Елена Колина - Про меня
Кем она была до того, как стала знаменитостью?
Санечка всегда был режиссер, Катька актриса, Вика вечная студентка, Санечка и Вика всегда жили в нашем доме у Екатерининского сада, а кем была Элла до того, как стать знаменитостью на всю страну? Ткачихой, милиционером, золотодобытчиком на Севере? Ее биография – бедное детство, жажда быть в центре внимания, быть лучше других. Продолжение ее биографии – хваткая, с повышенной приспособленностью к жизни провинциалка приехала в Петербург и покорила его, наш бедный Питер.
Ей можно придумать множество похожих биографий, в которых будет бедное детство и приехала-покорила, но я знаю ее НАСТОЯЩУЮ биографию.
Настоящая биография Эллы: пылилась в хозяйственном магазине, никому не нужная, потом ее завели ключиком, и она стала злая швабра.
Я не буду говорить о ней с Санечкой. Он забыл о своем задании придумать Элле биографию, и просто я не хочу.
Мы с ним как-то не вместе насчет нее.
Вчера Элла рассказывала о своем новом романе:
– У одного моего персонажа, еврея, отец был маламут.
– Отец твоего персонажа – собака? – спросил Санечка.
А Элла с важным видом:
– Ты что, не знаешь таких простых вещей?.. Маламут – это учитель в школе.
Санечка только улыбнулся.
Я посмотрела в Интернете: у отца Эллиного персонажа, школьного учителя, мягкая шерстка, пушистый хвост, интересный окрас, темнеющий к спине, умный взгляд, в котором есть что-то волчье. А учитель в начальной еврейской школе называется меламед.
– Учитель в школе – это меламед, – сказала я.
– Элла, ты папуас, – сказал Санечка, – никогда не знаешь, чего от тебя ждать, в любой момент можешь залезть на пальму и начать махать хвостом.
– Ну, не знаю. Но на это у меня есть редактор, – небрежно сказала Элла, – и вообще, я пишу для простых людей простым языком.
На что у нее есть редактор, махать хвостом?
Почему она не обиделась? Не знает, что такое папуас, пальма, хвост?
А что, простым людям можно врать, что ее персонаж произошел от собаки? А если она в прямом эфире что-нибудь перепутает?! Чтобы медийное лицо было такой дурой!.. Теледура.
Людоедка-Эллочка, бе-е.
Почему Санечка ей все прощает, только улыбается?
Умный тонкий человек имеет главную любовницу швабру. Умный тонкий человек ложится с ней в постель. И главное, не видит, что в ней есть что-то еще, и это гораздо опаснее. Чем если бы она была просто швабра.
Моя главная жизнь
Катька сделала аборт. Она уже знала, что сделает аборт, когда со мной разговаривала. Я все-таки спросила ее, нет ли моей вины, не была ли это последняя капля… ну, все-таки спросила.
– Ты что, Маруся! – чуть более тонким голосом, чем обычно, вскричала Катька, – ты что, считаешь, я такое ничтожество, чтобы перекладывать на тебя ответственность?! …С беременностью мне пришлось бы перейти во второй состав. И все. Никакой Маши!
– Но это ГОРАЗДО ВАЖНЕЕ, – сказала я, – это ГОРАЗДО ВАЖНЕЕ, чем роль.
– Сказать тебе один секрет?
Катька пошептала мне на ухо. Первое слово было «шшш», и дальше только «шишш». Это она нарочно, чтобы я не поняла.
Но я знаю ее секрет – Катьке важнее всего Санечка. Санечке ее беременность не нужна и не интересна, а справится ли она с ролью – ему интересно. Катька вообще все делает для Санечки. Она и аборт сделала для Санечки. Для роли, но и для Санечки.
– Но все говорят, что у тебя был последний шанс.
– Они не понимают, – упрямо сказала Катька.
«Все» – это Вика, «они» – это тоже Вика.
Катька просила меня не говорить Вике, а сама ей сказала. Решила не дожидаться, пока в моей комнате у Вики вырастет огромная куча детских самосвалов и сосок.
– Ничтожество, вот ты кто! – бешено закричала Вика. – Забеременела раз в жизни и сделала аборт! И ради чего? Ради роли! Но роль-то все равно у тебя не получается! У меня от тебя давление поднимается! А может, ты просто испугалась? А?! Объясни свое поведение!
Катька упрямо молчала, не хотела объяснять. Это очень интимный секрет, в котором ни к чему признаваться человеку, который называет ее «ничтожество, вот ты кто». Не станет же она шептать Вике на ухо «шшш».
Странно, что Вика этого не понимает. Люди ВООБЩЕ ДРУГ ДРУГА НЕ ПОНИМАЮТ.
Мы с Катькой остались в тот вечер ночевать у Вики. Вика приносила Катьке то конфету, то сушку, швыряла в нее конфетами и сушками так злобно, как будто хотела Катьку прихлопнуть.
А мы с Катькой лежали под одним пледом.
– Я стала лучше репетировать… после этого, – сказала Катька, – чувствую себя плохо, слабость, озноб и из-за этого как будто перестаю себя контролировать и лучше репетирую. Я теперь специально не высыпаюсь.
Катька называет нового режиссера просто «он».
– Знаешь, что он говорит? – Катька выбралась из-под пледа, вытащила меня, схватила за плечи и закружилась вместе со мной в странном танце, то приближая меня, то отталкивая. – Он говорит… раз, раз, лови ритм!.. Он говорит, что я… раз, раз… стала лучше!..
Катька возбужденно ходила по комнате, прижимала руки к груди и, кажется, была немного в образе Маши.
– Он так глубоко разбирает, что происходит между персонажами. …Так тонко разъясняет психологическую картину… Говорит, что любовь Маши замешена на страдании, на срыве, она сама знает, что тихое счастье не для нее. Я не понимала, а теперь понимаю! Мне повезло, что он такой молодой, почти мальчик. Я его не боюсь… почти.
Режиссер и актриса всегда не на равных, они всегда учитель и ученица. Почему именно с этим режиссером Катьке впервые в жизни кажется, что она хорошая ученица? Потому что он почти мальчик? Или он просто умеет работать с актерами? Но он не может быть лучше Санечки!
– Он говорит – нужно самой почувствовать! Сестры сначала верят, что уедут в Москву, а потом уже не верят, говорят об этом по привычке. Это все знают, это общее место. Помнишь, мы с тобой на даче сидели и вдруг так соскучились по Санечке? Дождь шел стеной, помнишь? Мы заволновались, забегали, стали собираться в город, а потом я подумала – Санечка не звонит, он занят, лучше мы завтра поедем. Утром встали, и я подумала – он же не звонит, что мы поедем, лучше завтра. А назавтра я думаю «сейчас поедем к Санечке», а сама уже знаю – не поедем. НУ ЧТО?!
– Что?
– Маруся! Ты что, специально не понимаешь?! Я вспомнила – в моей жизни много раз было такое – говоришь, что сделаешь, а сама точно знаешь, что не сделаешь! Я вспомнила!
– Да.
– Что да?
– Хорошо, что ты вспомнила. Здорово.
– Ну ладно, не ревнуй, – улыбнулась Катька и забралась обратно под плед, – знаешь, у меня, кажется, те же ощущения, привычки, что у нее.
И Катька вдруг больно ущипнула меня.
