Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу

Моя голова идет кругом от мысли о возможном допросе. Это слишком рискованно. Вся эта ситуация — чертовски опасная.

— А как насчет Э? — продолжает Макхейл. Он имеет в виду нашего делового партнера. Его настоящее имя — Иэн, но по какой-то чертовой причине он называет себя Э.

Когда Бардо арестовали, и он не вышел на работу… это вызвало небольшой переполох. У Э нет ни времени, ни терпения. Он не работает на нас, но нам выгодно продолжать вести бизнес с Э в северной части штата Нью-Йорк.

— Мы дадим ему то, что ему нужно. Он знает, что такие вещи это просто часть игры.

— Он встревожен, и на то есть веские причины, но я протяну руку и улажу ситуацию. Убеди его, что все в порядке — отвечает Картер, слегка ерзая на сиденье, и я почти уверен, что это единственное движение, которое он сделал за последние двадцать минут.

— Есть ли новости от Маркуса?

— Он все еще молчит, — отвечает Картер, и по моей спине пробегает холодок.

— Тишина — это не плохо, — считает Майкл.

— В случае с Маркусом тоже не все хорошо.

Слишком много игроков и слишком много силовых приемов одновременно, чтобы я мог отвлекаться на Брейлинн. Но она — все, о чем я могу думать. Единственное, что, похоже, имеет значение это то, что она сделает дальше.

Все, что я представляю, это ее в той комнате, знающую, что у нее есть выход, и использующую его. Черт, если бы она все знала, она была бы умницей, чтобы бросить меня.

— Деклан? — Тон Майкла возвращает меня от моих мыслей к настоящему, где три пары глаз с беспокойством сверлят меня. Ждут ответа. — Ты меня слышал?

Прочистив горло, я слегка качаю головой и жду, пока мой адвокат повторит то, что он сказал.

— Нас предупредили, что ответственный офицер работает с судьей, который не находится у нас в тылу.

— Правильно. Мы знали, что он, скорее всего, так и сделает.

— Итак, готовьтесь к допросу. Сначала Нейт, но они, скорее всего, планируют забрать вас, и вы должны решить, где вы хотите, чтобы это произошло. Здесь? В клубе, или дома, или… дайте мне знать, чтобы я мог посадить это семя.

Это не первый раз, когда меня заберут на допрос полицейские. Но это первый раз, когда я задумался о том, кто будет со мной, когда они это сделают.

Что она увидит и что подумает. И кто будет рядом с Брейлинн, если нас будет только двое, и они заберут меня.

— Дайте мне знать, — настаивает Макхейл, ожидая ответа, и вместо того, чтобы назвать ему время и место, я колеблюсь и даю ему знать, что перезвоню.

Мне нужно сначала позаботиться о ней. Я не могу справиться со всем этим дерьмом, не зная, будет ли она там вообще. Я бросаю взгляд на брата, пока каждая мысль о том, что она сделает, если ее поймают для допроса, проносится в моей голове, и я обнаруживаю, что его взгляд все равно направлен на меня.

Это тревожит. Каждая деталь, которую мы обсудили, кажется, что она может стать той, которая нас покончит.

Глава 20

Брейлинн

Пока я не прикасалась к деньгам. Хотя я смотрю на них с кровати и даже стоя здесь, перед комодом, надевая черные леггинсы, которые на ощупь как шелк, и большой мягкий шерстяной свитер, я чувствую их запах.

Деклан сказал, что стопки в сумме составили более миллиона. И он там, всего в нескольких дюймах от него.

Выпустив неловкий вздох, я смотрю на дверь и хочу оказаться где-нибудь еще. Я хочу просто пойти домой или к маме.

Эта комната — испытание, это поместье — ловушка, и каждую минуту я словно играю в игры разума с дьяволом.

Единственный вопрос, от которого, кажется, зависит каждое решение: любит ли он меня или нет. Любит ли меня Деклан?

Такое чувство, что он делает это, когда он со мной, но иногда мне кажется, что он испытывает меня, как будто он ждет, когда я потерплю неудачу, и я знаю, что это не любовь. Все это может быть для него больной извращенной игрой. В Деклане гораздо больше тьмы, чем я знаю. Я слишком хорошо знаю, что он делал вещи, которые заставили бы меня замереть до глубины души. Может ли такой человек по-настоящему любить кого-то? Не говоря уже обо мне?

Мое сердце болит, когда я задаю себе этот вопрос. Потому что я люблю его. Каждая темная трещина, которая делает его тем, кто он есть… это только заставляет меня хотеть любить его еще больше… даже если это убьет меня.

Звонок телефона на тумбочке вызывает у меня приступ паники. Как будто меня поймали на мысли, что я слишком много думаю, думаю о том, о чем не следует думать.

Я смотрю на него оттуда, где я нахожусь. Хотя Деклан дал мне его, это не совсем мой телефон. Даже когда я отвечаю на звонок, я знаю, что это просто еще один тест.

— Мама, — говорю я, приветствуя ее тоном, который должен ее успокоить.

— Нэна, где ты? — Ее слова пронизаны таким количеством эмоций. — Я приеду и заберу тебя. — Нетерпение в ее голосе причиняет мне боль.

— Немного болею.

— Все еще? — Я всегда была плохой лгуньей и ненавижу лгать своей матери. Я была бы дурой, если бы думала, что Деклан или, по крайней мере, его семья не прослушивают этот телефон или не проверяют его, или что они там еще делают. Когда я сажусь на край кровати, я снова смотрю на деньги. Я ничему не верю. Это все чертово испытание, и я просто хочу, чтобы оно закончилось, чтобы моя жизнь вернулась в нормальное русло. Или настолько нормальное, насколько это вообще возможно после всего этого.

— Я просто хочу остаться дома и посмотреть шоу, мама.

— Позволь мне принести тебе суп, — предлагает она, и в ее голосе звучит надежда. — Ты слишком долго болела. Дай мне тебя проверить.

— Я скоро увижу тебя, мама, но я не могу видеть тебя прямо сейчас. — Она колеблется. Тишина это все, что мне дано, и внутри меня стыд. Настолько, что слезы щиплют глаза. Как? Я не знаю. Они болят и покраснели от рыданий, которые я рыдала днями напролет. Я никогда не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Настолько чертовски бесполезной и жалкой.

— Ты сердишься на меня? — тихо спрашивает мама, и мне приходится собраться с духом.

— Нет, нет, мама, — говорю я так быстро, как только могу.

— Это из-за Трэвиса? — Только после того, как она произносит его имя, я понимаю, что моя мать плачет. Это чертовски убивает меня. Я ненавижу это. Я ненавижу все это.

— Нет, мама. Пожалуйста. Я просто… — Я хочу сказать ей кусочек правды. Я влюбился в того, в кого не должен был влюбляться. Но вместо этого я говорю ей: — Я скучаю по тебе, мама, и люблю тебя. Не волнуйся. Скоро увидимся.

— Почему я не могу увидеть тебя сейчас? — Пока мама спрашивает меня, из окна раздается низкий, ровный звуковой сигнал. Сначала он пугает меня; кажется, что сейчас все и вся пугает. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это грузовик. Снаружи ведутся строительные работы, как и говорил Деклан. Мне вспоминаются слова Арии; она сказала, что сейчас самое время бежать.

— Мне пора идти, мама, — говорю я ей, чтобы попытаться заставить ее положить трубку, прежде чем я скажу что-то не то.

— Ты бы мне сказала, если бы тебе было больно или кто-то причинял тебе боль, не так ли? — Она шмыгает носом на другом конце провода, хотя, судя по тому, как приглушенно она шмыгает носом, кажется, что она пытается скрыть это от меня.

— Да, — лгу я ей. — Конечно, я бы так и сделала.

— Ты в порядке? — снова спрашивает она, как будто не верит мне, а я бы хотел, чтобы она поверила. Я бы хотел, чтобы она довольствовалась ложью.

— Я просто немного больна и не хочу вставать с кровати. — Она продолжает некоторое время, тыкая и подталкивая, а я продолжаю лгать ей. Снова и снова, пока она не позволяет мне повесить трубку. Но я не лгу, когда говорю ей, что люблю ее, и надеюсь, что не лгу, когда говорю, что скоро увижу ее.

Мои слова остаются со мной даже после окончания разговора: я просто немного больна и не хочу вставать с постели.

Когда я вешаю трубку, я понимаю, насколько правдивы эти слова. Я не хочу вставать с кровати. Я не хочу рисковать увидеть его семью. Я не хочу рисковать идти по коридору и вспоминать, что случилось в комнате с ванной. Я едва могу дышать, думая об этом сейчас. Когда я опускаюсь на матрас, я понимаю, насколько парализует эта ситуация.