Эстель Альенде - Когда сбываются мечты
Кати опять замолчала. Пепета и Антонио одновременно взглянули в зеркало. Королева задумалась и смотрела не на них, а куда-то в сторону.
– Он с головой ушел в строительство, мне же это было не так важно, – наконец произнесла она. – У меня было предчувствие, что жить в этом замке мне не придется. Мой муж все больше времени проводил вдали от меня. Я не обращала на это внимания, но, в конечном счете, это и погубило меня. Я ушла из жизни так же стремительно, как и жила все тридцать лет. Я слегла и провела в постели три дня. Все думали, что это всего лишь легкое недомогание, надеялись, что все скоро пройдет. Все три дня Вильгельм ни на минуту не отходил от моей кровати, он не верил, что я могу покинуть его, но так случилось.
– А что же произошло на самом деле? Это не было легким недомоганием? Какая-то неизлечимая болезнь, о которой Вы узнали слишком поздно? – деликатно поинтересовалась Пепета.
– Когда я стала королевой Вюртембергской, мой двор состоял всего лишь из пяти придворных, – грустно сказала Кати. – Но через три года, когда случилось то, о чем я рассказываю, в моем окружении было достаточно людей, которые видели и слышали все, что происходит в нашей с Вильгельмом личной жизни. Не помню, кто именно, но однажды кто-то из придворных намекнул мне, что Вильгельм мне изменяет. Я не могла допустить такой мысли, я рассмеялась в лицо той даме, назвав ее сплетницей. Оставшись одна, я долго размышляла над этой новостью, и, в конце концов, она перестала казаться мне абсурдной. Чтобы перестать терзаться в сомнениях, я решилась отправиться на бал, где, по словам той доброжелательницы, король должен был встретиться с разлучницей. Я должна была увидеть все своими глазами, все проверить сама. Я хотела убедиться, что злые языки нарочно оговаривают короля, я предполагала, что здесь есть место политическим интригам. Увы, все оказалось не так. То есть, наоборот, оказалось именно так, как это описывала та дама. Вильгельм предал меня, в его жизни появилась другая женщина.
Пепета охнула:
– Ну как же так? Он же любил Вас!
– Я тоже об этом думала, я ехала обратно в Штутгарт в распахнутой шубе, меня душило отчаяние, а стояли морозы, самое начало января. Конечно, я простудилась. Но, думаю, что не столько простуда меня свалила. Предательство любимого человека, которое нельзя было объяснить, сломило мой дух, я не хотела сопротивляться, я не хотела больше жить. Кто же тогда знал, что Вильгельм не предавал той интрижке большого значения. Он был красивым мужчиной в самом расцвете сил. Естественно, внимание женщин льстило ему, он нуждался в поклонницах, но не испытывал глубоких чувств ни к кому, кроме меня. Так он и прожил последующие сорок пять лет без меня, бережно храня память о тех прекрасных днях, когда мы были вместе.
Пьер, который, казалось, знал все, многозначительно заявил:
– Вы завоевали ему такой авторитет, что его прочили на должность кайзера Германии. Но после Вашей смерти народ отвернутся от него, люди его не простили, ведь именно в нем они видели причину такой невосполнимой утраты.
Несколько свечей догорели, комната погружалась во тьму. Пепета встала и поставила на стол несколько свечей, чтобы осветить лежавшее в середине зеркало.
– Они должны были винить ее, – грустно сказала королева. Еще одна свеча, моргнув, погасла.
Антонио и Пепета, не сговариваясь, придвинули к себе зеркало. Вместо нежного и доброго лица королевы в бронзовой рамке они обнаружили лицо незнакомой молодой женщины. Черные волосы обрамляли лицо, подчеркивая белизну ее кожи. Смотревшие в зеркало в ужасе отодвинули его. Антонио показалось, что женщина улыбнулась ему. Он не сказал об этом Пепете, он не хотел это обсуждать. Это был их секрет. Его и темноволосой красотки.
Глава 12. Волнение
Волнение. Тяжелый недуг, вызванный приливом чувств от сердца к голове. Иногда сопровождается обильным выделением из глаз гидрохлората натрия.
– Дорогой Антонио, что с тобой сегодня? Ты сам на себя не похож, – так Эусебио Гуэль приветствовал архитектора.
Сердечно обнявшись, как всегда они это делали при встрече, граф Гуэль и Антонио Гауди смотрели друг на друга.
– Со мной все в порядке, не беспокойся, – ответил зодчий. – Просто неважно спал, поэтому чувствую себя совершенно разбитым. Но если бы это было самой большой проблемой на сегодняшний день, я был бы абсолютно счастлив.
Мужчины рассмеялись.
– Пойдем в гостиную, выпьем по чашке кофе, думаю, это тебя подбодрит, а потом обо всем поговорим, – граф положил руку на плечо Антонио и повел его в комнату.
– Антонио, – тон графа стал деловым и немного обеспокоенным. – Нам надо с тобой кое-что обсудить. Вчера мне принесли твои последние счета. Мой бухгалтер говорит, что ты потратил в пять раз больше денег на этой неделе, чем на прошлой. Он серьезно обеспокоен тем, что мы выбиваемся из согласованной сметы на строительство.
Служанка принесла кофе и разлила по чашкам. Антонио, хранивший молчание до первых глотков, блаженно улыбнулся:
– Теперь мне и вправду лучше, – сказал он. – Я не могу сейчас говорить о деньгах, дорогой Гуэль. Слишком много произошло в моей жизни, и я абсолютно не способнее сейчас разбираться в счетах.
– Много чего произошло? – Гуэль взглянул на него с некоторым любопытством. – Плохого или хорошего?
– Я сам еще не понял, – протянул Гауди и умолк.
Как он мог это объяснить? В голове был какой-то туман, в висках стучало, и ему хотелось думать только о ней. Разве мог Антонио сказать Гуэлю, что он был снова безоглядно влюблен, если сам даже не понял, как это произошло? Слишком стремительно, чтобы он мог отдавать себе отчет в происходящем. Он не считал взгляды, которыми они обменялись с незнакомкой. Возможно, их были сотни: сначала застенчивых, потом украдкой рассматривающих, потом открыто изучающих, и вдруг распаляющих, призывных, сулящих наслаждение. Но, наверное, точнее это было бы назвать любовью с первого взгляда. Он совсем позабыл о том, что сказала ему Пепета, словно его оскорбленная душа, не в силах вынести острую боль, старательно вымарала образ вероломной возлюбленной в его памяти белой краской.
Антонио и таинственная красавица стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Он пытался разглядеть ее получше. На первый взгляд, ее лицо выглядело очень знакомым, он силился догадаться, припомнить, кто она такая, но это было напрасно. Темные длинные волосы, белая кожа, точно у фарфоровой куклы. Она не была похожа на местную модницу. Все, кто жил в Барселоне, были обласканы ярким средиземноморским солнцем, и их кожа приобрела теплый персиковый, оливковый или бронзовый цвет. Яркая незнакомка выделялась из толпы. Не только один Антонио, но и многие из присутствующих мужчин были не в силах оторвать от нее взгляд. Она открыто улыбалась, чего из желания следовать неписаному правилу скромниц не делали большинство барышень Барселоны. Ее полные коралловые губы не оставляли выбора: каждый мужчина сгорал от безумного желания их поцеловать. Ее платье было чересчур открытым и давало возможность даже при наличии весьма сдержанного воображения предположить, какое роскошное тело скрывает легкая ткань. Она стояла среди толпы, выделяясь на фоне чопорных матрон, но никто не осуждал ее за это, кроме, разумеется, признанных красавиц города, которые до смерти боялись проиграть в этом противовстоянии. Мужчины же с замиранием сердца любовались ее открытым плечами, наверное, более острыми, чем у многих. Она была довольно высокой и худой, поэтому серебристо-серое платье, ниспадающее до пола, делало ее похожей на каплю воды.
