Сандра Мэй - Стрела амура
— Я подумал, раз ты с нами, то…
Голос Лизы изменился, стал твердым и немного отчужденным.
— Все очень быстро происходит с нами, Джон, на самом деле надо о многом подумать.
— Мы еще даже до дома не доехали…
— Это ВЫ до дома не доехали, ты и Брюс. Это ВАШ дом. А я… Я в любом случае не буду с вами долго.
— Почему?
Этот абсолютно детский вопрос вырвался у Джона машинально. Ибо в течение последних часов он свято уверовал в то, что Лиза Кудроу будет в его жизни всегда.
Лиза сердито посмотрела на светловолосого атлета с растерянным лицом. Если бы не Брюс, так бы и пнула Джона Брайтона. За глупость.
— Я еду в Касл-Мэнор только на время. Только для того, чтобы помочь Брюсу освоиться. Ты же прекрасно понимаешь, что на самом деле воспитательница из меня никакая.
— Ты колледж закончила…
— И не работала ни одной минуты!
— Ты любишь детей. И они тебя любят. Это сразу видно, и этому не учат в колледже.
— Брюс помог моим мозгам встать на место. Теперь я должна подумать о своем будущем. О том, где я буду жить, на что я буду жить, чем буду заниматься. Понимаешь?
— Брюс не захочет, чтобы ты уезжала.
— Я тоже. Но придется.
— И я не захочу.
Наступила тишина. Ошеломленная Лиза обдумывала услышанное, Джон отчаянно сгорал от смущения.
Вообще-то она права. Ее положение в доме может быть истолковано в неверном свете. Неженатый молодой хозяин дома, молодая американка, якобы дальняя родственница племянника хозяина… Слухи поползут, ох поползут.
Черт бы с ними, со слухами. Лиза сама будет тяготиться своим положением.
Что же сделать? Нанять ее официально в качестве учительницы?
Ага, и предложить ей жалованье. Легко представить, как она после этого будет на него смотреть.
Есть еще прекрасный выход, сообщил вдруг внутренний голос. Ты можешь на ней жениться.
— Нет!!!
Лиза в изумлении посмотрела на Джона. Почему ее невинное замечание вызвало такую реакцию?
— Почему — «нет»?
— Что?
— Ты сказал — «нет!!!»..
— Когда?
— Сейчас. Только что.
— А ты что сказала?
— Я сказала, что для начала мы можем остановиться на двух оставшихся летних месяцах. А ты сказал — «нет!!!». Тогда определи сроки сам.
Джон ощутил громадное облегчение. Значит, до конца лета она точно останется.
— Господи, да это я вообще о другом. Разумеется, до конца лета. И дольше тоже. И вообще, я бы предложил год. За это время мы его подготовим к школе и отправим туда, посмотрим, как он там освоится, убедимся, что ему нравится в Касл-Мэнор…
— Джон, мне все равно придется уехать, рано или поздно.
Он кивнул и пристроил Брюса поудобнее.
— Хорошо. Ты решишь сама. Но сейчас давай об этом не говорить. Мы едем домой, считай это летней туристической поездкой.
— Договорились. Ох, вот и отель.
— Ты не устала? Готова к ресторану?
— А ты?
— Шутишь! С такой дамой! Мне будет завидовать весь Лондон.
* * *Они вместе уложили Брюса. Как родители, с неожиданной горечью подумал Джон. Как родители, которых у мальчика нет и которыми они с Лизой не являются. Неумелые, неловкие дураки-родители.
Потом Лиза подкрасила глаза и губы, а Джон заказал по телефону легкий ужин в номер, на случай, если Брюс проснется, и написал мальчику записку. Лиза взяла Джона под руку, и они отправились в ресторан «Баррибо».
Старинные интерьеры, прекрасная кухня и тихая музыка обычно настраивали посетителей на умиротворенный и лирический лад, но молодые люди чувствовали странное возбуждение.
Каждый глоток шампанского разжигал кровь, каждая фраза таила в себе скрытый смысл. Еще больше нервировало то, что ни Джон, ни Лиза не понимали толком, что с ними происходит. Они то избегали смотреть друг другу в глаза, то, наоборот, замолкали на полуслове, вглядываясь в собеседника.
В какой-то момент Джон решил разрядить обстановку и пригласил девушку на танец. Это было ошибкой, хотя и прекрасной ошибкой! Лиза хорошо двигалась, замечательно чувствовала музыку, одним словом, была прекрасной партнершей, но держать ее в объятиях, касаться щекой ее пушистых волос оказалось для Джона настоящей пыткой.
Он снова чувствовал, что сжимает в объятиях танцующее пламя. Оно обжигало его, сводило с ума, и вот уже не стало вокруг никого и ничего, только сияние огней, музыка и огромные темные глаза девушки, доверчиво и немного испуганно глядящие прямо в смятенную душу Джона Брайтона.
Продлись танец немного дольше, он бы не смог удержаться. Эти нежные губы были так близки и так желанны, что он изо всех сил сдерживался, чтобы не впиться в них поцелуем.
Они уселись на место и тут же принялись болтать без умолку, оба одинаково смущенные и возбужденные. Пожалуй, за время ужина они умудрились узнать друг о друге больше, чем за неделю общения.
Катастрофа случилась в самом конце вечера. Джон проводил Лизу до дверей номера и остановился, не зная, что сказать. Разумеется, можно было бы зайти посмотреть, как там Брюс, но огонь в крови разошелся в настоящий пожар, и Джон боялся самого себя, боялся не сдержаться и сделать что-то непоправимое, после чего не получится уже ни совместной поездки в Касл-Мэнор, ни совместного воспитания Брюса, ничего!
Лиза взялась за ручку двери, робко подняла глаза на Джона.
— Что ж, спасибо за прекрасный вечер. Умираю — хочу спать. Спокойной ночи?
— Да. Спокойной ночи.
Это вышло само собой. Он наклонился вперед и одновременно взял ее руку, чтобы поцеловать ее, но вместо этого вдруг с силой притянул к себе девушку и поцеловал прямо в полураскрытые губы.
Это был отчаянный и страстный поцелуй, поцелуй-пытка, поцелуй-возмездие. Губы казались раскаленными, и сплелись в жаркой схватке языки, а потом он почувствовал вкус ее крови… или своей?
Он пил ее дыхание, пил аромат цветов и юности, умирал от нежности, задыхался от желания, знал, что теперь все кончено, испорчено безвозвратно, и она не простит, не простит его никогда, так что нет никакого завтра, никакого будущего, есть только сейчас, здесь, немедленно и навсегда, а потом он умрет, закопается в своих экспедициях и больше никогда не посмотрит ей в глаза…
Лиза цеплялась за Джона, как утопающий цепляется за сухую ветку, проплывающую мимо.
Ей казалось, разожмет она руки — и улетит. Ног девушка не чувствовала, они были слабыми и дрожащими, словно желе.
Внутри тоже было пусто, и еще — горячо. Словно огромный костер разгорелся на месте сердца, и кровь закипела золотыми пузырьками шампанского.
Она не знала таких поцелуев раньше, но это не мешало ей отвечать на них инстинктивно и верно. И секунды стали веками, потому что невозможно было разорвать объятия, ибо за ними — только смущение, стыд и невозможность смотреть в его немыслимые зеленые глаза…
