Джоу Росс - Любовная паутина
Она не задавалась этим вопросом, да и вряд ли смогла бы, поэтому ответ вырвался непроизвольно:
– Я была бы несчастна. И разъярена. И, наверно, испугана.
– Защите нечего добавить, – удовлетворенно кивнул Дэвид.
– Я люблю Джонаса, Дэвид. – Она остановилась и посмотрела на брата. – И возвращение Митча ничего не изменило. Это правда, – подтвердила она, когда брат вопросительно вскинул бровь. – И ты должен помочь мне убедить Джонаса, что нужно немного подождать, пока я справлюсь с этим делом.
– Эланна, Митч всегда был неколебимым защитником правды. На этом он построил свою карьеру. Как, по-твоему, он будет себя чувствовать, когда узнает, что ты лгала ему?
– Я не лгу.
Острый взгляд, каким брат посмотрел на нее, всегда безотказно действовал на перекрестных допросах. Встретившись с этим жестким взглядом, его подопечные, как правило, незамедлительно раскалывались. А до Эланны вдруг дошло, что таким же взглядом в совершенстве владел и Митч.
– Но ты не говоришь ему и правды. Ложь умолчания, когда она в конце концов раскрывается, наносит такой же вред, как и явная не правда. – Его взгляд смягчился, и в нем мелькнуло сочувствие. – Митч крепкий парень, сестренка. Если он выдержал ужас этих пяти лет, он сможет стойко принять факт, что ты начала новую жизнь.
Новую жизнь, в которой нет места Митчу, подумала Эланна, когда они подходили к машине Дэвида. Увидев Митча, казавшегося странно одиноким на заднем сиденье, она засомневалась, так ли уж прав брат.
Наконец одни, подумал Митч. После бесчисленных чашек «Эрл грей» и песочного печенья, которое Эланна достала из холодильника, Элизабет наконец попросила Дэвида отвезти ее домой. Эланна пошла проводить их до машины, предоставив Митчу возможность перевести дух.
Он уже забыл, как быстро они все говорят. И все одновременно. С тех пор как он попал на военно-воздушную базу в Висбадене, люди безостановочно обстреливают его словами, будто пулями, и ждут от него правильного ответа. Пожалуй, за последние полторы недели он наговорил больше, чем за весь прошедший год. И усилие, требовавшееся для того, чтобы сохранить внимание до конца разговора, становилось все более утомительным.
Допив теплый чай, он поднялся с кресла-каталки и стал бродить по кухне. Вся она излучала старомодное очарование, чему способствовала и топившаяся дровами плита, и преобладание кремово-белого цвета, благодаря тому же дереву. Взгляд остановился на маленьком шестиугольном шкафчике, выложенном сверху бело-синим кафелем, с филенками из гравированного стекла, на антикварных часах, висевших на стене рядом с коллекцией самых разнообразных формочек для масла – оловянных, медных, глиняных, деревянных. Кухня вызывала в памяти свежеиспеченный хлеб, девонские сливки, свежие яйца. И хотя он никогда не бывал здесь раньше и определенно такая обстановка и атмосфера не соответствовали его жизненному стилю, Митч понял, почему слова «дом... любимый дом...» всегда ассоциируются с викторианским укладом жизни.
Он остановился перед бросившимся в глаза набором бело-синей викторианской посуды, выставленной на полках углового буфета. Когда Эланна вернулась, он разглядывал блюдо.
– Ты, должно быть, устал, – сказала она, с тревогой ища на его лице следы продолжающейся лихорадки. – Я думала, они никогда не уйдут.
– Я прекрасно себя чувствую, – успокоил он ее, хотя это не было стопроцентной правдой. Некоторые навязчивые воспоминания все еще били молотом по голове. И он уже начал ужасно уставать от той манеры, с какой Элли обхаживала его. Будто он вот-вот разобьется, как яйцо. В фантазиях – живых образах, которые помогли ему сохранить рассудок в течение пяти долгих лет, изумрудно-зеленые глаза Элли, когда она смотрела на него, вспыхивали страстью, а не жалостью.
– Но...
– Какую прекрасную коллекцию ты собрала, – сказал он ей, стараясь перевести разговор на другую тему, не касающуюся его здоровья. Правда, если честно, то здоровье у него оставляет, конечно, желать лучшего. Даже согласись Элли пойти с ним наверх в спальню, в чем он сильно сомневался, ничего хорошего из этого не получится. – Ты все нашла в одном месте?
– Ой, что ты! – Эланна вспомнила, как они с Джонасом объездили все побережье Калифорнии от Монтерея до Марин-Саунти, не пропустив ни одной распродажи в старых домах и гаражах. – По правде говоря, это напоминало охоту за сокровищами. Просто удивительно, какие редкости люди находят у себя на чердаках. Если повезет, то некоторые вещи можно купить за бесценок.
– И все же, – Митч озадаченно огляделся, – обновление такого дома не может быть дешевым.
Эланна проследила за его взглядом. Вот он остановился на солярии. Она построила его, поддавшись уговорам Джонаса, и не раскаивалась – солярий прекрасно вписался в общий стиль и напоминал о викторианской любви к природе. Стены залитой солнцем комнаты представляли собой ромбики стекла в белых рамах. Изысканная белая плетеная мебель. Кружевные папоротники в старинных медных сосудах. Фаянсовые горшки с пальмами. И всюду бархатистый зеленый плющ. А в старомодном молочном кувшине стояли свежесрезанные цветы. Конечно же, подарок Джонаса к ее возвращению домой.
– Не забывай, что у меня доверенность на проценты с имущества бабушки, – напомнила она. – Деньги в общем-то небольшие, но удалось найти подрядчика, который согласился уложиться в границы моего бюджета. К тому же работа в журнале оплачивается гораздо лучше, чем чтение лекций.
– Еще бы. Судя по тому, сколько с момента нашего приезда было звонков, теперь ты работаешь в два раза больше. – За полтора часа Митч сбился со счета. И все профессиональные вопросы, требовавшие руководящей руки его жены. – Просто удивительно, как тете Мериэн удавалось выпускать журнал до твоего прихода в редакцию.
Эланне послышались в его тоне нотки сарказма, но она предпочла сделать вид, что не заметила.
– «Сан-Франциско трэндс» – очень хороший журнал, и я горжусь тем, что тетя Мериэн предложила мне заведовать отделом местных новостей.
Бунт вылился в мягкой форме, но Митч понял намек, высказанный ясно и недвусмысленно.
– Ей повезло, что у нее есть ты. Честно говоря, я жду не дождусь, когда ты дашь мне почитать свой журнал.
Странно, но профессиональное мнение Митча вдруг показалось Эланне необычайно важным. Впрочем, чему тут удивляться, как-никак в журналистике он был легендой, а она всего лишь новичком.
– Конечно, наш журнал не «Нью-Йоркер», – призналась она, – но хочется думать, что нам вполне успешно удается и информировать публику, и развлекать ее.
