Наталья Лукьянова - На краю печальных истин
– Это у вас лампочка перегорела? – сварливо спросил старичок.
Конечно, прислали электрика. Чего они с Любахой так переполошились? Электрик пошел в ванную комнату, но в душе у Леры прочно поселилось смутное беспокойство. Странный голос, скрипучий и противный. И что самое удивительное, этот скрип был связан с какими-то крайне неприятными воспоминаниями.
Она не узнала в старичке плешивого изверга, бездумно разрушившего ее жизнь и отнявшего у нее мать. Зато старый негодяй сразу понял, кто перед ним. Он не стал торопиться. Если он не ошибся, у него появился прекрасный шанс обеспечить себе безбедную старость. Жизнь у него была совсем не сахар, приходилось на старости лет зарабатывать на чекушку и корочку хлеба. Дом, доставшийся ему от сожительницы, почти разрушился. В ту зиму думал, что загнется. Печка только дрова жрала, а тепла не давала. А годы уже не те…
Он решил действовать наверняка. Чтобы исключить ошибку, проверил гостевые записи, тем более что сделать это было совершенно не сложно. Пришел розеточку починить, поболтал с дежурной за жизнь, пожаловался, что в последний раз отдыхающие его сильно обидели, тоже мне, голуби залетные. Эти городские совсем совесть потеряли, никакого уважения к старикам. Дежурная поддакивала изо всех сил, ей тоже ох как нелегко приходилось порой. Запросы у этих столичных, а сами-то ничего собой и не представляют вовсе. Называется, здоровье поправлять приехали. С утра на процедурах из себя больных корчат, а как только вечер наступает, и пьют, и развратничают, и распорядок нарушают.
Она сама предложила посмотреть, как зовут красавиц из триста пятнадцатого номера, откуда пожаловали и что собой представляют. Зрительная память пригодилась, не подвела родимая, хоть годы уже не те. Таких совпадений не бывает. Валерия – имя для женщины довольно редкое. Точно это та девка, которую он по пьяни прищучил. Тогда ему его буйная баба чуть зенки не выцарапала, еле отбился. Фамилию поменяла, это понятно, замужем. Это еще лучше, это ему очень даже на руку. Отдыхает в хорошем санатории, значит, денежки водятся. Телефончик московский записан. Надо все хорошенько обмозговать. Такую удачу выпустить из рук – последнее дело. Всю жизнь прожил простофилей, так сейчас, когда поперло, надо хватать удачу за хвост.
Валерия, не подозревая, какие тучи сгустились у нее над головой, прогуливалась по аллеям санатория. Скучновато немного, но какая красота вокруг. А воздух – просто чудо. Шуршащие листья под ногами навевали светлую грусть, вокруг тишина и покой. Не хотелось после обеда бездумно валяться на кровати, тем более что с соседкой не очень повезло. Женщина она неплохая, но суетливая и беспокойная.
На дорожках никого. В санатории тихий час.
– Отдыхаешь, госпожа? Свежий воздух это хорошо, говорят полезно. – Голос прозвучал неожиданно из-за спины и напугал.
Валерия обернулась и увидела вчерашнего электрика, который приходил заменить перегоревшую лампочку. Поначалу она решила, что старый человек что-то напутал и его вопрос обращен не к ней. Она посмотрела по сторонам, но кроме них двоих никого в парке не было. Не стоило обижаться и тем более волноваться. Старый человек, ошибся, наверное.
– Извините, вы ничего не перепутали? – вежливо обратилась она к старику.
– Я-то ничего не перепутал, а вот у тебя, как видно, память шибко короткая. Думаешь, уехала, и все на этом закончилось? Сучка ты подзаборная, вся в свою мамашу беспутную уродилась. Семя проклятое. Родила ребеночка и бросила на произвол судьбы. Дама такая стала, не подступись. А кто твою дочь вырастил? Кто мамашку твою схоронил? Не знаешь? Не знаешь. Живешь в своей Москве, горюшка не мыкаешь, а доченька твоя страдает в голоде и холоде.
И тут она вспомнила. С ней сейчас разговаривала плешивая гадина из ее кошмарного прошлого. Она, грешным делом, думала, что он давно сгинул от беспробудного пьянства. Нет, только не это. Это неправильно, несправедливо, этого не может быть. Та жизнь давно похоронена, забыта, она умерла. Дочь? Какая дочь? Чья дочь? Ее ребенок родился мертвым, она точно это знает. Алла Игоревна не стала бы обманывать. О чем бормочет этот старый безумный старик? Чего он хочет от нее?
– Чего дрожишь? Помнишь, как мы с тобой в люлечке-то кувыркались? Сла-а-а-а-денько так было. – Старик закатил глаза. Картина была омерзительной и безобразной. На лице, изрытом морщинами, блуждала сладострастная улыбка.
– Замолчи! – хотела закричать, но горло сдавило, вырвался какой-то неуверенный шепот.
– Нет, это ты заткнись и слушай. Ноги мне должна мыть и воду пить. Долго я ждал этого момента. Бог не фраер, все видит, свел нас с тобой. Бросила кровиночку свою, так звери даже не поступают. Опросталась, вильнула хвостом и умотала в Москву. А я! Я ее из больницы забрал, выходил, вырастил. И посейчас ее берегу и лелею. Все сказки про мать рассказываю, которая в страшных муках при родах померла. Верит дочка, плачет, а верит. Наша с тобой дочка.
Мир рухнул. Жизнь, которую она выстроила ценой неимоверных страданий по маленьким, драгоценным кирпичикам, которой дорожила и берегла, все перестало иметь значение. Эта старая сволочь не врет, она поняла сразу. Алла Игоревна очень хорошая женщина. Она спасла ее от смерти и позора. Она, чтобы спасти ее маленькую жизнь, солгала во благо. Она невиновата, нет. Старая, мудрая женщина хотела поступить как лучше. Только получилось как всегда.
Валерия не помнила, как добралась до ближайшей скамейки. Ей хотелось плакать, а слез не было. Хотелось закричать, завыть, но голос пропал. Перед глазами плыли деревья, а перед ней бесновался проклятый старик. Она словно оглохла. Она видела, что он открывает рот, но не слышала слов, только следила безумным взглядом за его жестикуляцией. Еще чуть-чуть – и она умрет. Она, сама того не желая, повторила судьбу своей беспутной матери. Она преступница, ей нет оправдания. Она бросила ни в чем не повинное дитя на произвол судьбы. Она знает, что это такое – расти без любви, ласки, семьи. И она сама обрекла своего единственного ребенка на адовы муки. Если бы у нее были силы, она бы задушила этого старого негодяя. Но ни сил, ни слез не было. Были только жуткая слабость и сплошная беспросветная тоска.
– Я хочу ее видеть.
– Давно пора. Девке скоро замуж, а ей одеть нечего, срамота. И мне приходится на старости лет вместо отдыха вкалывать, чтобы доченьку твою прокормить.
– Да пошел ты! – неизвестно из какого прошлого выдохнула Валерия. – Я хочу видеть свою дочь! Сейчас, немедленно, слышишь? Поехали, где ты ее прячешь?
– Да у меня работа. Не могу я. Девятнадцать лет, почитай, девку свою не видела – и ничего, не переживала. Еще денек потерпишь. Вот завтра придет сменщик, тогда и поедем домой.
