Сьюзен Виггз - Просто дыши
— Ты знаешь, братец, — сказала Брайди через плечо. — Я не могу назвать себя экспертом по части воспитания детей, но это кажется мне нормальным поведением подростка.
— Что может быть нормального в том, чтобы быть такой ужасной?
— Это пройдет, словно утренний туман. Посмотришь. Через несколько минут она снова станет сама собой.
— Но надолго ли? Я могу упустить ее, а она в ответ возненавидит меня.
— Я бы сказала, что это достаточно обычное явление.
— Что, ненавидеть меня?
— Подумай об этом, Уилл. Она безупречна в любой сфере своей жизни. Безупречна в школе, безупречна, когда она с Эллисоном или со мной, безупречна, когда она с мамой и папой. И все-таки она человек. Она должна каким-то образом выражать свое отношение к тому, что не так безупречно. Безопасным способом. — Она подрезала ножки цветов до подходящей длины.
— И я этот способ.
— Я так думаю. На определенном уровне она знает, что не важно, насколько она плохая, насколько она зла или мятежна, все равно ты никогда ее не оставишь. Ты то мягкое место, куда удобно падать. — Она отступила, чтобы оценить расставленные цветы, поправляя их то так, то этак.
Уилл мгновение молчал. Может быть, Брайди в чем-то права. Может быть, Аврора сохраняет все свое плохое поведение для него. Он никогда, ни в коем случае не бросит ее, и она это знает.
— Я поговорю с ней, — сказал он сестре.
— Дай мне знать, если я чем-то смогу помочь, — отозвалась Брайди. Она сделала паузу и открыла газету. Газета открылась на разделе комиксов.
— Уже читал комиксы? — спросила она.
— Точно. Все так делают.
— Полагаю, что так.
— Почему ты спрашиваешь?
— Моя новая клиентка — художница комиксов. Помнишь Сару Мун из старших классов?
— Конечно, я слышал о семье Мун. — Он нахмурился, пытаясь припомнить имя Сара.
— Она была в твоем классе, болван. Она рисовала анонимные карикатуры, которые высмеивали практически каждого в школе.
Уилл поднес руку ко лбу.
— Я ее помню. — Он припомнил облик тощей блондинистой девушки с резкими чертами, выныривающей из-за угла, когда ты этого совсем не ожидаешь, осматривающей все критическим взглядом Она рисовала горячие пародии на Уилла в школе, изображая его как накачанного стероидами придурка — Она была просто кошмарная. Итак, что с ней?
— Она только что вернулась в Гленмиур.
— О! У нее какие-то неприятности?
— Даже если бы и были, я бы тебе не сказала
Не имеет значения, думал Уилл. Может быть, тайны и сохраняются, но только не в их городке. Он узнает историю Сары Мун по таинственному и невидимому сарафанному радио, скорее раньше, нежели позже.
Часть третья
10
Сара проснулась в спальне своего детства, ее сердце бешено стучало в ужасе. С тех пор как она вернулась в Гленмиур, ее начали мучить ночные кошмары — безымянные, безликие страхи, которые отравляли ее сон и заставляли просыпаться в поту, хватающей ртом воздух Она старалась успокоиться, пытаясь сосредоточиться на знакомых деталях комнаты.
Несколько минут чувство нереальности было почти непреодолимым. Мягко застеленная белая кровать с железными спинками плыла, словно плот, дрейфующий во времени Попрактиковавшись в дыхательных упражнениях, которые она выучила в классе йоги, она залезла поглубже под облако одеяла.
Пот постепенно испарился, и ее сердце забилось в нормальном ритме. Было время, когда она пыталась вспомнить свои кошмары, вытащить их на свет, попытаться узнать их внутреннее значение. Сейчас ей не хотелось вспоминать. Ей просто хотелось избежать их. И она, черт побери, слишком хорошо знала их значение. Она обрезала швартовы своей прошлой жизни и потерялась в море Она была поражена горем, смертельно напугана, физически больна Она в депрессии.
А знать о своем состоянии, к сожалению, еще не значило его выносить. Это просто лишало ее сил, в большей степени, чем когда-либо. Вероятно, ей следовало показаться доктору и получить кое-какие лекарства. Когда Джек был болен, ей предложили целое меню, и успокоительные пилюли значились в самом начале списка. Она не принимала ничего. Странно, но она считала себя обязанной страдать. У ее мужа был рак, и попытаться забыть об этом, принимая пилюли, казалось ей нечестным проявлением трусости. Вместо этого она исчезала в своем искусстве, рисуя, прорабатывая свои эмоции в фигурках на чистом белом листе бумаги.
Но она больше не должна страдать за Джека. Она вообще не должна страдать. Она должна повидать доктора, выписать лекарства, но она была слишком глубоко в депрессии, чтобы вылезти из кровати.
Она и не представляла, что способна столько спать. Прежде она любила вставать пораньше. В Чикаго она просыпалась на рассвете, вместе с Джеком, и делала ему чашку кофе. По радио передавали «Доброе утро», и они каждый погружались в свою часть газеты. Бизнес и спорт для него, редакционные статьи и стиль жизни — для нее, особое внимание она уделяла разделу комиксов.
В самом начале их брака такого сценария еще не было. Тогда утренние новости были последним, о чем они думали. Радио было настроено на сексуальные блюзы или нежную музыку кабаре, саундтрек для новобрачных. Обычно они занимались любовью час или больше, пока Джек не спохватывался, что он опаздывает на работу. Затем, пока Сара смеялась над его торопливостью, он мчался в душ и бросался к машине, английский маффин в зубах, термос с кофе в руках и выражение удовлетворенного мужа в глазах.
Затем, с приходом болезни, пришел конец этим утренним идиллиям. Вместо массажных масел и приглушенных джазовых мелодий, их ночные столики заняли бутылки с пилюлями и пластырями, миски для того, чтобы собирать в них рвоту, списки инструкций от медиков и стопки бесконечных бумаг, касающихся лечения Джека и стоимости этого лечения.
Они не смогли вернуться к тем дням, когда были молодоженами. Сара думала, что она приняла это. Она притворялась, что не обращает внимания на более тихую домашнюю рутинную жизнь, которой они теперь следовали, — сообщения о пробках по радио, шуршание переворачиваемых газетных страниц.
— Я идиотка, — прошептала она низкому потолку своей спальни, ее взгляд проследил за лучом солнца, пробивающимся сквозь занавески. Она говорила себе, что они с Джеком стали более зрелой парой, а не отдаляются друг от друга. Каким-то образом она убедила себя, что эта дистанция — нормальная фаза в любых взаимоотношениях.
Но ей никогда не удавалось убедить себя быть счастливой. Ее подсознание продолжало шептать, что что-то не так. Она устала его затыкать, и лучшее, что ей удалось сделать, — это похоронить себя в работе, мечтая о семье, которая у них однажды будет, и пытаясь обдумывать способы оживить свои интимные отношения с Джеком.
