Скверная голубая кровь (ЛП) - Станич К.М.

О, печатные издания всё ещё живы и процветают в кампусе Бёрберри, особенно с утра понедельника, когда мы сдаём наши телефоны, и до вечера пятницы, когда мы получаем их обратно. Конечно, я пронесла сюда одноразовый телефон, спрятав его в коробке с тампонами (клапан которых я аккуратно заклеила клеем, чтобы он выглядел нераспечатанным). Уверена, что я не единственная студентка, которая додумался до такого.

Я рассматриваю костюм — это гигантская миска с попкорном, сделанная из папье-маше, которая совершенно не подойдёт, учитывая, что завтра Хэллоуин, — но это мило.

— Мы могли бы нарядиться макаронами, — предлагаю я, поднимая одно из красивых печений к свету. — Знаешь, покрасить немного этой временной краской волосы, надеть подходящие платья и туфли на каблуках.

Миранда визжит и вскакивает со своего места, чуть не опрокидывая башню из макарон, когда она обвивает руками мою шею и практически душит меня во имя объятий.

— Это такая милая, чёрт возьми, идея! — выпаливает она, сверкая глазами. — И у всех нас по-прежнему есть свои привилегии за пределами кампуса. Мы могли бы пойти сегодня после школы, просто сбегать в город и захватить кое-какие вещи. — Миранда щёлкает пальцами, когда Эндрю входит, неся свою сумку с книгами через плечо. Он поднимает на неё брови. — Но только если ты пройдёшь полное перевоплощение.

— Перевоплощение… для чего? — подозрительно спрашивает Эндрю, и Миранда бросает ему жёлтое печенье, которое он едва ловит.

— Хэллоуин. Я сделаю тебе макияж, и мы сможем купить тебе парик, когда пойдём куда-нибудь сегодня. Мы одеваемся как макароны, как все разноцветные и милые. Тебе это понравится. Кроме того, — она пренебрежительно машет рукой в его сторону, полностью погружённая в свой собственный мир, — ты говорил, что хотел попробовать себя в дрэге (прим. — drag [дрэг] — переодевание в женскую одежду, перевоплощение в женский образ).

— Эм, попробовать дрэг наедине в таком месте, где мой отец никогда бы… — Эндрю резко замолкает, когда дверь в столовую открывается и входит Зак. Моё сердце подпрыгивает в груди, а горло сжимается до такой степени, что становится трудно дышать. Тот поцелуй, Тот поцелуй, ах, тот грёбаный поцелуй… Но я ненавижу его. Кусок дерьма.

Я сосредотачиваюсь на своём печенье и запихиваю его в рот. К сожалению, на вкус он как вишня, что прям напоминает мне вкус губ Зака.

— Зак, ты будешь дрэг-квин с Эндрю? — спрашивает Миранда, когда он останавливается слишком близко ко мне. Я чувствую запах его одеколона, эту мускусную, спортивную смесь цитрусовых, мяты и кедра, которая сводит меня с ума. — Типа, полный макияж, парик, платье, каблуки.

Зак пожимает своими широкими плечами.

— Да, почему бы и нет? Для чего нужен Хэллоуин, если не для девушек в коротких юбках и парней дрэг-квин? Я собирался переодеться в Рассела Брэнда, а-ля Олдос Сноу в «Забвении Сары Маршалл», но это звучит лучше.

Я смотрю на него сквозь золотистую, как пёрышко, чёлку, падающую мне на лоб. Он снова смотрит на меня, и мне приходится сдержать вздох.

Может, я и была с ним милой, но это не значит, что я его прощаю. Моя месть Заку Бруксу на данный момент удовлетворена, но это волшебным образом не разрядит обстановку между нами. Ни в коем случае.

Он был так близок к тому, чтобы его исключили. Так чертовски близко. Поскольку видео было снято в средней школе, академия посчитала, что у неё нет оснований заходить так далеко, но Зак Брукс ходит по тонкому льду. Любая оценка ниже «С» или хоть малейшее доказательство того, что он издевается в этом году, и он вылетает. При нынешнем положении дел они отобрали у него куртку Леттермана, исключили его из университетской команды и отстранили от занятий в академии. У него нет привилегий за пределами кампуса, а Бёрберри проиграла игру Гренадин-Хайтс. Теперь вся футбольная команда ненавидит Зака, а мой отец… Что ж, с этим было нелегко справиться. Я была слишком близка к тому, чтобы снова нарушить эти правила. Пугающе близко. Я объяснила отцу, что мы с Заком всё уладили, но я не уверена, что они снова станут друзьями. То, как он посмотрел на Зака после, было почти достаточным наказанием. Я видела боль в глазах Зака.

Чтобы отвлечься от симпатичного бывшего футболиста рядом со мной, я достаю свой дневник, открываю его и начинаю писать. Остальные научились не беспокоить меня, когда я излагаю свои мысли.

Зак и Эндрю придвигают стулья, а остальные обсуждают свои костюмы, пока я пишу.

Меньше чем через пятнадцать минут появляется Крид.

Он один, но это не имеет значения.

Как только он видит Миранду с нами, его льдисто-голубые глаза сужаются до щёлочек. Он неторопливо подходит к нам своей ленивой, раскачивающейся походкой, как будто в любой момент может просто лечь на пол и крепко вздремнуть. Да, я знаю, на самом деле это не имеет смысла, но, клянусь, именно так Крид и выглядит: разъярённый нарколептик.

— Миранда, — говорит он, и его сестра напрягается под его пристальным взглядом. — Могу я поговорить с тобой минутку?

— Нет, не можешь, Крид, — огрызается она в ответ, поднимая сердитые глаза на лицо своего близнеца. Они так похожи внешне, что это пугает. Если бы я никогда не видела их в одной комнате, я могла бы поверить, что они были одним человеком, оборотнем, который может менять пол. Однажды я прочитала книгу под названием «Он и она», где женщина меняла пол каждый раз, когда испытывала оргазм. Это могли бы быть Крид и Миранда, две стороны одной медали.

— Мне нужно, чтобы ты купила для меня кое-что за пределами кампуса сегодня вечером. Это для моего костюма.

— Может быть, тебе следовало подумать об этом до того, как ты проявил такое варварское и презренное поведение? — язвительно замечает Миранда, возвращаясь к своему чаю и медленно потягивая его. Метафора в её действиях не ускользнула от меня. «Так его, Миранда», — думаю я с усмешкой.

Крид замечает выражение моего лица и поворачивается ко мне лицом. Я смотрю на него снизу-вверх, обхватывая рукой свой дневник, чтобы он не мог видеть написанных в нём слов. Держу пари, ему бы понравилось прочитать его вслух перед академией, как он сделал с моим эссе.

— Что тебя так чертовски забавляет? — протягивает он, такой же беззаботный и пренебрежительный, как всегда.

— Ты вальсируешь по академии, как будто считаешь себя принцем. Может, ты и прав, но тебе никогда не стать королём. — Моя улыбка становится ещё шире, такой же широкой и маниакальной, как у Чеширского кота. — Тристан всегда будет править этой академией. В лучшем случае ты второй в команде. В лучшем случае. С другой стороны, твои оценки — полная дрянь, и ты не утруждаешь себя самореализацией. По крайней мере, Тристан может этим похвастаться.

Если бы только я могла описать, как напрягается его тело, как будто он внезапно становится высечен из камня. Каждая морщинка на его рубашке, каждая складка на брюках — всё это выглядит высеченным из известняка. Когда он открывает рот, Миранда вскакивает со стула и приближается к его лицу.

— Не надо. Просто не делай этого. Оставь её в покое, Крид. Мама уже испытывает к тебе отвращение. А теперь, после инцидента с «Бентли», и папа тоже. Не рой себе яму ещё глубже. — Голубые глаза Крида расширяются, но ему удаётся быстро овладеть своим выражением, и его взгляд возвращается к тому виду сонливости с тяжёлыми веками, который ему так нравится.

Он отворачивается от нас и направляется к столику Идолов, садится и щелкает пальцами, подзывая официанта. Одно это движение сводит меня с ума. Эти люди может здесь и работают, но они не его личные долбаные рабы.

— Грёбаный урод, — бормочет Зак, но на самом деле у него не так много повода для разговоров, не так ли? И всё же… когда я смотрю на него, а он смотрит в ответ, я вижу в его глазах, что он сожалеет. И не только потому, что я наказала его. Нет, он пожалел об этом задолго до этого.

Я снова сосредотачиваюсь на своём дневнике, полностью осознавая, что Крид всё это время наблюдает за мной.