Научи меня танцевать (СИ) - Семакова Татьяна

Мне нужна была помощь человека, который может находиться в деревне, не выглядя при этом пришельцем. И такого человека я знала всего одного: Степан Васильевич Кораблев, которого я с момента, как научилась говорить никак иначе, кроме как дедом не называла. Среднего роста, с веселыми умными глазами и совершенно седой головой лет с сорока, он неизменно вызывал улыбку на лице. Всегда был добродушен, гостеприимен и мог часами напролет рассказывать уморительные истории своей бурной молодости, не стесняясь в выражениях. Но все это можно было отнести только к людям, которых он считал порядочными, а таковых он определял на глаз, молниеносно и безошибочно: долгие годы службы в разведке даром не прошли. Для всех остальных дед был жестким и бескомпромиссным чудаком, живущим отшельником в убогой лачуге без света, водопровода и прочих благ цивилизации.

- Дед! – громко крикнула я, входя в дом без стука. Он вынырнул из-за печки, радостно улыбаясь:

- Душа моя! – а он называл меня только так. – Чего вырядилась, как на помин?

- Может и на помин, как карта ляжет, - хмыкнула я, обняла старика и села за стол. – Помощь нужна.

- Собираюсь, а ты пока рассказывай.

- Машину вернули?

- Мордастый твой? – хихикнул дед. - Вернул, как же не вернуть. Ты ж поди предупредила, что он, враг себе?

- На ходу?

- На ходу, чистая, да с полным баком, - довольно хмыкнул он. - Так что мне тебе еще спасибо надо сказать, почаще таких присылай.

Я фыркнула и покачала головой:

- Не могу с тобой согласиться.

- Неприятности? – нахмурился он.

- Скорее головная боль и некрепкий сон.

- Ну это ерунда, - отмахнулся он. - Ну, излагай, что за помощь?

Я разложила на столе карту:

- Вот сюда меня надо доставить, - и поставила точку на карте, на объездной за лесом, - а вот тут ждать, - и ткнула в дом баб Маши.

- Легко! – и хлопнул в ладоши. – По коням!

Мы загрузились в «Ниву», дед лихо тронулся с места, а я, подумав немного, пристегнулась: после последней поездки с ним я обнаружила у себя несколько совершенно не красящих молодую особу седых волос.

Я мысленно перебирала в голове детали операции, продумывая действия в зависимости от ситуаций и совершенно не следила за дорогой. Очнулась только когда машина остановилась, взглянула на часы и поняла, что на дорогу ушло ровно столько же времени, что и у меня. Порадовалась, что погрузилась в раздумья и не поседела еще сильнее: все-таки «Нива» не Людкина красавица «Ауди». Скорость в сто шестьдесят километров воспринимается так, будто машина идет на взлет, с неминуемым приземлением, от которого ждать ничего хорошего не приходится.

- В доме, в котором тебе предстоит меня ждать, живет некая Мария Павловна, расскажешь ей все как есть, – дед с удивлением посмотрел на меня. – Увидишь - сам поймешь, - улыбнулась и полезла из машины.

- Душа моя, самое главное не сказала, - окликнул он меня, а я задумалась, пытаясь вспомнить, что такого могла упустить. - До которого часу мне считать, что все под контролем?

- До утра.

И отправилась в лес, старательно загребая ногами, чтобы не было понятно в какую сторону ведут следы. Еще в машине я одела на кроссовки плотные тканевые бахилы, потому как предполагается, что Катя босиком и отпечаток подошвы с красивым узором увидел бы даже совершенный идиот, которыми, впрочем, я надеюсь они и являлись: опытного охотника эти детские уловки не проведут.

Я добиралась до дома около часа: идти было трудно. Незнакомая местность, приходилось немного петлять, обходить буреломы и падать в снег, изображая жертву, бегущую от погони. В целом, осталась довольна оставленными следами и вышла прямо к дереву, которое заприметила еще в первый осмотр.

Могучий старый дуб стоял вплотную к забору со стороны соседнего заброшенного дома, положив одну ветвь прямо на нужную крышу. Не могу сказать, что эта ветка выглядела особенно надежно, но внушала определенные надежды, тем более что других вариантов попросту не было. Я с легкостью залезла на высоту метра над забором и замерла, приглядываясь и прислушиваясь. В щели между досками на первом этаже виднелся свет, а вот на втором его не было, что только подтверждало мою гипотезу о комнате, в которой держат Катю - с другой стороны дома.

Посидев минут пятнадцать и растирая руки, я продолжила движение вверх, достигла нужной ветви и с опаской на неё надавила. Она слегла шелохнулась, сбрасывая комья снега. Я выдохнула, уцепилась за нее руками и ногами, свесившись вниз, и поползла, как панда, попеременно передвигая то руки, то ноги, сцепленные замком. Ветка изрядно прогнулась, но выдержала испытание с достоинством, и я без приключений достигла крыши. Опустила в пропасть одну ногу, вторую закинула наверх, подтянулась и занесла все тело, сев верхом. Еще немного подползла поближе, упершись коленями в крышу, ухватилась руками за прогон, встала на ветку и аккуратно пересела на крышу, свесив ноги по обе стороны.

Стараясь производить как можно меньше шума, я легла на живот и, упираясь ногами в шифер, осторожно поползла к краю крыши, с той стороны, где было окошко. Многие говорили мне, что я очень гибкая, сейчас проверим, на сколько они были правы. Свесилась вниз по пояс, придерживаясь одной рукой за крышу, коленями уперлась в выступающие части шифера, и посветила в окно фонариком, пытаясь рассмотреть, что там. Картинка вверх тормашками никак не желала складываться, и я пожалела, что не тренировалась смотреть на мир в таком ракурсе. Однако, ничего кроме хлама увидеть не удалось, движения не наблюдалось. Я сменила фонарик на нож и начала доставать крошеные гвозди из рамы, придерживающее стекло. Окошко было поделено на четыре равные части и достаточно было достать одно стекло, чтобы просунуть руку и открыть окно полностью. Пришлось воспользоваться второй рукой, сделав свое положение еще более шатким, сцепив крышу бедрами так сильно, будто пыталась удержаться на разъяренном быке.

Наконец со стеклом было покончено, я открыла окно и приняла привычное положение. Кровь хлынула обратно, возвращаясь к похолодевшим ногам, а в висках застучало чуть тише. Сунула стекло в рюкзак, гвозди в карман, снова свесилась и осторожно спустила рюкзак, придерживая его за лямку и стараясь положить его чуть в стороне. Разогнулась, развернулась в противоположную сторону и ногами полезла в окно, сползая на животе. Ухватившись руками за самый край крыши, я смогла сесть на окно и медленно сползла вниз. Сердце билось с бешеной скоростью, но я заставила себя относительно спокойно вернуть стекло на место и закрыть окно.

Без сил опустилась на пол и прикрыла глаза, успокаиваясь. Первый этап прошел хорошо, но пока я не только не помогла Кате, но и подвергла опасности еще и себя: даже похищать не нужно, вот она сижу, окошко заколоти и дело с концом.

Я включила фонарик и осмотрелась. Дом небольшой и чердак, во всю его ширину, был завален многообразием ранее нужных вещей, которые прежние хозяева предпочти сохранить. Может, из-за ностальгии, а может предполагали вдохнуть в них новую жизнь. Старая мебель, по большей части сломанная, спущенная резиновая лодка, коробки, пустые банки, под потолком висят засохшие травы и, как не печально мне было осознавать, повсюду мышиный помет. Я осторожно прошлась, половицы чуть слышно поскрипывали, с трудом обнаружила люк и присела рядом с ним, пытаясь найти следы гвоздей. Если они не слишком длинные, то ничегошеньки я не увижу и придется лезть обратно в одиночку и разрабатывать другой план. Следов не было, я замиранием сердца я потянула за ручку, люк поддался, а петли жутко скрипнули. Я тут же опустила его обратно, схватила с пола черенок от лопаты, засунула под ручку и замерла в ожидании разоблачения. Прошло минут пятнадцать, никто не прибежал с криками «держите ее», я приободрилась и начала осматриваться, выхватывая светом фонарика отдельные куски и еще минут через пять нашла заветную баночку с какой-то маслянистой жидкостью. Выбирать не приходилось, я залезла в нее пальцами и обильно смазала петли. Подождала немного, вытащила черенок и наконец-то приоткрыла люк, тут же услышав приглушенные звуки, доносящиеся с первого этажа, а потом смех на несколько голосов, не меньше трех человек. Что ж, ожидать, что внизу сидит один охранник, слепой, глухой и с протезом вместо ноги было бы глупо.