Маргарет Смит - Мой строптивый малыш
Гром гремел снова и снова, а молнии вспарывали темноту подобно сверкающему лезвию. Эмили съежилась и застонала. О Боже! Тони так близко, а искушение так велико…
— Эмми!
Она огляделась, охваченная настоящим ужасом. Ей показалось, что это гроза тихонько зовет из ночи. Но тут сверкнула молния, и Эмили увидела Тони. Он стоял у кровати, будто омытый сияющей вспышкой, и темные глаза блеснули огоньками, как глаза дикой кошки. Он был похож на древнего языческого бога, рожденного разбушевавшейся стихией.
Снова сверкнула молния, и Эмили увидела, что Тони улыбается. Ласково и ободряюще. Грозное божество исчезло, уступив место человеку, с которым ей было всегда хорошо и спокойно.
Хочешь, я побуду с тобой? — спросил он и добавил, заметив ее нерешительность: — Просто побуду рядом, малыш. Я не буду к тебе приставать.
Она молча откинула одеяло, он лег и обнял ее.
Эмили прижалась к Тони, думая, что все равно не прогнала бы его сейчас, даже если бы он и стал приставать.
Тони ласково поглаживал ее по спине, а когда Эмили вздрагивала при каждом ударе грома, тихонько шептал слова ободрения.
В общем ты очень сильная, — говорил он, — но иногда бываешь такая робкая, неуверенная… Я видел, как ты лихо обращаешься с самодовольными примадоннами и задерганными продюсерами. Это просто потрясающе! Одна твоя улыбка — и ты вертишь ими как хочешь. А как ты отбрила тех газетчиков… Любо-дорого было смотреть. И вдруг какая-то гроза. Чего ты боишься, малыш?
Я… я не знаю, — пробормотала Эмили. — Молнии… грохот. Мне страшно.
А ты всегда боялась грозы? С самого детства?
Да… нет. — Она задумалась, хмуря лоб. — В детстве я любила грозу.
Он долго молчал, а потом спросил:
Твои родители погибли, когда ты была совсем маленькой?
Да.
Как это случилось?
Эмили так озадачил его вопрос, что она даже забыла про грозу.
Они… они разбились на машине, — проговорила она с усилием.
Пожалуйста, расскажи мне.
Эмили нервно заерзала.
А чего тут рассказывать? Они ехали на машине. Машина разбилась. Вот и все собственно.
Он легонько провел губами ей по виску и прошептал:
В тот день была гроза, да?
Эмили невольно вздрогнула. Ее как будто опять унесло в ту далекую ужасную ночь, когда погибли родители.
Да, — прошептала она, закрыв глаза.
А ты не ехала в той машине?
Нет… Я в тот день ночевала у подружки.
Опять прогремел гром, и Эмили затрясло мелкой дрожью. Она никому не рассказывала об этом, но тут ее прорвало и она уже не в силах была остановиться:
Меня разбудила гроза. Я лежала в постели и слушала, как гремит гром. А потом открылась дверь, и вошла мама моей подружки, и… и сказала мне, что случилось. Я помню. Она все говорила: ты поплачь, в этом нет ничего стыдного. Но я не могла. Не могла заплакать. Это было как страшный сон, как ночной кошмар. Я твердила себе: сейчас проснусь и все будет хорошо… Но я не проснулась.
Тони обнял ее еще крепче.
И с тех пор ты боишься грозы.
И правда. Почему она не понимала этого раньше?! Родители погибли во время грозы, и у нее, десятилетней девочки, два этих события в подсознании сплелись воедино. Так просто!
Мне и в голову не приходило…
Она умолкла на полуслове. Интересно, какие еще безотчетные страхи достались ей от «беззаботного детства»? Не отсюда ли ее болезненное стремление к независимости? А нежелание довериться кому-то другому, упорное стремление полагаться лишь на саму себя? Страх перед замужеством? У Эмили появилось такое чувство, что отыщи она ответ хотя бы на один из этих вопросов, все остальное прояснится само собой. Вот только, где его взять, ответ? Он вроде бы здесь, совсем рядом, надо лишь сосредоточиться, найти какую-нибудь зацепку… но нет…
Тони улыбнулся и легонько щелкнул ее по носу.
Ты уже не дрожишь.
— Слушай, а точно, — искренне изумилась Эмили. Переживая свое открытие — это новое знание о себе, — она и сама не заметила, как перестала дрожать. — Тебе надо открыть частную практику. Из тебя получился бы замечательный психоаналитик, — улыбнулась она.
— Видишь, каким я буду полезным мужем? Эмили собралась было ответить, но тут вся комната содрогнулась от очередного раската грома. И женщина не сразу поняла, что случилось, а когда немного пришла в себя, то оказалось, что она лежит на спине, а Тони настойчиво целует ее в губы.
Страсть накрыла, как волна, сметающая все на своем пути. Эмили обняла Тони за шею и притянула его к себе. Ее губы раскрылись навстречу его ненасытным губам. Она чувствовала, как колотится его сердце. Сияющий вихрь подхватил и увлек за собой. Теперь Тони целовал ее в шею. Она закрыла глаза и закусила губу, чтобы не закричать. А когда его руки коснулись ее грудей, она уже не смогла сдержать тихого стона. Он осторожно распустил завязки на вороте ее ночной рубашки…
У Эмили закружилась голова. У нее даже мысли не возникло сопротивляться ему. Она уже ни в чем не могла ему отказать. Как можно отказываться от такого?! Но тут ей показалось, что Тони, похоже, не собирается довести их любовное действо до логического конца.
Она принялась ласкать его, ласкать возбуждающе, умело, но Тони внезапно прижал ее руки к кровати, не давая пошевелиться. Он продолжал покрывать поцелуями ее запрокинутое лицо. А потом Эмили вдруг почувствовала, как он отодвинулся. Она резко открыла глаза: Тони вставал с постели.
Тони? — Все ее смятение отразилось в одном этом слове.
Тсс…
Он наклонился, укрыл ее одеялом и нежно поцеловал в лоб.
Ты… ты уходишь?
Я обещал, что не буду к тебе приставать, малыш. — Дыхание его было частым и неровным. — И сдержу обещание. Чтобы ты поняла: мне можно доверять. Можно.
Эмили хотела сказать, что сейчас ее никак не занимает вопрос доверия, но не нашла подходящих слов и только молча наблюдала за тем, как Тони идет к двери. Все было словно в тумане. Уже взявшись за дверную ручку, он секунду помедлил и обернулся.
Ты сама придешь ко мне, Эмми, — сказал он очень тихо.
Что? — тупо переспросила Эмили.
В следующий раз ты придешь сама. Ты признаешь, что хочешь меня, что я тебе нужен… и придешь сама.
С пронзительным воплем, больше похожим на вопль разъяренной кошки, Эмили запустила ему вслед подушкой.
Следующие три дня она только и делала, что твердила себе: лучше удавиться, чем доставить Тони удовольствие, признавшись в том, что он прав.
На третий день вечером Тони, как обычно, проводил ее до двери в спальню и чмокнул на прощание в щечку. В ту ночь Эмили почти не спала, пытаясь придумать, как бы пострашнее отомстить ему за то, что он с ней вытворяет. Но, как ни странно, все ее хитроумные построения обычно сводились к тому, как бы заполучить Тони на долгие годы — не только в постель, но и в мужья. Если бы она его ненавидела — а ей было за что его ненавидеть, — все было бы гораздо проще. Но в ней не осталось даже здоровой злости — только томление и желание, такое сильное, что оно уже почти пугало.
