Позднее счастье (СИ) - Богдан Аида
— Какое двойное убийство, вы с ума сошли? Решили повесить на меня все ваши висяки? Повторяю, мне не в чем сознаваться, — Николай даже взвизгнул от переизбытка эмоций и чувств.
— Обычное двойное убийство. Ваша любовница была беременна и судя по всему, вместе с ней вы убили своего ребёнка. Как вам такой расклад? Скоро будут готовы анализы ДНК и что-то мне подсказывает, что именно вы являетесь отцом.
Николай продолжал потрясать кулаком, грозя следователю немыслимыми карами. Но привыкший к подобным угрозам, Павел Афанасьевич не обращал внимания. Он вызвал охранника и задержанного сразу же увели.
Камера, куда привели Николая, была рассчитана на шестерых. Один заключённый стоял у зарешеченного окна, докуривая спрятанный в кулаке бычок, а остальные четверо сидели за столом. Они еле успели спрятать самодельные карты и с нетерпением ждали, когда закроется дверь.
После этого пять пар глаз с интересом уставились на вновь прибывшего. Любой, кто впервые оказывался в СИЗО, выглядел потеряно и жалко, что в общем-то немудрено, а этот хлыщ вёл себя так, словно был хозяином.
Ни с кем не поздоровавшись, Николай последовал к койке, на которой лежал свёрнутый матрас, здраво рассудив, что место никем не занято. Последние слова следователя постепенно дошли до преступника и медленно, но верно, погружали его в состояние глубокой прострации.
Одно дело, когда о беременности твердит преследовавшая его покойница, и совсем другое, когда это подтверждает кто-то другой. Он был потрясён, наконец осознав, что возможно виновен в гибели собственного ребёнка.
Мужчина задумался и не услышал, как один из сокамерников обращается к нему, требуя представиться, как положено. Но Николай молчал и это было его большой ошибкой.
Глава 25 Надо подлечиться
Вопреки правилам СИЗО, запрещающим своим постояльцам лежать среди белого дня, Николай расстелил свалянный матрас и лёг, уставившись перед собой. Голова распухла от множества мыслей, заставляющих думать и размышлять.
Но из-за эмоций, переполняющих до краёв, и от чувства вины, он никак не мог сосредоточиться на чём-то одном. Кроме того, в камере стоял спёртый воздух и нос никак не желал привыкать к специфическому амбре, состоявшему из сложного сочетания запаха пота и грязных ног, что исходил от немытых тел остальных обитателей.
К этому запаху примешивалась вонь, доносившаяся из угла, где было расположено отхожее место, именуемое живописным словом параша. Николай беспрерывно морщился, показывая всем своим видом, что не привык к подобным изыскам.
К простым людям, не обличённым властью и деньгами, он всегда относился с превосходством, считая себя во сто крат лучше и умнее. Надо ли говорить, что уголовники были для него обычным отребьем?
Он не считал нужным здороваться и вести беседы с этими грязными отбросами общества, с которыми ему довелось пересечься лишь волею случая, да и то ненадолго. Ничего, скоро всё изменится.
Как только прибудет адвокат, это досадное недоразумение будет тут же исправлено. Задержанный заранее предвкушал, как следователь будет униженно лебезить перед ним, пытаясь оправдаться за свои действия.
Он закрыл глаза и мысленно представил эту картину, когда над ним вдруг навис сокамерник и загородил свет, исходящий от окна. Пахнуло ещё большим смрадом и Николай недовольно поморщился.
Один из сидельцев по кличке Шнырь решил накнокать лоха, или, выражаясь воровским языком, подыскать жертву для игры в карты. Он несколько раз обратился к новичку с места, но тот делал вид, что не слышит и оставался лежать, пришлось подойти самому.
— Эй, фраерок, ты глухой или как?
— Вы что-то хотели, уважаемый?
— А ну быра встал со шконки и дал о себе полную раскладку.
— Я вас не понимаю, прошу выражаться яснее.
— Не понимаешь? Да ты у меня ща на цирлах дыбить будешь.
— Будьте добры, встаньте чуть подальше, вы нарушаете границы моего личного пространства.
Шнырь вначале оторопел о такого нахальства, а потом рассвирепел. Он оглянулся на корешей, как бы призывая тех в свидетели, что вахлак совсем оборзел, после чего исторг из себя поток отборной брани, состоявший из непонятных слов.
— Что? Ты мне тут ещё вякать удумал, форшмак недоделанный? Ах ты бажбан базарный, ты в самом деле валенок или только прикидываешься? Да ты у меня сейчас будешь верзать через варежку.
Остальные четверо подошли поближе, чтобы не пропустить всё веселье. Когда ещё удастся так позабавиться? На беду Николая, в голове снова прорезался молчавший со времени задержания внутренний голос, что лишь усугубило его положение, ибо он стал ему отвечать.
— Вставай, не время строить из себя путёвого, иначе тебя сейчас побьют. Что непонятного? Перевожу на пальцах.
— За что меня бить? Я лежал и никого не трогал. Этот мордатый сам подошёл, чуешь как от него воняет?
— Ну и что. От других тоже воняет, и от тебя через пару дней так же вонять будет. Ты разве ещё не понял, Николенька, что ты с ними в одной упряжке? Тебе с этими товарищами надо дружить.
— Ещё чего, гусь свинье не товарищ. Не собираюсь я с ними дружить. И вообще, я скоро отсюда выйду, а эти уркаганы так и сгниют в своём дерьме.
— Ну всё, приплыли, Николай первый. Видит Бог, я старался помочь, но теперь тебя даже адвокат не спасёт.
Бывалые урки успели поучить неучтивого сокамерника уму разуму ещё до приезда адвоката. Не мудрствуя лукаво, они надавали невежде тычков и затрещин, а потом макнули головой в отхожее место, после чего от него самого разило так, что впору святых выносить.
Забившись в угол и закрыв глаза, Николай раскачивался из стороны в сторону, как сомнамбула, и тихо бормотал себе что-то под нос. И хоть на теле не было видно следов избиения, но от этого боль не становилась меньше.
Хотя, что такое боль физическая в сравнении с душевной, заполнившей его изнутри? Моральные страдания подчас намного труднее вынести. Как смириться с гибелью своего неродившегося ребёнка?
Пусть не нарочно, но Николай был виновен в смерти Татьяны. Знай он о беременности, разве позволил бы ей упасть? Но сделанного не воротишь, как ни старайся.
— Ну, нельзя же так убиваться, Николенька. Не переживай, наш малыш непременно родится, но только после свадьбы. Всё должно быть, как положено, платье, кольцо, фата, а потом и ребёнок у нас будет, — успокаивала его покойница, появившаяся так же внезапно, как до этого голос в голове.
— Уйди, не хочу тебя видеть и слышать. Почему ты ничего мне не сказала?
— Чего уж теперь вспоминать, дорогой? Ты главное женись на мне и всё наладится.
— Сгинь, изыди, свадьбы не будет.
— Тогда и сына никакого не будет, это понятно?
Бормотания Николая постепенно перерослои в завывания и Шнырь снова цыкнул на него. Он уже хотел призвать остальных повторить экзекуцию, но тут в камеру вошёл охранник. Адвокат Николая Богачёва наконец прибыл в СИЗО и желал переговорить с клиентом.
— Что здесь происходит?
— Сами не в курсах, начальник, воет без остановки. По ходу, фраерок ваш гонит гусей или беса.
— А почему от него так воняет?
— Говорю же, малахольный какой-то, видать так хочет на волю, что решил вылезти через клозет, насилу выдернули его оттуда. Понял, что отсюда не сбежать, вот и воет.
Разговор с адвокатом тоже ни к чему не привёл. Задержанного привели в порядок и переодели, он сидел за столом, продолжая раскачиваться и бормотать себе что-то под нос, время от времени переходя на вой, зрелище было не для слабонервных.
— Господин Богачёв, с кем вы всё время разговариваете? — недоумевал адвокат, пытавшийся вытянуть из своего подопечного хоть что-то вразумительное.
Но в ответ на свои вопросы получал лишь бессвязный бред и сбивчивые сведения о покойнице с младенцем, которая требует обручальное кольцо и призывает Николая второго быть свидетелем на свадьбе.
— Кажется я понял, вы решили сыграть на дурачка? Ясно. Поняли, что иначе ответственности не избежать? Ну, полноте, мне-то вы можете рассказать обо всём без утайки. От адвоката, как и от священника, не принято ничего скрывать. Я уже успел ознакомиться с вашим делом. Нападение и попытка убийства это не шутки, боюсь, что вы увязли по уши. Так что, идея не так уж и плоха. Значит, будем бить на вашу невменяемость в момент нападения на родственницу и добиваться психиатрической экспертизы? Придётся немного полечиться, зато потом, через какое-то время, будете свободны. Это я вам гарантирую.
