Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Я тут неподалеку. Через минуту буду у тебя.
— Мне, пожалуй, лучше уйти, — воспользовался случаем Ралф, но, пока он одевался, Маркус уже успел войти в апартаменты матери.
Лейя была вынуждена представить сыну своего возлюбленного. Ралф протянул руку для приветствия, однако Маркус пожимать ее не стал, ограничившись вежливым кивком головы.
Ралф ушел, а Маркус стал объяснять матери, почему в последний момент решил отказаться от женитьбы.
— Поверь, я не собирался доводить ситуацию до скандала, не хотел оскорбить Лилиану, отца и всех вас… Но в какое-то мгновение ноги перестали меня слушаться… Я хотел повиниться перед Лилианой, да меня к ней не пустили.
— Ты думаешь, Лилиана сможет тебя простить?
— Не знаю. Вообще-то она меня любит. Но что я могу для нее сделать? Разве только признать ребенка.
— Мне очень хочется, чтобы ты помирился сначала с отцом, — вздохнула Лейя. — Во многом он прав: тебе уже пора вникать в семейный бизнес.
— Мама, давай не будем об этом, — с досадой прервал ее Маркус. — Спасибо, что выслушала меня и не стала ругать. Я тоже не берусь осуждать тебя за твой выбор. Но если этот Ральф будет и впредь распускать руки, — он кивнул на синяк, красовавшийся у Лейи под глазом, — то я его убью!
Выходка Маркуса, не явившегося на собственную свадьбу, наделала много шума в прессе, возле его дома круглые сутки дежурили репортеры, надеясь подловить виновника скандала. Но Маркус где-то скрывался, и отдуваться приходилось Бруну. Поэтому он, взяв с собой Луану, улетел в Арагвайю.
Но и там ему не было покоя. Он ходил мрачный и задумчивый, укоряя себя в ошибках, которые допустил, воспитывая сына. И лишь Луана была для него отрадой. С нею Бруну оттаивал душой, забывая о семейных неурядицах. Но однажды и она доставила ему неприятность, заговорив об их будущем ребенке:
— Я хочу, чтобы он родился здесь, в Арагвайе.
Бруну охватил ужас.
— Ты… беременна?
— Нет, — ответила она и, заметив как он облегченно вздохнул, спросила с обидой и разочарованием: — А ты не хочешь ребенка?
— Не хочу! Мне достаточно и тех двоих, с которыми я не умею управляться.
— Но я же говорю о нашем ребенке!
— Все равно, — жестоко ответил Бруну.
— А если я все же захочу родить? — не унималась Луана.
— Пожалуйста, рожай. Только не от меня! — улыбнулся он, давая понять, что шутит, но Луану больно задели его слова.
Когда Бруну это осознал, то счел за благо переключиться на другую тему:
— Скажи, ты еще не дозрела до того, чтобы пройти курс лечения у психоаналитика? Надо же восстановить твою память.
— Нет, я почему-то боюсь идти к врачу, — призналась она. — Может, мне самой удастся все вспомнить? Иногда в моей памяти всплывают какие-то лица, имена, обрывки разговоров. Но это происходит как-то во сне… Знаешь, когда я впервые услышала твое имя, во мне тоже что-то словно зашевелилось внутри…
— О нет, нет! — прервал ее Бруну, весело смеясь. — Только не это! Я же говорил, что больше не хочу иметь детей.
Луана промолчала, не желая показать ему своей обиды.
Утром, после завтрака, Бруну сказал Донане и Зе:
— Я оставляю на ваше попечение Луану, а сам поеду на дальние фазенды и, вероятно, заверну в Минас-Жерайс.
— Хотите купить там землю? — высказал догадку Зе.
— Нет. Хочу удостовериться, что человек, ограбивший мою мать и бабушку, действительно жив, — ответил Бруну и, уловив недоуменный взгляд Зе, добавил: — Речь идет о Жеремиасе Бердинацци, которого ненавидели мой дед, мой отец и передали мне эту ненависть по наследству.
— Так вы едите туда ссорится? — встревожилась Донана.
— Нет. Просто хочу посмотреть на негодяя и подумать, как можно вернуть то, что он у нас когда-то украл.
Луана, бледная как полотно, встала из-за стола и, пошатываясь, направилась в свою спальню.
— Господи, что это с ней? — испуганно произнесла Донана, поспешив за нею вслед.
Бруну тоже обеспокоился: «Уж не беременна ли она в само деле?»
Донана подумала о том же и осторожно спросила у Луаны:
— Тебе плохо? Почему ты так неожиданно ушла?
— Потому что Бруну заговорил о каком-то Бердинацци. А я тоже Бердинацци. Правда, я не знаю, действительно ли это моя фамилия или ее придумал врач, который лечил меня после катастрофы… Прости, Донана, мне действительно плохо. У меня кружится голова…
— Ну полежи, полежи, — не стала больше расспрашивать ее Донана и вернулась к мужчинам.
Бруну, обеспокоенный болезненным состоянием Луаны, решил отложить поездку в Минас-Жерайс.
А спустя несколько часов Луана сама пришла к Донане на кухню — взволнованная, испуганная.
— У меня в голове, похоже, наступает прояснение, — промолвила она, тяжело дыша. — Эта фамилия… Бердинацци… Мой отец тоже с ненавистью вспоминал о Жеремиасе Бердинацци, своем брате. И тоже называл его вором… Выходит, я из рода Бердинацци. Моего отца звали Джакомо… Джакомо Гильерме Бердинацци…
— Ты вспомнила свою фамилию. А имя? — спросила Донана, однако Луана не ответила, потому что у нее вновь закружилась голова.
К вечеру ей стало значительно лучше, и за ужином Бруну опять заговорил о своей поездке в Минас-Жерайс.
— Мой отец не смог свести счеты с Бердинацци, но я должен это сделать.
— А стоит ли ворошить прошлое? — попытался отговорить его Зе.
— Для таких преступлений не существует срока давности, — уверенно заявил Бруну. — Жеремиас и его брат подделали подписи моей матери и бабушки, чтобы тайком от них продать фазенду. И затем скрылись куда-то с деньгами, оставив собственную мать без крова, без средств к существованию. Так могу ли я это простить Жеремиасу?
— Вы все время говорите только о нем, — заметил Зе. — А к его брату ваша ненависть уже прошла?
— С ним за меня поквитался сам Господь. Этот другой Бердинацци погиб в автокатастрофе вместе с семьей.
У Донаны все похолодело внутри, но она нашла силы спросить как можно деликатнее:
— Значит, с Бердинацци произошло то же, что с семьей Луаны?
Обе они — Донана и Луана — замерли, ожидая, что ответит Бруну. А он, не заметив их смятения, подтвердил:
— Да, там тоже выжила только одна девочка.
— И… как ее звали? — не удержалась от вопроса Донана.
— Ее зовут Мариетой, как мою бабушку, — ответил Бруну. — Эта девушка живет в доме Жеремиаса, Маркус ее видел, когда ездил туда.
У Луаны все поплыло перед глазами, но Донана, понимая, что происходит, крепко сжала ее руку и продолжала расспрашивать Бруну:
— А если бы той девушкой, выжившей в автокатастрофе, оказалась наша Луана? Как бы вы поступили?
