Позднее счастье (СИ) - Богдан Аида

Позднее счастье

Aида Богдан

Глава 1. Где-то там за пригорком

На поезд Фаина садилась одна, муж не знал, что она собралась в поездку, телеграмму принесли в его отсутствие. Да и находись он дома, что бы это изменило? Только был бы лишний повод для скандала. Хотя, уж к чему, к чему, а к этому им было не привыкать.

В последнее время супруг Фаи всё чаще задерживался с работы, а иногда и ночевал вне дома. Это означало, что он нашёл себе новую пассию и на какое-то время снова оставит жену в покое, дав ей временную передышку.

Прошло уже 20 лет их брака, в котором несчастливы были оба, но Николай был верен своему слову и не отпускал её от себя, не соглашаясь на развод. Он хорошо знал, как манипулировать сознанием жены.

Когда Фаина в первый раз заикнулась об уходе, муж пригрозил расправиться не только с ней, но и с Дмитрием, их единственным сыном. Она знала, что Николай вовсе не шутит и говорит на полном серьёзе:

— Файка, только попробуй уйти от меня, ходи потом, да оглядывайся.

— Да что ты мне сделаешь, ирод? Нешто думаешь, что я тебя боюсь?

— Не боишься, говоришь? Ну хорошо, тогда тебя не трону, а вот Митьку убью, удавлю, как щенка. Как тебе такой расклад?

— Тебя посадят, сгниёшь в тюрьме.

— Ничего, отсижу и выйду. А вот тебе без сына даже жизнь будет не мила. А сдохнешь, я тебя из под земли достану. Так что, любимая, хорошенько подумай, прежде чем подавать на развод.

Под перестук колёс очень хорошо думается, можно сколько угодно размышлять, вспоминая о прошлом. Особенно хорошо это удаётся ночью, когда все попутчики уже угомонились и крепко спят, каждый на своём месте.

Одни долго ворочаются, прежде чем уснуть, другие засыпают, едва склонив голову на подушку, среди них есть и такие, что сразу же начинают храпеть, превращая на ночь жизнь своих соседей в ад.

Фаина не могла спать в поездах, поэтому просто ждала утра, лёжа на верхней полке. В кассе нижних мест не оказалось, а ехать надо было обязательно, мать совсем слегла, во всяком случае так было сказано в той телеграмме.

Женщина родила четверых сыновей и троих дочерей, но на старости лет ухаживать за ней, кроме безотказной Фаи, было некому. Отец умер в одночасье 15 лет назад. Ни дня не болел, просто однажды лёг спать и не проснулся.

Во время похорон односельчане говорили о том, что это лёгкая смерть, о такой, мол, мечтает каждый. Мать так и не смогла до конца смириться с кончиной мужа, она всегда была уверена, что уйдёт первой.

За 30 лет совместной жизни Раиса и Андрей приросли друг к другу кожей и стали единым целым. Хотя, не всё было гладко между ними, всякое случалось, впрочем, как и в любой другой семье.

Отец в своё время пил и дебоширил, заставляя жену искать пятый угол. Он ревновал её по-чёрному, к каждому встречному и поперечному. Масла в огонь подливала золовка, жившая вдвоём с мужем через два дома.

Она возводила напраслину на Раису, выставляя её перед всеми в чёрном свете. Так Зинаида мстила жене брата за то, что та рожает детей одного за другим, тогда как самой Зине Бог такой возможности не давал.

Андрей приходил от сестры и зятя мрачнее тучи, и почти всегда выпивши. Не успев войти в хату, он с порога начинал бушевать и крушить всё, что только попадалось ему под руку.

Рая молча хватала детей в охапку и одного за другим выталкивала за дверь или в окно, куда уж придётся, а потом и сама вылетала из дому, растерзанная и простоволосая, порой босая и только в одной рубахе.

Пока она носилась по комнате, уворачиваясь от побоев мужа, тот успевал таки отвесить пару затрещин. Женщина пряталась с детьми в огороде, оттуда хотя бы можно было убежать, перемахнув через плетень.

Закрываться в бане она боялась, не дай Бог пьяный дурак подопрёт дверь и подожжёт, с него станется. Хорошо, если на улице было тепло, а вот зимой им приходилось туго. Возможно тогда Раиса и подхватила часть своих болячек, от которых стала страдать потом в старости.

Хотя, какая может быть старость в неполные 66 лет? Как бы там ни было, но без мужа Рае было плохо. Дети выросли, разлетелись, кто куда, свили свои гнёзда, нарожали детей, а в деревню к родной матери почти носа не кажут.

Только Фаюшка с детства была исключением, несмотря на то, что у самой жизнь была несчастливая, видно отрабатывала материнскую карму. Раиса всё простить себе не могла, что жизнь дочери была испорчена большей частью по её вине. Протяни она тогда родной кровиночке руку помощи, всё наверняка было бы по-другому.

Когда мать носила под сердцем Никитку, их младшенького, золовка пустила по деревне слух, якобы ребёнок нагулян от её мужа. Рае на тот момент было что-то около 40 лет.

Средней дочери Фаине исполнилось 12 и она очень хорошо помнила, как тётя Зина пришла к ним в дом и, вместо того, чтобы поздравить мать с новорожденным, орала так, что от звуков её голоса тряслись стены:

— Зачем ты его родила? Итак живёте впроголодь, а ты всё нищету плодишь, несёшься чуть ли не по два раза в год. Тебе же, как той курице, даже почесаться некогда.

— Зин, всё нормально, ты лучше посмотри, какой твой племяш получился хорошенький.

— Ты его ещё в зад поцелуй.

— А и поцелую, вот смотри. Ммм, как же вкусно, ты только попробуй, — смеялась Рая, тетёшкая мальца.

— Была бы охота чужого младенца слюнявить. Ты вот отдай его мне, тогда и буду целовать во все места.

— Не говори ерунды, Зинаида. Ребёнок — это тебе не котёнок.

— Ну хочешь я его у тебя куплю?

— Шутишь что ли? Детьми не торгую.

— А вот и зря, глядишь из бедности бы выкарабкались. Бедный мой брат, пашет до седьмого пота, чтобы только прокормить всю эту ораву. Знать бы ещё, его ли это дети?

— Его конечно, чьи же ещё? Не болтай попусту, Зинаида. Садись лучше чай с нами пить, я пирог испекла, — на все обвинения золовки Раиса отвечала дружелюбно, не позволяя себе даже голоса на неё повысить.

Зато возмущению Фаины не было предела. Она единственная вступилась за мать. Два старших брата ушли во двор, помогать отцу, тот, что помладше был увлечён чем-то своим, сёстры тоже безмолвствовали.

Одна Фая никогда не молчала, у неё было обострённое чувство справедливости. Подбоченившись, девочка топала ногами и наступала на родную тётку. Она так и норовила оттеснить злыдню к двери, приговаривая:

— Не кричи, а ну-ка, быстро уходи отсюда, ты злая. Не дай Бог у мамки молоко пропадёт, я тогда враз вашу хату спалю, так и знай.

— Глянь, Рай, как твоя змеища вылупилась, смотрит на меня, как на врага народа, да ещё и угрожать смеет. Ишь ты, дрянь, буркалы свои выкатила и зыркает. Ты мне давай зенками своими не сверкай, сопля ещё. Вот расскажу всё отцу, он тебе всыплет по первое число, — отвечала тётка, а потом добавляла, поворачиваясь к жене брата:

— Вот Файка да, наша порода, признаю, вся в меня, свою тётушку. Ладно, давай свой пирог и чаю наливай, так уж и быть, попью.

— Фаюша, хватит воевать, иди лучше пригляди за Никитушкой, — мать ласково увещевала дочь, зная об её отходчивости.

Потом Раиса пила с золовкой чай, что называется до седьмого пота, пока молоко не прольётся. Тёмные соски набухали, молоко прибывало прямо на глазах и начинало сочиться сквозь тонкую ткань платья.

Это означало, что наступила пора кормления. Тогда мать всплескивала руками, подхватывалась с места и бежала в дальний угол комнаты, огороженный цветастой занавеской.

Этот небольшой закуток нёс в себе функции супружеской спальни, там размещалась большая железная кровать с шишечками и небольшая колыбель для новорожденного.

Зинаида завистливо смотрела на колыхающуюся занавеску, за которой сноха кормила сына грудью. Она всё ещё наделась когда-нибудь испытать радость материнства и всё с этим связанное.

Фаина в это время присматривала за склочной тёткой и следила за тем, чтобы той не вздумалось снова затеять перебранку. От Зинаиды зависел мир и лад в их семье. Было совершенно непонятно, почему мать раз и навсегда не закроет тётке Зинке вход в их дом.