Карли Филлипс - Удачная попытка
Она словно ушла в себя, в свою раковину, и произошло это именно тогда, когда Эрин особенно нуждалась в том, чтобы рядом был человек, на которого она могла опереться. Коул прекрасно это понимал и чувствовал себя виноватым. Ему импонировала независимость Эрин. Может, она и нуждалась в нем, но не позволяла себе полагаться на него так, как это свойственно многим женщинам. Взять, к примеру, Викторию Марони. Как униженно она просила его не оставлять ее, словно Коул действительно дал ей повод считать, что между ними могут сложиться какие-то отношения. Он не спал с этой женщиной, не пытался ее обольстить, и все же…
Коул чувствовал себя виноватым перед Эрин и за то, что ей пришлось пройти через первый триместр беременности со всеми сопутствующими физическими и психологическими страданиями в одиночестве, тогда как забеременела она не без его участия. И сегодня она упомянула о визите к врачу, о котором он ничего не знал. Коул был потрясен тем, как сильно привязался к ней за то короткое время, что они прожили вместе. Тревожный сигнал. Его навязчивая опека была ей не нужна, зато у него созрела потребность быть рядом, заботиться о ней, чтобы она чувствовала, что не одна.
И это желание защищать и баловать женщину, которая носила его ребенка, входило в явное противоречие с тем, что подсказывали логика и здравый смысл. Он должен был, напротив, всячески поощрять ее стремление к независимости, готовя к тому, что ей придется полагаться лишь на себя, когда он исчезнет из ее жизни. Но пока еще он был здесь, с ней, и не позволит ей нести ее бремя одной. Пусть побережет силы. Они ей понадобятся, когда его не будет рядом.
День едва начался, а Эрин уже чувствовала себя выжатой как лимон. Она медленно спускалась по лестнице, думая о том, что только психически ненормальная особь могла оставить у ее порога труп животного, не посчитав нужным конкретно объяснить, что ей или ему от нее, Эрин, нужно. Кого она должна оставить в покое? Почему?
В животе заурчало, и Эрин внезапно поняла, что умирает от голода. Она даже думать ясно не в состоянии. Хорошо уже, что ее больше не тошнило.
Коул ждал ее на кухне. Завтрак был на столе, и от вида гренок и апельсинового сока у Эрин потекли слюнки.
– Ты явно выбрал не ту профессию, – с улыбкой сказала она Коулу.
Он поразил ее своими кулинарными талантами, и внезапно ей захотелось научиться готовить. Ей бы не помешало кормить себя и ребенка так же вкусно, как сейчас их кормил Коул.
– Я бы не сказал. Просто люблю поесть, – с обезоруживающей улыбкой ответил Коул.
– Ты меня научишь? – спросила она. – Знаешь, чтобы я могла устраивать для малыша или малышки роскошные воскресные застолья, как моя мама устраивала для нас.
У Коула потеплел взгляд.
– Да, я могу это устроить.
Эрин намазала гренок кленовым сиропом.
– Я помню, как папа выходил за газетами, а когда возвращался и мы просыпались, мама уже ждала нас с восхитительными оладьями на столе. – Эрин хотелось бы перенести эту традицию и в свое будущее.
Конечно, Коула в этом сценарии не будет, и Эрин быстро опустила взгляд в тарелку, чтобы он не заметил разочарования.
Отрезав кусочек гренка ножом и попробовав его, Эрин сказала:
– Господи, да ты волшебник.
Коул засмеялся и принялся за еду.
– Так расскажи поподробнее о сегодняшнем визите к врачу.
Эрин пожала плечами:
– Не о чем особенно рассказывать. Обычный ежемесячный осмотр. Ты можешь просто высадить меня у больницы. После того как прием закончится, я тебе позвоню, и ты меня заберешь.
– Эрин, – с нажимом в голосе сказал он, – то, что ты до сих пор была одна, не значит, что ты и сейчас одна.
Эрин подняла глаза, заметила упрямо стиснутые зубы и поняла, что он обеспокоен тем, чтобы с ней ничего не случилось.
– Можешь посидеть в приемной, если тебе будет от этого легче, но в больнице мне правда ничего не грозит. – Эрин сделала большой глоток апельсинового сока и ощутила прилив бодрости.
– Теплее, но еще не горячо, любимая.
Эрин прищурилась.
– Ты ведь не хочешь сидеть в той же комнате, где врач будет меня осматривать?
Коул ожесточенно воткнул вилку в тост.
– Именно этого я и хочу.
– Но там никого не будет, кроме меня и доктора! Никто ко мне и близко не подойдет! – Даже ее сверхзаботливым братьям в голову бы не пришло выдвигать такие нелепые требования.
– Дело совсем не в том, что на тебя кто-то может напасть.
Эрин поставила стакан на стол.
– А в чем же тогда? Я не понимаю, объяснись, пожалуйста.
– Тебе не приходило в голову, что мне просто хочется быть рядом с тобой, когда врач будет проверять здоровье нашего ребенка?
«Нет», – подумала Эрин. Ей это в голову не приходило. Она сознательно пошла на то, чтобы стать матерью-одиночкой, и даже когда Коул сказал, что будет помогать ей и ребенку, полагала, что он имеет в виду только финансовую помощь.
Он жил здесь лишь потому, что ей, возможно, грозила опасность, а не оттого, что ему хотелось с ней жить. Прошлой ночью он предельно ясно все изложил. Будь у него выбор, он бы сейчас находился в своей квартире над баром и, случись им встретиться в городе, делал бы вид, что ее не замечает. Секс был для Коула лишь бонусом в его незавидной работе. С какой стати он сейчас смотрит на нее так, словно она его обидела? Нет, Эрин не понимала его.
– Ты должна знать, что ты не одна, – терпеливо пояснил Коул. – Я буду с тобой сегодня, и хочу знать, когда тебе назначат прийти в следующий раз и потом тоже. Отныне к врачу будем ходить вместе.
– Ну ладно, раз ты настаиваешь…
Эрин не могла определиться, как относиться к этому его программному заявлению, и подозревала, что Коул и сам не знает, чего хочет, и невербальные послания, что она от него получала, свидетельствовали о его метаниях.
То он заявляет, что у них нет будущего, то вдруг заверяет, что она не одна. У Эрин голова шла кругом, но одно она знала точно: Коул обиделся за то, что она не сочла нужным поставить его в известность, что ее и их будущего ребенка сегодня будет осматривать врач. Она могла бы сказать в свое оправдание, что ни за что бы не подумала, что Коула могут интересовать те вопросы, которые беременные женщины обычно обсуждают с наблюдающим их врачом.
Она думала… А что она, собственно, думала? Что Коул вручит ей чек на содержание ребенка и исчезнет из ее жизни? Разве так поступил бы тот мужчина, каким она его знала? И если ход его рассуждений был примерно таким же и он пришел к тому же выводу, что и она, то ей не следует удивляться этому обиженному взгляду.
