Эмили Листфилд - Деяния любви
– Я думала, не сможешь ли ты в субботу взять Джулию и Эйли с собой в магазин, – сказала Сэнди, добавляя в тележку еще одну коробку. – Они могли бы помочь тебе на складе, убрать обувь или еще что-нибудь в этом роде.
Джон поставил три коробки хлопьев обратно на полку.
– Ты же знаешь, существуют законы об использовании детского труда.
– Ты мог бы назвать их неофициальными консультантами. Черт возьми, да они наверняка гораздо лучше тебя знают, что именно хотят купить дети.
– Ты уже все рассчитала, да? – Он быстро шел впереди нее.
– Просто подумала, что для них это было бы неплохо, вот и все. Некоторая последовательность. Кроме того, мне кажется, им это понравится. Просто потому, что от одной мысли о прогулке у меня мурашки бегут по коже.
Она нахмурилась, когда он обошел полку и на мгновение исчез из вида.
– Что-нибудь не так? – спросила она, догоняя его.
– Ничего.
– Ладно.
Он посмотрел на нее в упор и собрался было что-то сказать, но потом раздумал.
– Это же всего лишь идея, – заметила она. – Не понимаю, в чем проблема. Ты хотя бы поразмыслишь об этом?
Он отступил на шаг.
– Я думал, мы с тобой собирались в субботу съездить на тот аукцион в Хаггернвилле.
Одно из колес тележки развернулось боком, и Сэнди наклонилась поправить его, задержавшись в этом положении дольше, чем было необходимо. Она медленно выпрямилась и нарочно пошла впереди него, взяла пятифунтовый пакет риса и с шумом бухнула в тележку.
– Я не могу вот так взять и оставить девочек на весь день. – Она склонилась над полкой с замороженными овощами, разглядывая аккуратно уложенные, красочные коробки.
– Конечно, нет.
– Так о чем ты хотел поговорить со мной.
– Насчет Теда, – осторожно ответил он.
Она обернулась.
– И что же?
– Его выпустили под залог.
– Что? Как это могло случиться?
– Наверное, сочли, что риск здесь невелик.
– Ага, точно такой же, как если залезть в ванну с электроодеялом.
– Он всегда был хорошим отцом. Что бы ни случилось, вряд ли он сбежит и бросит детей.
– Да если он только попробует приблизиться к ним…
– Я заполнил документы о запрете на свидание. Тебе нужно только сходить в полицию и подписать их.
– Ты заполнил?
– Да.
Она внимательно смотрела на него; это было дурацкое, тревожное и незнакомое ощущение, когда есть кто-то, кто заботится о тебе, о твоих делах. Она покатила тележку в кондитерский отдел и взяла три упаковки печенья.
– По-моему, нам хватит, – сказал Джон, откладывая два пакета назад.
Четыре года назад в средней школе Хардисона образовалась группа для детей, родители которых работали, и им больше некуда было деваться. За последний год Эйли и Джулия изредка ходили туда, если Энн не могла перенести дежурство в больнице, но эти случайные посещения оставляли их в неведении относительно быстро менявшихся привязанностей и пристрастий в группе. Эйли с радостной готовностью, которую, как она до сих пор считала, вполне естественно разделят другие, немедленно затесалась в самую гущу детской толпы, и теперь было видно, как она стояла там, тревожно улыбаясь шуткам, которые не совсем понимала.
Джулия в одиночестве сидела на холодной металлической скамье в углу игровой площадки и читала путеводитель по Милану. Она брала их в библиотеке, все, какие там имелись, – путеводители по Восточной Европе, по Майами, Франции, Австралии, Сан-Франциско, и запоминала маршруты, рестораны, кварталы, историю. Само по себе путешествие туда-сюда ее не интересовало, если иметь в виду возвращение с кучей фотографий – путешествие как эпизод. Она искала ни больше ни меньше как новое местожительство, новый путь, в который она пустится, как только будет свободна. Она примерялась к каждому городу, к каждой стране, проверяя, насколько он бы подошел ей, представляя, на какой бы поселилась улице, какую бы нашла работу (всегда оценивая все с практической точки зрения, она тщательно изучала местную промышленность), как могла бы одеваться; она заучивала наизусть, как произносятся основные выражения. В данный момент она читала статью о полиграфии Милана, известном своими книгами, столь же богатыми и роскошными, как и искусство, которое они представляли. Она воображала, как ежедневно едет на работу на мопеде по извилистым мощеным улочкам в темных очках и с шифоновым шарфом.
Стоило ей почувствовать на себе взгляд одноклассников или услышать приближающиеся шаги, как она утыкалась лицом в книгу, шумно переворачивала страницу, и они поспешно отходили прочь. У Джулии и до недавних событий была репутация несколько опасного человека. В прошлом году она швырнула свою металлическую коробочку с картотекой прочитанных книг в голову учительнице, после чего с ней месяцами никто не разговаривал. С тех пор ее буйство проявлялось словесно, язвительными выпадами по поводу умственных способностей, причесок, характеров одноклассников, пока, в конце концов, все не начали обходить ее стороной. А ей только того и было надо. Но, держась от всех на расстоянии, она скрупулезно изучала популярность – кто ею пользуется, как ее приобретают и как поддерживают. Она видела все ее выгоды, и хотя для нее самой уже было поздно, именно этого ей хотелось для Эйли. Ее вечерние уроки часто сосредоточивались на том, с кем дружить, с кем рядом сидеть, как правильно закатывать джинсы, как смеяться. Джулия была уверена, что популярность можно разбить на отдельные элементы и преподавать Эйли, как алгебру. Она перешла к разделу архитектуры Милана и подчеркнула в нем абзац о Миланском соборе.
Эйли напряженно улыбалась, дожидаясь, чтобы ее взяли играть в мяч, но тут рядом с ней возникла Тереза Митчелл, откинув со лба белокурую челку и, фыркнув, сказала:
– Ну и что же твоя сестрица сделает нам, если мы не примем тебя, застрелит?
По мере того как ее слова доходили до Эйли, улыбка сползала с ее лица.
– Замолчи.
– А что, ружье все еще у вас дома? А что, твой отец стреляет в тебя, если ты не сделаешь домашнее задание?
– Брось, Тереза, – робко и неубедительно предостерег Тим Варонски.
– Спорим, тут сейчас летают привидения, – продолжала Тереза. – У-уууу, у-уууу. – Она неистово замахала руками над головой Эйли, а остальные дети неуверенно захихикали, понимая, что это нехорошо, но ведь они слышали разговоры родителей, старших братьев и сестер, и если и не знали точно, какое именно позорное пятно лежит на ней, тем не менее чувствовали, что оно есть.
Эйли кинулась на Терезу, схватила собранные в хвост волосы и дернула.
– Замолчи. Я же сказала, замолчи.
Джулия подняла голову и увидела, как толпа сомкнулась, головы склонились к центру, и среди них – голова Эйли, и она подбежала, хватаясь за чьи-то руки, отпихивая одного за другим, пока не пробралась к распростертой на земле сестре и не вытащила ее наружу. Остальные дети недовольно расступились, но они побаивались Джулию, их пугала ее выдержка, ее одиночество, ее причастность к действиям с ружьем. Джулия поволокла Эйли прочь.
