова раздалось хихиканье.

— Прекрати. Нет. Ты не… — Я схватил её за запястье.

Она отмахнулась.

— Это круто.

С помощью резинки для волос, которую она достала из кармана, она собрала мои волосы в хвост. Они были достаточно длинными, чтобы можно было это сделать.

— Это по девчачьи. Перестань.

Я сделал вид, что сопротивляюсь, когда она схватила меня за запястья и обвила ногами, чтобы я не мог распустить хвост.

Она была невесома, а я недавно начал поднимать тяжести, чтобы не отставать от своих старших товарищей по команде. Мы играли в игру, в которой она сдерживала меня, но мы оба знали, что это не так. Мне нравилось, как она извивалась и подпрыгивала на мне по причинам, которые нравились любому подростку, а ей нравилось притворяться, что она всё контролирует.

— Мне нужно подстричься. — Проворчал я, когда она откинулась назад и улыбнулась своей работе.

— Что, если ты, как Мейсон, подстрижешь волосы и потеряешь всю свою силу?

— Кто такой Мейсон?

Дейзи закатила глаза.

— Из Библии.

Я от души расхохотался.

— Ты ни разу в жизни не была в церкви. И я знаю, что ты не прочитала ни строчки из Библии, потому что, если бы прочитала хоть что-нибудь, ты бы знала, что это был Самсон, а не Мейсон.

Её глаза сузились.

— Не умничай. Никто не любит умников. Я не виновата, что не хожу в церковь, это бог виноват.

Она скрестила руки на груди.

— Это не вина бога. Это вина твоих родителей, потому что они атеисты.

— Что значит «атеисты»?

— Они не верят в бога.

Она вскинула голову.

— Это неправда. Они просто злятся на бога.

— За что?

Она потянула меня за хвост в разные стороны, чтобы он не выпал из завязки.

Я посмотрел на неё с раздражением.

— Ты умеешь хранить секреты?

Это был самый нелепый вопрос на свете. Мы были лучшими друзьями. Знала она об этом или нет, но я планировал когда-нибудь жениться на ней, завести троих детей и купить хороший, но скромный дом, который будет оплачен из моей солидной зарплаты в НХЛ. Я был единственным, кто знал об этом. И это было доказательством моих способностей хранить секреты.

— Это глупый вопрос, Дейзи.

— Если ты не перестанешь называть меня Дейзи, я больше никогда ничего тебе не скажу. Именно поэтому мне нужен настоящий парень, который называл бы меня Морган, или деткой, или… принцессой.

— Принцессой? Правда? Ты кто? Пудель?

Каждый день на протяжении четырех лет она угрожала мне что найдет «настоящего парня». Меня это больше не волновало. Я завоевал её внимание.

Её улыбку.

Её поцелуи.

Её свободное время.

Её страхи.

Её мечты.

Это была настоящая реальность.

— Заткнись.

Она закрыла мне рот рукой.

Я лизнул её.

— Фу…

Она отдёрнула руку.

Прежде чем на её лице появилось угрюмое выражение, я поцеловал её. Она ответила на поцелуй. Сначала это было неуклюже, но потом мы нашли свой ритм. Её голова повернулась в одну сторону, а моя — в другую, и наши губы сами нашли друг друга. Мой язык коснулся её, и она отстранилась, словно я искушал её запретным.

— Гадость, придурок, — сказала она, отстраняясь, задыхающимся голосом и с раскрасневшимися щеками, однако улыбка на её лице скрыла всю злость, прозвучавшую в словах.

— Расскажи мне свой секрет.

— Обещай не…

— Да, да… я никому не расскажу.

— Отлично. Лучше бы тебе этого не делать. — Её взгляд опустился чуть ниже моего рта. Это был странный момент, я редко видел свою подругу такой взволнованной. — За два года до моего рождения у моей мамы родился мальчик. Он родился мёртвым — мертворожденным или что-то в этом роде.

— О, это… ужасно. Не могу поверить, что ты не рассказывала мне об этом. Это печально.

Она кивнула, осмелившись поднять на него глаза.

— С тех пор они злятся на бога.

— Полагаю, я бы тоже злился. Это отстой.

— Да. — Она пожимает плечами. — Моя бабушка думает, что теперь мы все попадём в ад.

— А ты как думаешь?

— Ну, я не знаю. Не то чтобы я не верила в бога. Может, я и не вижу разницы между Самсоном и Мейсоном, — она улыбается, — но мне нравится идея обращения к богу. И иногда, когда мне страшно или что-то очень нужно, я молюсь ему. Я не уверена, что делаю это правильно.

— О чём ты просишь бога? Папа говорит, что мы должны уделять больше времени благодарности, чем просьбам. Как в случае с моей мамой… он говорит, что благодарит бога за те дни, когда она с нами, больше, чем просит вернуть её. Это круто, правда?

Дейзи пожала плечами.

— Наверное, он прав. Я должна поблагодарить тебя. Может быть, это повысит вероятность того, что он согласится, когда я обращусь к нему с просьбой.

— Какой?

Её руки снова обвились вокруг моей шеи, а губы коснулись моего уха, когда она прошептала: