Лариса Кондрашова - Чужой муж
Наташа поставила кассету Игоря Корнелюка.
— Толя, — позвала мужа Людмила.
— Ты права, — спохватился тот, — наша любимая песня. Мы ее всегда танцуем. Правда, Милочка?
— Пойдем и мы, Наташа, — пригласил ее Валентин.
Она положила руки ему на плечи и слегка прикрыла глаза. По ее спине побежало тепло от его руки, и музыка будто качнула мир вокруг них. Сердце застучало. Стена, которую Наташа усиленно воздвигала между ними, стала крошиться и оседать, и Наташе захотелось положить голову ему на плечо.
— Молодые, музыка кончилась! — провозгласил Любавин и остался стоять, хотя Наташа села на стул, предполагая, что гости последуют ее примеру.
— Мы, пожалуй, пойдем, — сказала Людмила. — Вы ведь все решили, мальчики?
— В общих чертах, — согласился ее муж. — Завтра на работе обговорим детали…
— Завтра же суббота.
— А мы ненадолго встретимся. Как говорится, для привязки к местности. Не возражаете, Валентин Николаевич?
— Не возражаю, Анатолий Васильевич.
Все четверо вышли в коридор. Любавин помог жене одеться.
— Не провожайте нас, — запротестовали супруги в один голос. — Мы и так вам помешали.
— Ничего вы не помешали, — пробормотал Валентин. — Я, признаться, и сам вломился к Наташе без предварительного звонка.
— Но она не слишком огорчилась?
— Вроде нет.
Любавина лихо подмигнула ему и, уходя, шепнула Наташе:
— Будьте счастливы!
Странно, вроде Любавины и в самом деле помешали Наташе и Валентину, нарушили интимный настрой, который у них только начал устанавливаться.
Оказалось, все произошло с точностью до наоборот.
Деликатная супружеская пара будто дала «добро» на более тесное общение молодых людей. Они и сами, встречая и провожая нежданных гостей, играли роль пары. Между ними исчезла напряженность.
— Слушай, Наташка! — Он потер руки.
— Слушаю! — отозвалась она.
— По-моему, нам надо выпить за здоровье хороших людей.
— Согласна.
— И за нас тоже. Ты хочешь, чтобы были МЫ?
Вот оно, то, чего Наташа ждала и чего боялась. Именно сейчас ей предстоит решить, как говорила Тамара, на чьей она стороне.
— Хочу, — сказала Наташа.
В самом деле, пора грести к какому-нибудь берегу, а не болтаться посередине, не зная, что ты хочешь. Сделала выбор? Все, иди и не оглядывайся!
— Только тревожно что-то. — Она поеживалась, словно ее знобило.
— Ерунда. Вместе мы знаешь какая сила!
— Если бы можно было, я бы закрыла дверь на засов и никуда не выходила и никому не открывала. Потому что стоит только открыть дверь, как через самую крошечную щель оно и вползет.
— Да что оно-то? — улыбнулся Валентин, обнимая ее.
— Зло. Мне не хочется давать ему какое-то другое имя.
Глава десятая
Пришли они в себя от холода.
Наташа хоть и заклеила на зиму окна, и батареи грели как следует, но панельные стены девятиэтажки все же плохо держали тепло. Как любовники ни прижимались друг к другу, Наташе пришлось-таки встать за одеялом.
Простыню она успела выхватить из тумбочки, потому что и разгоряченным сознанием помнила, как колется ее новый шерстяной плед на диван-кровати.
Теперь она вновь нырнула в зовущие объятия Валентина. Уютно устроившись на его плече, она скосила глаз на полоску света, идущую из коридора. В ней отчетливо виднелась сброшенная в нетерпении на пол их одежда.
— Пока мы с тобой добрались до кровати, — хихикнула Наташа, — наши лоскутки облетели, будто осенние листья.
— Остались только стволы, — поддержал он, — точнее, один ствол.
— Бесстыдник! — Она коснулась губами его губ.
— Наташка, что со мной делается! Я будто помолодел на десять лет.
— А раньше ты был дряхлым стариком.
— Ну, тридцать все же не двадцать… Но сейчас я весь состою из желаний: носить тебя на руках, любить не переставая… Веришь, я опять тебя хочу.
— Чувствую, — улыбнулась Наташа.
Она прижалась к нему, принимая в себя, впитывала растущее чувство слияния с чем-то своим, исконно родным, прирастала к нему. И наконец опять в нем растворилась.
— Наташа. Наташенька. Тата. Талочка.
Это Валентин произносил ее имя на все лады и с каждым именем целовал ее пальцы, поднося по одному к губам.
Они отбросили одеяло — опять стало жарко — и лежали обнаженные, тесно прижавшись друг к другу. И потому вздрогнули одновременно, когда злобно, будто пришелец из чуждого, враждебного мира, зазвонил телефон.
— Давай я его все же вырублю, — сказал Валентин и встал, чтобы опять выдернуть вилку из розетки.
Некоторое время они еще лежали прислушиваясь, как будто и выключенный телефон мог зазвонить.
— Неужели мы с тобой никогда не будем иметь покоя? — шепотом спросила Наташа. — Может, давай уедем? В другой город. В мой родной город, например.
— И покажем всем, что мы боимся и потому трусливо сбегаем?
— А ты хочешь непременно воевать?
— Я хочу быть по-настоящему свободным. От всех. Кроме тебя, разумеется. В твоем плену я готов жить вечно.
Он ласково поцеловал ее в ладонь.
— Но пока все равно такое чувство, будто мы у кого-то воруем.
— Потому что над нами дамокловым мечом висят наши прежние грехи… Точнее, мои грехи, которые не дают чувствовать себя по-настоящему свободным.
Наташа с Валентином почти не спали этой ночью. Время от времени то один, то другой проваливался в сон, из которого тут же старался вырваться. Им казалось, что стоит только им обоим крепко заснуть, как проснутся они на развалинах. Или на пепелище. Понятно, в переносном смысле слова. Но чью-то злую волю извне они все равно ощущали. Причем вовсе не факт, что это была Тамара.
Когда в очередной раз Валентин задремал у нее на груди, Наташа попыталась мысленно встряхнуться, чтобы прояснить сознание: что все-таки ее так беспокоит? И тут же ожил внутренний голос: «Ох, не нравится мне все это! Ох, не к добру! Ох, Наташка, не спеши радоваться!»
Причем раньше Наташа никогда не слышала в нем такого потаенного испуга. Он даже будто скукожился от дурных предчувствий. Часов в пять утра она наконец уснула и проснулась от того, что Валентин осторожно вставал с кровати.
— Спи-спи, — сказал он ласково, — еще рано. Я иду, потому что мы с Анатолием договорились встретиться с утра пораньше. Да и Жюль обещал подойти.
Жюль — француз-механик, который помогал фабрике монтировать линию по производству туалетной воды.
Но глупо было валяться в постели, вместо того чтобы накормить любимого мужчину завтраком.
Любимого мужчину! Как просто она об этом думает. Только из-за того, что переспала с ним и несколько раз поговорила по телефону?.. Но тут же она оборвала собственное ворчанье. Что за привычка все анализировать да раскладывать по полочкам? Те же французы считают, что жить надо сегодняшним днем…
