Кристин Хармель - Забвение пахнет корицей
– А почему не можешь? Я кусаю губу.
– Не могу позволить себе закрыть кондитерскую. Гэвин задумывается, а я, покосившись в его сторону, пытаюсь понять, осуждает ли он меня. Нет, не осуждает.
– Ясно, – тихо произносит он.
Слава богу, он не стал расспрашивать почему. Не собираюсь никому рассказывать о своих трудностях.
– Может, кто-нибудь мог бы заменить тебя на несколько дней? – помолчав, задает Гэвин новый вопрос.
Я смеюсь и сама удивляюсь, как горько звучит смех.
– Кто? Анни еще мала, ей даже просто по возрасту нель зя здесь работать. А на то, чтобы нанять помощницу, у меня денег нет.
У Гэвина задумчивый вид.
– Ну, наверняка же у тебя есть друзья, которых можно попросить.
– Нет, – признаюсь я. – Нету.
«Еще один мой провал, жизненная неудача», – договариваю я мысленно.
Наш разговор прерывает звяканье колокольчика на входной двери, и я устремляюсь навстречу первому сегодняшнему клиенту. Это Марси Голгоски, библиотекарша. Она выдавала книги в городской библиотеке, когда я была еще маленькой девочкой. Я наливаю ей кофе в стакан навынос и упаковываю черничный маффин. Только бы Гэвин сидел тихо на кухне. Представляю, что она подумает, если он вдруг выйдет оттуда. Мне совершенно ни к чему, чтобы весь городок начал обсуждать мою личную жизнь. Я люблю свой город, но слухи здесь распространяются мгновенно.
Сигнал таймера звучит как раз, когда за Марси захлопывается дверь, и я несусь обратно в кухню, тревожась, что пересушила круассаны. К моему удивлению, Гэвин уже вынул противень и аккуратно выкладывает их на решетку.
– Спасибо.
Он кивает, снимая прихватки.
– Мне, пожалуй, пора. Но ты неправа.
– В чем именно? – уточняю я, потому что, положа руку на сердце, подозреваю, что неправа в очень многих вещах.
– В том, что у тебя нет друзей. У тебя же есть я.
Я не нахожусь, что ответить, и потому не отвечаю ничего. Зато сердце вдруг начинает колотиться, и я чувствую, как краска заливает щеки.
– Понятно, ты меня воспринимаешь как парня, который чинит трубы и все в таком роде, – добавляет он.
Теперь лицо у меня совсем пылает.
– Я же неудачница, – выговариваю я наконец. – Почему тебе хочется быть мне другом?
– Почему вообще кто-то хочет быть кому-то другом? – отвечает Гэвин. – Потому что ты мне нравишься.
Я только хлопаю глазами и смотрю, как он скрывается в дверях.
После обеда появляется дочь, неправдоподобно приветливая. Она, похоже, в таком хорошем настроении, что я не заговариваю ни о своем интернет-расследовании, ни о сомнениях относительно поездки в Париж. Еще одного скандала я просто не вынесу. Вечером Анни снова отправится к отцу, а пока, закрыв кафе, мы с ней моем посуду, стоя бок о бок. Она нарушает молчание первой.
– А у тебя, типа, роман с Мэттом Хайнсом, вы встречаетесь?
Я яростно мотаю головой.
– Нет, что ты. Абсолютно нет. Анни недоверчиво хмыкает:
– По-моему, он об этом не догадывается.
– Почему ты так думаешь?
– Ну, он так на тебя смотрит… – объясняет она. – И так говорит с тобой… Очень ревниво. Как будто ты его девушка.
Я округляю глаза.
– Ну если он так считает, то скоро узнает, что ошибается.
– А почему ты никогда ни с кем не встречаешься? – продолжает Анни, помолчав, и по тому, как она, потупив глаза, смотрит в мойку, я догадываюсь, что разговор этот ее смущает. Не могу только сообразить, с чего она его завела.
– Мы с твоим папой развелись совсем недавно, – отвечаю я на вопрос.
Анни как-то странно на меня смотрит.
– Значит, ты хотела бы вернуться к папе, опять быть с ним?
– Ну нет! – Я реагирую мгновенно, потому что вовсе этого не хочу. – Совсем нет. Наверное, я просто не ожидала, что снова останусь одна. Да и вообще, сейчас у меня на первом месте ты, Анни. – Поколебавшись, я спрашиваю: – А что?
– Просто так, – быстро отвечает Анни. И умолкает. Я достаточно хорошо знаю свою девочку и понимаю: если на нее не давить, она сама выложит все что у нее на уме или, по крайней мере, хоть часть. – Просто как-то странно это все.
– Что странно?
– Что у тебя нет никого.
– Что же тут странного, Анни, – улыбаюсь я. – Вовсе не обязательно у всех бывает пара.
Я не хочу, чтобы Анни, повзрослев, превратилась в одну из тех девиц, которые чувствуют себя неполноценными, если у них нет партнера. Правда, до этого дня я даже не догадывалась, что такие мысли уже бродят у нее в голове.
– У папы вот есть пара, – бормочет она, снова опустив взгляд, и я даже не знаю, от чего мне больнее – от сознания, что Роб так быстро нашел мне замену, или от того факта, что Анни это явно напрягает. Как бы то ни было, ощущение такое, словно меня ударили под дых.
– Правда? – Я стараюсь, чтобы голос звучал безразлично. – И что ты об этом думаешь?
– Вообще-то нормально.
Я молчу, жду продолжения.
– Знаешь, – снова заговаривает Анни, – она все время там, у него. Его девушка. Или как там ее.
– Ты раньше о ней не упоминала. Анни дергает плечом и бормочет:
– Просто не хотела тебя расстраивать.
Я растерянно моргаю.
– Ты не должна беспокоиться обо мне, Анни. И можешь рассказывать мне абсолютно обо всем.
Она кивает, и я замечаю взгляд, брошенный на меня искоса. Делаю вид, что поглощена мытьем тарелок.
– И как ее зовут? – спрашиваю я как ни в чем не бывало.
– Саншайн[7], – бурчит Анни.
– Саншайн?! – Выпустив из рук поднос, который мыла, я поворачиваюсь к ней. – Твой отец встречается с женщиной, которую зовут Саншайн?
В первый раз за вечер на лице Анни появляется улыбка.
– Да уж, имя довольно дурацкое, – соглашается она. Я фыркаю и снова принимаюсь намыливать поднос.
– Ну и как, нравится она тебе? – осторожно спрашиваю я, выдержав паузу.
Анни пожимает плечами. Она закручивает кран, берет полотенце и начинает вытирать миску из нержавейки.
– Вроде ничего, – роняет она.
– А с тобой она как? – наседаю я, потому что не могу избавиться от подозрения, что она что-то недоговаривает.
– Ничего, – повторяет Анни. – Неважно. Знаешь, мам, это здорово, что ты ни с кем не встречаешься.
Я пытаюсь пошутить:
– Да ведь и не скажешь, чтобы подходящие кавалеры обивали мой порог.
У Анни сконфуженный вид, словно она не приняла моей самокритичной остроты.
– Неважно, – замечает она. – Лучше, когда мы сами по себе. Без чужих. Когда своя семья.
Мне хочется согласиться, но я удерживаюсь. Это был бы чистый эгоизм с моей стороны, ведь я как мать должна вести себя правильно, разве нет? То есть должна помочь Анни понять наконец, что после развода жизнь не закончилась.
