Мэг Кэбот - Каблук Маноло
Примчались мама с папой со своими бесконечными «где ты была?» и «мы чуть не умерли со страху», обнимая и ругая меня одновременно. Все происходило именно так неловко, как я и предполагала. Рядом суетился доктор Холкомб, нервно покусывая дужку очков. Прибежала доктор Хиггинс (та, что с пучком).
Теперь ее прическа меньше всего напоминала пучок: всклокоченные волосы торчали во все стороны. Видимо, с тех пор, как я исчезла, у нее не было времени даже причесаться. Представляю, какой бедлам здесь творился!
Как же теперь выкручиваться? Сдавать Лулу с Брендоном я не собиралась — они искренне хотели как лучше. С другой стороны, что-то надо отвечать на вопросы родителей.
И тут Габриель Луна разом разрешил все проблемы, громко заявив:
— Она оказалась у себя дома.
Доктор Холкомб надел очки и поинтересовался:
— Простите, а вы вообще кто?
В этот момент из-за угла появилась Фрида с поникшей головой. При виде меня улыбка озарила ее лицо. А потом Фрида заметила Габриеля. Улыбку как ветром сдуло, и она, задыхаясь, закричала:
— Габриель Луна!
— Так это Габриель Луна? — театральным шепотом спросила мама у папы. — Он тут недавно интересовался, можно ли навестить Никки Ховард.
— Я видела этого молодого человека в ее палате, — вставила доктор Хиггинс. — Он еще розы принес!
Услышав последние слова доктора Хиггинс, Фрида одарила меня взглядом, которым запросто можно было заморозить кипяток.
— Так он тебе розы принес, да?
— Розы предназначались Никки Ховард, — уточнила я, прекрасно понимая, куда она клонит.
— Минуточку, — вмешалась мама. — Тот самый Габриель Луна, который выступал на открытии «Старка»?
— Да, — подтвердил Габриель, протягивая руку, чтобы поздороваться с моими родителями. — Здравствуйте! К сожалению, не успел представиться во время нашей предыдущей встречи, так как вы меня даже на порог не пустили. Приятно познакомиться.
Мама, как загипнотизированная, пожала ему руку, пробормотав при этом:
— Очень приятно.
Затем папа протянул ему руку со словами:
— Куда вы сбежали с моей дочерью?
— Габриель помог мне вернуться в больницу, — вступилась я за него. — Не буду долго рассказывать… короче, я не по своей воле покинула больницу, а он меня спас.
Луна улыбнулся мне в знак благодарности. Я ответила ему тем же. Несмотря на то что Габриель считал Никки наркоманкой, правила вежливости все-таки никто не отменял.
— Ну что же, — приторно улыбнулся доктор Холкомб, — в таком случае мы вам очень и очень обязаны, мистер Луна.
— Ну что вы, не стоит, — ответил Габриель. — Хотя должен вам признаться…
Однако доктору Холкомбу было уже не до признаний Луны.
— Фрида, — бесцеремонно перебил он Габриеля, — проводи мистера Луну в буфет, перекусите там чего-нибудь. Мне нужно переговорить с твоими родителями и сестрой. Хорошо?
Фрида тут же перестала буравить меня тяжелым взглядом и с обожанием взглянула на Габриеля. Ее зрачки при этом практически превратились в два сердечка, прямо как в мультиках.
— Конечно, — с неожиданным придыханием произнесла Фрида, взяв Габриеля за руку. — Пойдем, я провожу, — проворковала она.
Я еле сдержалась, чтобы не пнуть ее: вот идиотка! Ну почему Фрида всегда ведет себя — прямо неудобно говорить — по-девчачьи! Впрочем, приобщившись к таинству поцелуев, я поняла, что вряд ли вправе ее винить.
— Тогда, наверное, до свидания, — сказал Габриель, пока Фрида тащила к лифту. — Увидимся.
— Пока! — Я помахала рукой.
Фрида уволокла Габриеля за угол, и он скрылся из вида. Для меня, видимо, навсегда.
Не успела я осознать, что Фрида до неприличия втрескалась в английского певца, как послышался мамин удивленный возглас:
— Боже, у тебя под курткой собака!
— Это собака Никки Ховард, — пояснила я.
— А у тебя-то она как оказалась? — изумился папа.
— Очень просто. Знаете, с чего все началось? Я тут недавно обнаружила, что кто-то запихнул мои мозги в тело Никки Ховард.
Доктор Холкомб сразу занервничал и распахнул дверь ближайшего кабинета, предлагая продолжить разговор там.
— Давайте сядем и спокойно поговорим.
— Вы совершенно правы. — Входя в кабинет, я гордо подняла голову. — Нам действительно есть о чем поговорить.
Глава тринадцатая
— Пойми меня правильно, — начал доктор Холкомб, усаживаясь за огромный стол красного дерева. — Хирургическое вмешательство было единственной возможностью спасти твою жизнь, Эмерсон.
— Ясно, — кивнула я. — Только вряд ли вы пересаживаете мозги всем кому ни попадя. Как это мне повезло стать первой?
Доктор Холкомб закашлялся.
— Стойте! Выходит, я не первая?
— Конечно, нет. Уж поверь мне на слово, — рассмеялся доктор Холкомб. — Безусловно, самая молодая, но никак не первая.
— Но… как же так? Несколько месяцев назад показывали документальный фильм про нейротрансплантацию. Там сказали, что людей пока не оперируют.
— Это по официальной версии, — заметил доктор Холкомб. — Ни один из наших пациентов не пожелал обнародовать результаты операции. Хотя, как ни странно…
— Ни один из пациентов? То есть вы хотите сказать, что провели не одну операцию?
— Естественно, — кивнул доктор Холкомб. — Процедура отработана. Мы уже несколько лет практикуем такие операции. Хотя это чрезвычайно дорого, и поэтому мало кто может себе это позволить. Что касается твоего случая, то с травмами такой тяжести не выживают в принципе. Однако по чистой случайности жизнеспособное донорское тело оказалось в нашем распоряжении в то же время, когда у тебя остановилось сердце.
— Жизнеспособное донорское тело? — повторила я. Слова не шли с языка. — Вы о Никки Ховард? Как же так можно? Это ведь человек, в конце концов.
— Доктор Холкомб все понимает, Эм, — вставила мама.
Мы с родителями сидели на кожаных стульях напротив стола доктора Холкомба. Неподалеку от нас на диванчике устроились мистер Филлипс — юрист из «Старк энтерпрайзиз» — и доктор Хиггинс.
— А какое отношение имеет к моей операции «Старк энтерпрайзиз»? — спросила я.
На что мистер Филлипс ответил:
— Вы находитесь под опекой Института неврологии и нейрохирургии Старка — одного из подразделений больницы «Манхэттен дженерал». «Старк энтерпрайзиз» — основной учредитель института, единственное в мире медицинское учреждение, где проводится нейротрансгтлантация. Естественно, «Старк энтерпрайзиз» не афиширует существование института или свою с ним связь по некоторым, так сказать, этическим причинам.
